Отвага - Паскаль Кивижер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Максимилиан, – поправил принц.
– Мой наряд не уступит торжественности события, – уронила Виктория.
– Ни одно затмение не затмит вашей красоты, ваше величество, – объявил Бюиссон-Делаэ.
– Вы мне льстите, господин Бюиссон, – пробормотала Виктория. Ей не нравились его льстивые речи, толстые щеки и двойной подбородок.
– Ах да, затмение, – кивнул Август, принимаясь за поданное суфле. – Наш личный астроном, он один из лучших, сообщал нам об этом. Единственный раз в сто лет, так, Наймит?
– Именно, принц Максим.
– Максимилиан.
– Луна, Земля и Солнце выстраиваются в идеальную линию, – продолжал Наймит, словно ничего не слышал. – Момент космической гармонии, приглашающий нас подумать о гармонии земной. Если есть желание сравнить правителей со звездами, а общество – с галактикой.
– Вот уж не знали, что вы поэт, Наймит, – усмехнулся Август.
– Не приписывайте мне такой чести, эта метафора – общее место у философов.
Обиженный тем, что по милости Наймита он может прослыть невеждой, Август заявил:
– У иностранных философов. Философы Ламота, не увлекаясь небесными отвлеченностями, прочно стоят на земле, простите мне каламбур. Суфле нам не нравится. Жакар, у вас в моде взбитый белок? Принесите нам филе пикши.
Пока принцу меняли тарелки, господин Бюиссон-Делаэ вытер усы, испачканные шпинатом, и не упустил возможности опять попасть пальцем в небо.
– Кстати, о планетах, – сказал он, – я слышал, как наши работники обсуждали памфлет, где говорилось о луне, звездах, светилах и небесных телах, так ведь, господин Наймит?
– За столом не принято обсуждать подобные темы.
– Что-что? – вскричала с любопытством Виктория.
Ее интересовали сочинения о звездах из-за страсти к гороскопам. И она вкрадчиво добавила:
– Не говорите, господин Наймит, что это сочинение религиозного характера.
– Почти, госпожа. В сочинении совершенство звезд наводит на мысль о некоторых этических правилах. Все небесное неизбежно вызывает религиозные чувства.
Виктория сразу утратила к сочинению всякий интерес. Зато Жакар, заинтересовавшись, оторвался от мяса с кровью.
– Кто автор?
Наймит многозначительно взглянул на него. Инферналь в беспокойстве сучил ногами и невольно толкал стол. Ему сообщили о новом памфлете, и он делал все возможное, чтобы король о нем не узнал. А теперь правда вот-вот выплывет наружу.
– Т. Б.? – догадался Жакар и стиснул нож так сильно, что кожаная перчатка заскрипела.
Наймит едва заметно кивнул. Перчатка едва не лопнула. Инферналь кашлянул. Август спросил:
– И что? Кто это Тэбе?
– Для меня никто, – сухо обронил Жакар.
– Слово истинного монарха, – одобрил Август и тут же возвысил голос: – Нет, нет! Кольраби – вульгарный овощ, подавайте его крестьянам, только они его и заслуживают.
Пальцем, унизанным кольцами, указал на блюдо лакею.
– Уберите немедленно с наших глаз.
Ужин продолжался дольше, чем было задумано. К концу его только Август сохранил светский тон, и только Наймит – присущую ему любезность. А между тем он торопился выйти из-за стола. И совсем потерял аппетит. Во-первых, съел слишком много хлебцев за завтраком из-за наплыва важных посланий, во-вторых, впереди слишком много дел, нужно превратить лунное затмение в Страшный суд. Заботясь о своей репутации, он действовал крайне деликатно, расставлял ловушки вдалеке и дожидался, пока они сработают. Он рассчитывал, что неуравновешенный, уязвимый Жакар доверится ему как малый ребенок. Впервые он имел столь могучее влияние на государя.
50
Эма иногда поднималась на верхнюю площадку башни и встречала зарю. Смотрела, как на вершинах скал розовели травинки, похожие на конскую гриву. Этим утром они сверкали, одетые льдом. Все вокруг сияло хрустальным блеском, а крыша превратилась в каток. На границе дня и ночи небо стало прозрачным на востоке и бархатным на западе. Возле зубца появился Тибо в халате без пояса, с короткими волосами, со шрамом на щеке. Одно неверное движение, и он рухнул бы с третьего этажа… Хотя что ему сделается? Он уже мертвый.
– Сегодня, – улыбнулась Эма.
– Да, сегодня.
Тибо отлично знал о том, что сегодня произойдет. Эма подошла, держась за парапет.
– У тебя нездешний вид, ты как будто таешь.
– Я и вправду не совсем здесь.
– Да, знаю. Ты между двумя мирами.
– Нет, я еще в другом месте, здесь, на острове.
– Разве не я одна…
– Я прихожу еще к тому, кто ни за что на свете не хочет меня видеть.
– Кто же это?
Эме с трудом скрывала разочарование. Ей хотелось быть единственной, кто имел возможность общаться с ним. Тибо поднял брови, словно удивился недогадливости Эмы.
– Жакар.
– Ты приходишь к Жакару? Потому что он твой брат?
– Нет, потому что он убил меня.
– Двойная кровная связь…
– Вот именно. Обычное дело. Жертвы часто преследуют убийц. Часть души остается с ними. Для Жакара это тяжелее, чем для других, потому что убитый им не может до конца умереть. До тех пор, пока ты жива.
– Он тоже тебя видит?
– Нет, он не хочет меня видеть. Да и не смог бы. Думаю, он способен меня услышать, но и этого не желает. С ним все совсем по-другому, Эма. Ты удерживаешь меня в жизни. А я утягиваю Жакара в смерть.
– Он чувствует это?
Шрам со щеки исчез. Халат испарился.
– Думаю, да.
Волосы побелели. На лбу обозначилась складка.
– Уверен, что замечает. Сегодня особенно остро.
В эту минуту в пурпурной спальне Жакар внезапно проснулся. Он плохо спал из-за грядущего полнолуния. Через ставни, шторы и занавесь полога чувствовал, как тянутся к нему лучи. Чувствовал полновесность луны, невыносимую белизну, укоризненную чистоту. Шрам, что оставил ему меч предка, болел. Кровь леденела, как поля вокруг. Он не мог пошевелить пальцами левой руки. А правой вцепился в Стикса, который спал рядом.
Первая его мысль была о Бойне, вторая о Виктории, третья о Тибо. Бойня готова к встрече с Августом. Виктория обещала сюрприз, который достойно увенчает этот день, но не пригласила его к себе в спальню. Призрак был где-то рядом. Холод опять и опять грозил вернуть его в день похорон, когда вытесненная часть детства всплыла на поверхность, как кит, нуждавшийся в воздухе. Через несколько секунд Жакар узнал бы правду, но он мгновенно затолкал ее обратно в темноту. Киту не хватало воздуха, он рвался на поверхность, его не пускали.
Четвертая мысль была о Красной Луне. Небесная гармония и конец света?
Вздор!
Резким движением он откинул одеяло и яростно позвонил в колокольчик. В ту же секунду появился Бенуа. Бенуа – тоже частичка небесной гармонии или конца света? Трудно сказать.
Подписание договора состоится в конце дня на подмостках у подножия трона. Краеугольный Камень распростится с нейтралитетом на глазах огромной толпы. То, что крепилось веками, рассыплется в один миг. Церемония состоится после возвращения с Бойни (два часа туда, два обратно, ничего не поделаешь).
Королева ехать не собиралась. Она долго искала предлог, чтобы отказаться от путешествия, пока не решила просто-напросто открыть правду за обедом в полдень. На обед тоже уйдет четыре часа: бесконечные перемены блюд, десерт, колкости, лесть, остроты. Более подходящего времени не найти. В исторический момент подписания договора, в день Красной Луны, бывающей раз в столетие, Виктория Доре вновь затмит все вокруг и станет самой главной. Оставался один