Отвага - Паскаль Кивижер

бухту украсили разноцветными флажками. Посмотреть на него сбежалась большая толпа любопытных. От имени короля принца встречал в порту герцог Инферналь. Рядом стоял Ланселот, выше герцога на голову и вдвое шире в плечах. Глядя на Краеугольный Камень с палубы позолоченного фрегата, принц одобрил королевство. Карета в золоте, толпа в лохмотьях – все правильно, все на своих местах.

Сам Август предстал одетым по последней моде Ламота: шелковые чулки, штаны с буфами, камзол, а на шее золотая цепь с медальоном. Волосы завиты на висках в виде лаврового венка. Смуглый, с темными глазами, с чувственными губами, с лицом благообразным, но невыразительным. Принц шел, выпятив грудь, кивал направо-налево и мгновенно спрятался в карете. Ухабы на холме показались ему невыносимыми, однако с герцогом он беседовал благосклонно и, когда их проверил третий патруль, поздравил с бдительной охраной крепости.

По всем Северным землям Август славился красотой и обходительностью. Виктория ждала его с нетерпением, нарядившись в лучшее платье. Она не оперлась на руку мужа, давая понять, что их брак дал трещину. Улыбалась всем, кроме Жакара, показывая, что совершенно свободна. Принц уловил суть послания и поцеловал Виктории пальчики, подтверждая, что встреча сулит им многое.

От аперитивов – к завтраку, из гостиной – в курительную, от галантных шуток – к фривольным намекам, от гигантских лангустов – к черной икре. Так проходил день встречи, и ближе к обеду Жакар задумался: не станет ли чаемый союзник опасным соперником? В середине дня он уже в этом не сомневался. И вечером чуть не отправил Августа обратно на позолоченный корабль. Однако он ведь пригласил принца ради исторического момента, ради подписания знаменитого долгосрочного договора о сотрудничестве Ламота и Краеугольного Камня. Поэтому Жакар, стиснув зубы, сохранял любезность.

Прощай, нелепый нейтралитет! Краеугольный Камень больше не станет прятаться за кулисами от большого мира. Все подготовлено. Единственное, чего требовал Август в качестве залога, – производства огнестрельного оружия. Так что блестящее будущее королевству обеспечено. Разумеется, он еще захотел участвовать в добыче драгоценных камней и положил глаз на королеву. На виске у Жакара набухла вена. Драгоценные камни уступить еще можно. Королеву – ни за что.

Вечером Жакар заявился в голубые покои, где Виктории, облаченной в прозрачный пеньюар, заплетали на ночь рыжую косу. Король одним движением подбородка выставил горничную за дверь и ловко доплел косу. Потом намотал ее на руку, так что Виктория резко запрокинула голову назад.

– Я могу тебя казнить, – прошептал он ей на ухо. – Я могу тебя уничтожить.

Шепот предвещал грозу, бурю, тайфун.

– Жак, ты о чем?

– Ты знаешь, о чем я. Ты играешь с огнем, и сгоришь. Я запрещаю тебе завлекать других мужчин.

– Жак! Клянусь головой моей матери, ты единственный, кто меня достоин. Ты моя гордость.

Жакар крепче взялся за косу. Виктории стало больно, но она не хотела в этом признаться.

– Голова твоей матери не стоит сушеной сливы, а кроме меня, действительно, сейчас в спальне никого нет. Так что да, я единственный.

Он внезапно отпустил ее. Затем камзол полетел через всю комнату. Король остался в черной рубашке, расстегнутой на груди. Он по-настоящему страдал, и в эту минуту показался Виктории весьма привлекательным. В жестоких глазах полыхал огонь, движения стали гибкими, как у тигра. Он выглядел мужественным, таким мужественным! Статуэтка полетела в стену и разбилась. Едва не разбилось вдребезги окно. Виктория почувствовала, как пульс у нее участился. Ревность и ярость – перед ними невозможно устоять! Буря страсти смела все подушки. Поутру на полу оказались еще и простыни и оборванный полог. Отныне Август мог рассчитывать только на политические и экономические уступки. Жакар покинул спальню успокоенным, Стикс – присмиревшим.

Потянулись совершенно одинаковые дни: аперитивы, лангусты, икра. Все наивысшего качества. Жакар признался себе, что дипломатическая велеречивость ему опротивела, зато неподдельно радовался отставке Августа. Теперь Виктория на него даже не смотрела.

У королевы, по правде сказать, появились другие заботы. Возродившаяся из пепла страсть к Жакару занимала ночи, а днем она ломала себе голову над вопросом, который никак не решалась задать. Наконец обратилась за советом к госпоже Делорм, женщине скромной и незначительной. В зимнем будуаре, в укромном уголке Виктория, прикрывшись веером, шепнула ей на ухо:

– Дорогая, кто из наших врачей лучше понимает в женских недомоганиях? Плутиш или Фуфелье?

– Рикар, госпожа, – ответила та и покраснела.

После консультации с доктором Рикаром Виктория стала еще высокомернее. Ее надменность возросла во сто крат, дородная фигура заполнила весь дворец, ореол рыжих волос стал сиянием славы. Август больше не решался ни приблизиться к ней, ни заговорить. В конце концов его тяжелый медальон побывал на прикроватной тумбочке у госпожи де Мерей, потому что она хорошенькая, у госпожи Инферналь, потому что она богатая, и у булочницы Сабины, потому что служанка, да еще хромая, не могла ему отказать. Август был молод, он путешествовал и чувствовал себя неотразимым. Стоило ли скучать? Он не любил воспоминаний, предпочитал сам оставлять о себе память. В разных уголках Северных земель росли дети без отца, обещавшие стать похожими на него.

Празднования в его честь казались само собой разумеющимися. Принц переходил от стола к столу, мечтая о посещении Бойни.

Завод между тем отдраили до блеска. Сияло все: мушкеты, пороховницы, работники. Даже знаменитые ямы с компостом для селитры, если бы не вонь, производили бы приятное впечатление.

Бойня – преддверие подписания судьбоносного договора. Длинной чередой тончайших аргументов Наймит убедил Жакара, что важные события должны совершаться по лунному календарю. Что может быть лучше для перемены политики, чем день лунного затмения? Небеса придадут союзу мистическую силу, скрепят его высшей печатью. Жакар бледнел при любом упоминании о небесной справедливости. Однако легко заглотил наживку, поскольку Наймит обладал даром его успокаивать.

В ожидании знаменитого полнолуния король удерживал Августа в стенах крепости, в безопасности от мятежников. Он решил воспользоваться этим временем, чтобы продемонстрировать Августу утонченность придворной жизни Краеугольного Камня, что совсем непросто, если ты ешь мясо с кровью, и к тому же одной рукой.

– Ах, дорогой Жакар, – воскликнул как-то за обедом принц де Ламот, отодвигая кусок пирога, поскольку заподозрил в нем присутствие пшеничной муки. – Настанет ли когда-нибудь день, когда мы отправимся осматривать нашу знаменитую Бойню?

Он всегда говорил «мы» о себе, а Бойню упоминал будто свою собственность.

– Без сомнения, Август.

– Поскорей бы, Жакар. Это наше творение… Ты заставляешь нас ждать. Когда же?

– Послезавтра.

– Его величество желает совместить посещение Бойни с лицезрением необычайно интересного астрономического явления, – сообщил Наймит, не отказав себе в удовольствии полюбоваться смятением короля.

– И что же это за явление? Расскажите, господин Наймит!

Август был знаком с безбородым желтоглазым красавцем, который не раз помогал Ламоту, поддерживая до этого или после кого-то из худших его противников.

– С Кровавой Луной, принц Максим.

– Красной Луной, –