Охота за темным эликсиром. Похитители кофе - Том Хилленбранд

– Для евреев и христиан?

– Для женщин. Незамужняя женщина, которая живет одна? Невозможно. Которая еще к тому же занимается натурфилософскими изысканиями? Совершенно невозможно. Поэтому я взяла себе имя отца. Все равно он редко выходил из дома, а из-за херема у него практически не осталось друзей и знакомых. Я постригла волосы и, выходя из дома, надевала мужскую одежду. Франкская улица оказалась идеальным местом для того, чтобы залечь на дно, – большинство иностранцев задерживаются здесь лишь на пару недель или месяцев. Никого не волновал странный молодой андалузец, который жил один в полуразрушенном доме. Большую часть времени я все равно проводила в библиотеке или писала трактаты. Поскольку я практически не выходила из дома и полностью посвятила себя корреспонденции, я нашла место, где могла существовать, – «République des Lettres».

Она поглядела на него.

– В «République des Lettres» никто не узнает, что ты женщина. Там меня оценивают по качеству публикуемых трактатов – по крайней мере, до тех пор, пока никто не знает о моей истинной сути.

– Обещаю, миледи, что никому никогда не скажу об этом.

Она улыбнулась и слегка поклонилась, не вставая:

– Благодарю вас, эфенди.

– Прошу вас, называйте меня Овидайя, миледи.

– Тогда называйте меня Ханна. Миледи – это звучит очень странно.

– Потому что это английский титул?

– Нет. Скорее потому, что меня уже более десяти лет никто не называл миледи, мадам или бегум. Только эфенди или сэр.

– Понимаю, – ответил он. – Осталась лишь одна мелочь.

– Вы хотите знать, что я рассказала чавушу и мушкетеру.

– Да. Я должен знать, подвергается ли наша миссия опасности.

– Они пришли вскоре после асра, послеполуденной молитвы. Чавуш сказал мне, что франк планирует заговор против султана. Назвал ваше имя и заявил, что я – ваша сообщница.

– Что было дальше?

– Сначала они перевернули с ног на голову библиотеку. Потом начали меня допрашивать. Я утверждала, что ни в чем не виновата, говорила, что мы переписывались лишь относительно натурфилософских материй, как это принято между учеными Запада. Допрос показался мне вечностью, но на самом деле прошло не более двадцати минут до того момента, когда появились вы.

– Почему вы защищали меня?

– Потому что у меня не было выбора. Заговор против султана? За такое карают смертью, причем очень страшной.

– Я не планирую заговор против гранд-сеньора.

– Я знаю. Но, если бы вместо этого я сказала, что вы хотите украсть кофейное деревце, я хоть и избежала бы кола, но не избежала бы смерти. Признаю, что к моменту вашего прихода я уже думала об этом, потому что боюсь пыток. Вы пришли как раз вовремя.

– Что вы намерены делать теперь?

– Не знаю. Мой дом, мои бумаги, вся моя жизнь разрушена. Наверное, я никогда не смогу вернуться обратно.

– Тогда поедем с нами.

– В Моху?

– Да. Вы наверняка обладаете знаниями, которые могут нам помочь. А потом в Амстердам.

– Что мне там делать? У меня нет золота, а говорят, что Амстердам построен на золоте. То, что вы передавали мне в векселях, погребено под руинами моего дома.

– Золото найдется. По завершении нашей миссии наш заказчик по-царски нас вознаградит, каждого. Это я могу обещать. И я помогу вам, когда мы поедем в Амстердам. Там вас никто не знает. И если вы можете превратиться из женщины в мужчину, то можете превратиться из турецкого сефарда в, скажем, испанского конверсо.

Она отпила еще пунша.

– Возможно, я могла бы сделать это. Но что мне там делать?

– Не знаю. Но я знаю там нескольких ученых. И, если вы умеете рассчитывать графики и диаграммы, а также траектории луны Сатурна, ваше происхождение не будет играть никакой роли.

– Даже то, что я женщина?

– Даже это, – ответил Овидайя, однако до конца в том, что это действительно так, уверен не был.

Жувизи, 4 января 1889 года

Ваше светлейшее и христианнейшее величество!

После нашей с вами игры в карты в минувший четверг ваше величество оказали мне честь, проявив интерес к определенным деталям моей работы, а именно к работе над шифрами. Надеюсь, что досье, которое я пересылаю вашему величеству, заинтересует вас. Кроме того, вы просили немедленно сообщить, как только получу первое письмо нашего агента, капитана де Полиньяка. Могу сообщить, что мы ближе к расшифровке корреспонденции между Челоном и Кордоверо, чем когда бы то ни было. Однако позвольте начать с печальной новости. Существуют причины полагать, что Гатьена де Полиньяка уже нет в живых. Не знаю, насколько внимательно ваше величество следит за событиями в империи гранд-сеньора, однако, возможно, до ушей вашего величества дошла информация о том, что 7 ноября в Эгейском море произошло землетрясение настолько страшной силы, что произведенные им разрушения практически не поддаются описанию. Город Смирна полностью разрушен. Согласно первому отчету сеньора де Воврея, вашего посла в Высокой Порте, погибло более двадцати тысяч людей, по большей части неверующих, однако было среди усопших и много христиан, поскольку Смирна, как наверняка известно вашему величеству, что-то вроде турецкого Амстердама – точнее говоря, она им была.

Последнее письмо Полиньяка датировано 6 ноября 1688 года и было отправлено в Париж через французское консульство в Смирне. Капитан отправился в Левант, чтобы с помощью турецкого легата искать в Смирне иудейского участника заговора Челона, Кордоверо. Ужасное землетрясение произошло вскоре после его прибытия. С тех пор мы больше не получали писем от вашего мушкетера, и кажется весьма вероятным, что в момент катастрофы он все еще находился в городе и оказался в числе жертв. Упокой Господи его душу.

Однако этот храбрый гвардеец отдал свою жизнь не напрасно. Только благодаря ему мы узнали, что Челон и Кордоверо используют шифр Виженера. Поскольку ваше величество проявили поразительные познания в криптологии, вам наверняка известно, что данный метод работает на основании ключевого слова. Несмотря на то что мы по-прежнему не знаем, каким словом пользуются заговорщики, у нас есть новый след. Несколько дней назад я получил от одного из наших шпионов в Общей почтовой службе посылку со старой корреспонденцией Челона, датированной 1685–1687 годами. По большей части письма, кажется, никак не связаны с нашей задачей, однако затем я наткнулся на следующий отрывок в письме одного натурфилософа нашему англичанину:

«В начале первого дня был 1, то есть Бог. В начале второго – 2, ибо земля и небо были созданы во время первого. Наконец к началу третьего дня уже все было; поэтому последний день – совершеннейший и Шаббат, поскольку в день этот все создано и исполнено, поэтому 7 пишется как 111, то есть без нуля. И если записывать числа просто 0 и 1, станет видно совершенство седьмого дня, считающегося священным, и о котором следует заметить, что характер его склонен к тройственности».