Кремль. Президенты России. Стратегия власти от Б. Н. Ельцина до В. В. Путина - Леонид Млечин

— Даже если мы сейчас о чем-то договоримся, приедем в Москву и расскажем это Михаилу Сергеевичу, вы уверены, что он нас поддержит, поймет и не обманет?

Никто не возразил Кравчуку.

«Кравчук ожидал, что Ельцин будет угрожать, выдвинет какой-то силовой ультиматум с требованием подчиниться Москве, — вспоминает Андрей Козырев. — В таком случае сама идея трехсторонних переговоров потерпела бы крах и дело кончилось бы разрывом между Москвой и Киевом... За этим маячили хаотический распад Союза, рост взаимного недоверия, а может быть, даже и ненависти».

Ельцин предложил поручить экспертам за ночь разработать идею такого союза братских стран.

Гайдар, Шахрай и Козырев уединились в отведенном для российской делегации особняке и начали думать над основными элементами возможного проекта соглашения. В основу легли некоторые принципы Европейского сообщества, последние варианты Союзного договора, обсуждавшиеся в' Ново-Огареве.

Ночью и возник главный вопрос: как три союзные республики могут заключить договор без участия других республик? Выход нашел Сергей Шахрай.

«Именно ему, — вспоминает Андрей Козырев, — принадлежит следующий аргумент: СССР создавался в 1918—1921 годах четырьмя независимыми государствами — РСФСР, Украиной, Белоруссией и Закавказской Федерацией. Поскольку ЗСФСР перестала существовать, остались три субъекта, некогда образовавшие Союз, причем их право на самоопределение неизменно сохранялось и в вариантах союзных договоров, и в Конституции СССР.

Таким образом, с чисто юридической точки зрения в Беловежской Пуще собрались полноправные руководители трех полноправных же субъектов объединения, называвшегося СССР. Поэтому они были вправе принять решение о расторжении связывавших их до сих пор уз».

Для Гайдара и Козырева идеи Шахрая стали неожиданными, но всем понравились. К российской делегации присоединились белорусы. Украинцы, пока шла работа, прогуливались на улице. Они сели за стол, когда работа уже шла к концу.

Утром проект документа представили президентам и премьерам. Рядом с Ельциным сидел Бурбулис, позднее к ним присоединился Гайдар.

Президентам понравилась формула: Содружество Независимых Государств. Им очень дорого было слово «независимых», хотя в таком документе оно и не имело смысла.

8 декабря Ельцин, Кравчук и Шушкевич подписали Минское (Беловежское) соглашение об образовании СНГ. Они заявили, что «Союз ССР как субъект международного права и геополитическая реальность прекращает свое существование».

Горбачев остался без государства.

— Как выглядел Борис Николаевич после подписания документов в Беловежской Пуще? — спросил я у Козырева.

— После подписания были речи, было, как положено, шампанское. Говорили, что сохранить Союз не удалось, но главное, мы остались вместе, образовали содружество. Все были удовлетворены. Рассказывают нелепую историю, будто американскому президенту Бушу звонили советоваться, можно это делать или нельзя. Его потом ставили в известность о том, что произошло. Бушу обязательно нужно было позвонить. Я, как профессионал, и тогда это советовал, и сейчас считаю, что это было правильно. Хотя бы в силу ядерного параметра наших отношений мы обязаны друг друга информировать о подобных ситуациях. Это проявление ответственности в политике — объяснить логику происходящего, успокоить, что ядерная кнопка под контролем.

— Горбачев обиделся, что не ему позвонили первому.

— Напрасно он обиделся. С ним попытались связаться первым, но не получилось. Это абсолютно точно.

Ельцин позвонил министру обороны маршалу Евгению Шапошникову, информировал его и сказал, что принято решение назначить его главнокомандующим объединенными вооруженными силами СНГ. Шапошников назначение принял, и это лишило Горбачева единственной возможности сорвать договоренность трех лидеров.

До Горбачева быстро дошло, что собравшиеся в Беловежской Пуще звонят министру обороны Шапошникову и министру внутренних дел Виктору Баранникову, дабы убедиться в их лояльности. Затем связались с президентом США Бушем. И только потом Шушкевич соединился с Горбачевым. Тот попросил передать трубку Ельцину и выговорил ему:

— То, что вы сделали за моей спиной, согласовав с президентом Соединенных Штатов, — это позор, стыдобища.

В этот момент президент Казахстана Нурсултан Назарбаев летел в Москву. Связались с ним, когда он уже был в правительственном аэропорту Внуково. Ельцин по телефону прочитал ему подписанные в Пуще документы, пригласил Казахстан поставить свою подпись.

— Я поддерживаю идею создания СНГ, — сказал Назарбаев. — Ждите меня, скоро к вам вылечу.

Но не прилетел.

Назарбаев не спешил присоединиться к тройственному соглашению. Не потому, что обиделся — почему не позвали сразу, — он хотел посмотреть: что из этого выйдет? Какой будет реакция? Отпугивало и то, что это было соглашение только славянских республик.

После Беловежской Пущи ни Шушкевич, ни Кравчук не захотели встречаться с Горбачевым. В Кремль пришел один Ельцин. Горбачев рассказывал Андрею Грачеву:

— Ельцин перезвонил и сказал, что опасается за свою безопасность. Боится, что его здесь арестуют. Я ему сказал: «Ты что, с ума сошел?» Он говорит: «Может, не я, а кто-то еще».

Вопрос о том, что Горбачев запросто мог арестовать участников встречи в Беловежской Пуще и объявить их заговорщиками, возникал не раз. Но сам Михаил Сергеевич понимал, что если это и выполнимо технически, то невозможно политически: его в стране уже никто не поддерживал. Доверие России к Ельцину было в тот момент огромным. Советский Союз разрушался на глазах. Горбачев ничего не мог предложить для спасения разваливавшейся и впадавшей в нищету страны. Все его шаги воспринимались как попытка сохранить свое место.

Когда Ельцин в полдень пришел к Горбачеву, там уже сидел Назарбаев. Ельцин остался недоволен: он рассчитывал поговорить с глазу на глаз, а Горбачев с Назарбаевым устроили ему допрос. Разговор был тяжелым. Горбачев говорил Ельцину:

— Вы встретились в лесу и «закрыли» Советский Союз. Речь идет о своего рода политическом перевороте, совершенном за спиной Верховных Советов республик.

В половине пятого Горбачев созвал своих помощников и советников. Пересказал свою беседу с Ельциным:

«Ельцин оправдывался, что он предлагал несколько вариантов, а Кравчук все их отклонил — и заключение договора на четыре-пять лет, и ассоциированное членство Украины, и славянский союз... Начал упрекать меня за то, что трижды в день переговариваюсь с Руцким. Я возразил, что это обычный разговор у нас внутри. А вот президент России несколько раз в день переговаривается с американским президентом.

Он вспылил: «Будете так продолжать, я ухожу!» От государства не уйдешь, сказал я ему. Вы собрались втроем. А кто вам дал такие полномочия? Госсовет не поручал, Верховный Совет не поручал, народ окончательно запутали. «Ничего, — сказал Ельцин, — Содружество будет работать. А вот вы всем недовольны...»

10 декабря в половине шестого вечера Горбачев вновь собрал свое окружение. Он получил распоряжение о переходе управления правительственной связи под юрисдикцию России.

Президент СССР сказал:

— Со мной об этом ни слова. И вот пришло мне в голову: может быть, действительно мы теперь встали на пути какой-то неумолимой тенденции, мешаем хоть в такой форме стабилизировать положение?

И все же Горбачев сражался до последнего.

10 декабря появилось его заявление:

«Судьба многонационального государства не может быть определена волей руководителей трех республик. Вопрос этот должен решаться только конституционным путем с участием всех суверенных государств и с учетом воли их народов. Неправомерно и опасно также заявление о прекращении действия общесоюзных правовых норм, что может лишь усилить хаос и анархию в обществе. Вызывает недоумение скоропалительность появления документа. Он не был обсужден ни населением, ни Верховными Советами республик, от имени которых подписан...»

Но заявление Горбачева едва ли было вообще кем-то замечено.

12 декабря после выступления Ельцина Верховный Совет России утвердил Беловежское соглашение. «Против» было только шесть депутатов, коммунисты голосовали «за». Горбачев утверждал потом, что по просьбе Хасбулатова Геннадий Зюганов уговаривал коммунистов поддержать соглашение.

Депутат-коммунист Виталий Севастьянов говорил на сессии:

— Слабый документ, несомненно. И тем не менее мы должны его, наверное, сегодня принимать... Мы должны в проект постановления вписать несомненное обязательство решить этот вопрос конституционным путем. Вопрос главный — ликвидация Союза. Мы должны потребовать созыва съезда народных депутатов РСФСР для рассмотрения этого вопроса. На этом я хотел бы рассмотрение этого вопроса и закончить, но есть позитивный момент. Слава богу, эпоха Горбачева на этом закончилась.