Правило Диксона - Эль Кеннеди

к этому вопросу.

С уважением,

Найл Гентри

Red Birch, Квартира 1B

 

 

 

Глава 33

Шейн

 

Шейн — король колбасы

 

Сентябрь

 

 

— Это то, о чем я всегда мечтал.

 

— Что? — подозрительно спрашивает Диана с водительского сидения. Я благосклонно разрешил ей вести до Оук Риджес, но это только потому, что мне нужно просмотреть кучу писем от тренера Дженсона касаемо предстоящего сезона. Тренировки начинаются на следующей неделе.

 

— Встретить реальную семью моей фиктивной подруги, — объясняю я с улыбкой.

 

Иронично, но она даже не пригласила меня на этот прощальный летний пикник у её папы. Я сам пригласил себя. Но что ещё мне было делать, как только я узнал, что это не просто обычный пикник — это мероприятие, где нужно приносить собственное мясо. И да, есть миллион шуток, которые я мог бы сделать о том, какое мясо я могу принести Диане, но кто сейчас думает о шутках, когда можно думать о всей колбасе, которую я купил у Густава.

 

— Ну, я уже провела выходные с твоими, — говорит она. — На этом этапе мы должны объявить о нашей помолвке.

 

— Я не буду объявлять о нашей фиктивной помолвке твоему отцу-военному. Он размажет меня по стенке, когда я оставлю тебя у алтаря.

 

Диана фыркает. — Мы оба знаем, что я не приду на нашу свадьбу.

 

— Эй, твоя мама будет сегодня?

 

Она начинает смеяться. — Абсолютно нет. Даже если бы она и мой отец были в хороших отношениях — а у них, в лучшем случае, вежливые отношения — она не любит мою мачеху. Лариса слишком обыденна для неё.

 

—Что это вообще значит?

 

— Ну, моя мама — это претенциозная академическая снобка, а Лариса — парикмахер, так что складываем два и два.

 

— Не знаю, если бы мне пришлось выбирать, я бы предпочел стрижку, чем лекцию о философии или чем-то таком. Более практично.

 

— Скажи это моей маме, если когда-нибудь встретишь её. Надеюсь, ты не встретишь её, потому что она, вероятно, будет тебя ненавидеть.

 

Я немного напрягаюсь. — Почему? Потому что я наполовину черный?

 

— Нет, потому что ты играешь в хоккей, а она считает спортсменов глупыми. Моя мама не расистка. Она сноб.

 

Теперь я усмехаюсь. — Наверное, я переживу это.

 

— Должно быть, очень тяжело попадать в ситуации, когда не знаешь, будет ли кто-то проявлять расизм или нет.

 

— Это не весело, — признаюсь я. — И это странно, потому что отчасти я чувствую себя таким везучим, выросшим с привилегиями, которые у меня были, и с теми родителями, которые у меня есть. Но иногда кажется, что всё это не имеет значения, когда я захожу в отдел электроники в магазине и за мной начинают следить охранники.

 

— Чертовы мудаки. — Диана рычит от моего имени, что мило.

 

— Да. Это дерьмово. Но я пытаюсь напомнить себе, что я более привилегирован, чем большинство, и держусь за это, наверное. — Я смотрю на неё с любопытством. — Твоя мама действительно подумает, что я тупой?

 

— Наверное. Она не воспринимает спортсменов всерьез. Я встречалась с игроком в футбол в старшей школе, и каждый раз, когда он приходил, она жаловалась, что теряет мозговые клетки просто находясь рядом с ним. Между тем, он один из самых умных людей, которых я когда-либо встречала. Он учится на математика в Нотр-Дам.

 

— Она звучит довольно невыносимо.

 

— Иногда да.

 

Диана попадает в яму, заставляя Мерседес подпрыгнуть.

 

— Эй, — ворчу я. — Будь осторожна.

 

— Извини...

 

— У нас в багажнике холодильник с сосисками.

 

— О. Ты переживаешь за сосиски. Я думала, что ты беспокоишься о шинах. — Она качает головой. — Не могу поверить, что ты потратил столько денег на мясо.

 

— Ты сказала, что твой отец любит мясо.

 

— Ты такой подхалим.

 

— Ну, он твой папа, и он полицейский. Я не идиот. Я не хочу попасть ему в немилость. И поверь мне, когда ты попробуешь эти телячьи браутвурсты, ты поймешь, почему они стоят так дорого.

 

Она пожимает плечами и замедляет скорость, когда замечает еще одну яму. — Эх. Ты знаешь, что мне все равно на еду.

 

Да, я заметил. Диана ест всё, что доступно. — Не понимаю тебя. Еда — это классно.

 

— Еда — это топливо. Мне все равно, какая она на вкус. И я могу есть что угодно, потому что мой рвотный рефлекс отсутствует.

 

— Чертовски верно. — Я подмигиваю ей.

 

Она закатывает глаза.

 

На самом деле, она принимает мой член очень хорошо. Черт возьми. Я дрожу, просто думая об этом.

 

— Не возбудись, — предупреждает она. — Мы не будем останавливаться для секса в машине.

 

— Или мы могли бы остановиться для секса в машине.

 

— Мы не будем останавливаться. — Она снова смеется.

 

— Нам следовало бы приехать сюда прошлой ночью, а не рано утром, — ворчу я. — Тогда у нас был бы утренний секс прямо сейчас.

 

— Мне нужно было работать, — напоминает она.

 

— Ты могла бы взять больничный.

 

— Шейн. Не все такие дамы без забот, как ты.

 

Я усмехаюсь.

 

— Серьезно. — Она бросает на меня боковой взгляд. — Тебе нужно перестать это делать.

 

— Делать что?

 

— Говорить всем прогуливать работу. Ты так делаешь всё время. Со мной, с друзьями. Некоторые люди не могут себе этого позволить.

 

— Я шучу. Я знаю, что они на самом деле этого не сделают.

 

— Да, но это твое легкомысленное отношение к этому делу. Мы все знаем, что ты можешь прогулять работу. Иногда это немного оскорбительно, как будто работа для тебя — это что-то унизительное.

 

Чёрт возьми. Меня только что поставили на место.

 

И вдруг мой разум начинает прокручивать все разговоры, которые я когда-либо вел с кем-либо из знакомых.

 

Неужели я действительно так делаю?

 

— Похоже, я в последнее время высмеиваю Уилла, — задумчиво говорю я, ощущая внутри неприятное беспокойство. —