Социализм. История благих намерений - Александр Монович Станкевичюс

четыре года. С другой стороны, доля импорта вовсе не внушительна – не считая пулеметов, все остальное большей частью производили на отечественных мощностях. Недостаток в вооружении ощущала также Красная армия во Второй мировой войне, и покрывался он за счет поставок все тех же союзников – США и Англии, в чем мы далее убедимся. Для того чтобы оценить военно-промышленный комплекс страны, необходимо рассматривать данные в совокупности – от того, насколько успешно армия воевала (в Первой мировой войне Германии и Австро-Венгрии не удалось значительно продвинуться на территорию России), до способности реагировать на недостатки армии, создавать новые подразделения и оснащать их необходимым вооружением как за счет собственного производства, так и за счет импорта. В конце концов, красноречивую оценку имперской промышленности дали впоследствии сами большевики в лице заместителя председателя Госплана СССР Ивара Смилги, в докладе от 5 мая 1931 г. заявившего следующее: «Как обстоит положение у нас в данное время? Мы получили в наследство от царской России, как я уже говорил, мощную военную промышленность. Это есть исторический факт, с которым надо считаться, факт, который налагает серьезную печать на нашу оборонную политику. Первая задача, которую нам приходится решать в отношении военной промышленности, которая в настоящее время еще занимает гигантский удельный вес в нашей оборонной программе, сводится к тому, чтобы привести эти предприятия в надлежащий порядок» [319].

Полагаю, что положение дел в экономике Российской империи, способности ее к индустриализации, ее готовности к серьезной войне более-менее прояснены. Россия не была аграрной страной, динамично развивалась, производила собственное вооружение, а ее зависимость от импортного оружия не была катастрофической. Теперь перейдем к следующему, второму вопросу этой главы. Какой ценой была проведена форсированная индустриализация? Отчасти мы уже рассмотрели это в главе, посвященной голоду 1931–1933 гг. Это самый трагичный, но все же не единственный показатель.

Нэповские годы показали, что можно вести перевооружение и индустриализацию без всякого насилия в отношении крестьян, без массовых арестов и ссылок. Помимо внутренних экономических мер, заключавшихся в сочетании государственной промышленности и оптовой торговли с частным сельским хозяйством, легкой промышленностью и розничной торговлей, позволивших восстановить уровень жизни 1913 г. к 1927–1928 гг., в 1920-е гг. предпринимались шаги по налаживанию экономического сотрудничества с западными странами. Еще в 1922 г. РСФСР заключил договор с Германией – т. н. Рапалльские соглашения, по которым стороны отказывались от взаимных имущественных претензий, устанавливали торговое и военно-техническое сотрудничество. Советская сторона получала доступ к немецким технологиям, а немцы могли обойти ограничения Версальского мира, тренируя своих летчиков, танкистов и специалистов по химическому оружию на территории Советского Союза. В 1924 г. большевики основали Амторг – акционерное общество в Нью-Йорке, занимавшееся содействием торговле между США и СССР в условиях отсутствия дипломатического признания, привлечением американских инженеров на работу в Союзе и шпионажем. В том же году Франция и Великобритания признали новый режим в Москве.

Не стоял на месте вопрос оснащения армии современным оружием. В 1926 г. была принята трехлетняя программа, предусматривающая разработку и производство собственного танка. Танк был разработан в 1927 г., получил название Т-18 и еще до официального начала Первой пятилетки был выпущен в нескольких сотнях единиц (всего до 1931 г. было выпущено ~ 1000 таких танков). В 1924 г. было выпущено 33 самолета «Поликарпов И-1» – это первые советские истребители. С 1923 по 1931 г. было выпущено свыше 700 учебных самолетов У-1, тоже детище Николая Поликарпова. В конце 1920-х увидел свет очередной пассажирский самолет авиаконструктора Константина Калинина К-4, выпущенный в количестве 39 машин[15]. В 1927 г. был начат серийный выпуск авиационных двигателей М-11 конструктора Аркадия Швецова. В том же году была открыта Волховская ГЭС, оснащенная и сооруженная по проектам инженера Генриха Графтио[16]. Открытие ее и многих других электростанций проходило в рамках плана электрификации страны, т. н. ГОЭЛРО[17], который начали разрабатывать еще в 1915 г., т. е. до революции. Реализацией плана руководили бывшие имперские специалисты[18], что неудивительно, так как русская электротехническая школа считалась одной из лучших в мире [127]. Замредактора печатного органа ВСНХ Николай Вольский (Валентинов) в своей работе о нэпе писал, что «забитая, разоренная, почти умершая в годы военного коммунизма промышленность в эпоху НЭПа каждый месяц поднималась, шла вперед крупными скачками. В 1922 г. ее общая продукция еле достигает 21 проц, довоенного уровня; в 1923 г. она – 30 проц. В годы управления ВСНХ Дзержинским – темпы восстановления промышленности замечательно растут: в 1924 г. она достигает 39 проц, довоенного уровня, в 1925 г. – 65 проц., в 1926 г. – 90 проц. Наряду с этим подъемом появляются новые производства, до этого не существовавшие в России или находившиеся в зачаточном состоянии…» [46, с. 338].

Примеры можно продолжать, но суть их такова, что сталинская форсированная индустриализация была вовсе не обязательна для подготовки страны к войне и создания в ней мощной индустриальной базы. Обо всех этих, несомненно, важных вопросах задумывались и до Сталина. Военно-техническая и промышленная подготовка страны велась как в Империи, так и в СССР в нэповские годы. В обоих случаях не было проведено массовых репрессий ради достижения определенных экономических показателей. Ситуация от этого становится еще запутаннее потому, что мы не можем быть уверены, что рост производства вооружений в 1930-е гг., уже в самый разгар «индустриализации» – это результат именно сталинской политики, а не «естественный» ход развития процессов, начатых при Империи и продолженных при нэпе усилиями специалистов, получивших свое образование еще в России до революции. Зато можно быть уверенным, что ухудшение жизни рабочих и крестьян в годы сталинских пятилеток – это следствие форсированной индустриализации и коллективизации.

Но процесс шел постепенно. Конечно, в эпоху нэпа большевики не стремились создать райские условия частным хозяйствам и старались мотивировать на ведение корпоративного производства. Усилиями административного ресурса и налогообложением частные сельские производители вытеснялись из экономики уже со второй половины 1920-х. Но конец частной торговле был положен все-таки в 1930-е. К 1937 г. село было практически полностью коллективизировано, а единоличники почти ушли в прошлое. Деревенские кустари исчезли, а зажиточные крестьяне, имевшие опыт организации эффективного хозяйства и знающие азы юриспруденции для взаимоотношений с государством, находились в ссылке или погибли после антикулацких кампаний 1930–1931 гг. Оставались только колхозные рынки, по которым больно била власть, если колхозы не справлялись с поставками хлеба государству, в качестве наказания. Государство превращалось в единственного собственника и главного экономического агента.

Для выполнения пятилеток нужны были деньги, особенно золото и валюта, которыми можно было оплачивать услуги американских инженеров и их технологии. Чтобы частично профинансировать сталинские пятилетки, была организована торговля через специальные магазины в рамках системы Торгсин – в таких