Греховная связь - Розалин Майлз

Решено. С чувством облегчения и странным блеском в глазах Джоан, увидев между машинами свободное пространство, переключила скорость и, нажав на газ, помчалась в город.

— Послушай, Эверард. Я тебе не мальчик на побегушках!

Охранники получают место в тюрьме не за милый нрав и доброе сердце. Начальник охраны Майкл Уоррен заранее ненавидел день посещений — зеки с самого утра начинали колобродить и уйми их, попробуй, потом — света Божьего не взвидишь. Но когда этот красавчик отказался выйти к посетителю, а посетитель все настаивал на своем, Майкл почувствовал, что дошел до ручки.

— Так выйдешь ты к ней или нет? — заорал он. — Меня все это не колышет! По мне, так не выходи на свидания, пока не сдохнешь здесь и не сгниешь. Но мне, мать твою, что-то ей надо сказать!

— Скажи, чтобы валила на все четыре стороны и не морочила мне голову.

Уоррен видел, что Эверард опять взбесился. У него крыша поехала с того самого дня, как ему отказали в амнистии. Последние пару недель он так и нарывается на драку, спит и видит как бы чего натворить. Пожалуй, не стоит чересчур затягивать узду. Уоррен поубавил тон.

— От нее так просто не отделаешься, парень, я сколько тебе талдычу. А потом, по тюремным правилам, она вправе знать причину твоего отказа.

— Отказываюсь, потому что отродясь ее не знал и знать не желаю.

Охранник крякнул.

— Не думаю, что тебя надо представлять такой крале! — Он уставился на Поля своими блестящими маслянистыми глазками, и во взгляде было что-то похотливое. — Такая, я тебе скажу, штучка, прямо под тебя…

— Закройся, Уоррен!

— Попридержи язык, Эверард, — рявкнул вертухай скорей даже дружелюбно. — Я мог бы тебе за это кое-что устроить, если б захотел. Карцер за оскорбление охранника мигом привел бы тебя в чувство. Последний раз спрашиваю, — ты выйдешь к ней?

— Да тебе хоть кол на голове теши! Сколько можно говорить — не знаю я, кто она такая. — Поль уже начал заводиться. — Не знаю я ее! Понятно? И знать не желаю! Пусть катится ко всем чертям вместе со своим благотворительным дерьмом!

— Забавно, — бросил озадаченный Уоррен. — А она толкует, что ты отлично знаешь ее. Знавал, дескать, давным-давно. „Скажите, говорит, только ему мое имя. Скажите, что Алли…“

— Что?

— Алли, — да, так, вроде, — Алли Калдер.

— Кто вы?

Уоррен не без удовольствия наблюдал, как Поль затрясся, как осиновый лист. Знает ее как облупленную, чего бы там ни нес. Вот только откуда — он тянет лямку здесь уже… да, лет двадцать с чем-то, а малышке, дай Бог, столько же — лет двадцать, двадцать один от силы. Но он ее, точно, знавал, этот Эверард, только глянь на его физиономию. Так и ест ее глазами, как только порог переступил. Да оно и понятно. Штучка еще та, хоть и ребенок на вид. Слава Богу, вроде, совершеннолетняя!

— Вы Поль Эверард?

Она холодна, как кусок льда, заметил он с досадой, потому что сам дрожал, как девчонка.

— Нам обоим это известно! — резко отрезал Поль. — А теперь скажите кое-что, чего не знаю я. Как ваше настоящее имя?

— Эмма.

— Эмма как?

— Неважно. Послушайте, я могу извлечь вас отсюда.

— Вы что? — Изумление сменилось яростью. — Что это все значит? Что за шуточки? Уж не от какой-нибудь дерьмовой газетенки вы свалились на мою голову? — осенило его. — Матерьяльчик для слезливой истории — надо только завести меня?

— Нет! Я здесь сама по себе.

— И что ж вам нужно?

Она улыбнулась и вдруг стала выглядеть намного старше своих лет.

— Вы верите в справедливость? Вернее — в возмездие? Все зависит от того, как на это посмотреть.

Его и без того ни на что не годившиеся нервы начинали сдавать. Еще не хватало связываться с хитрой маленькой ведьмой, которая явилась невесть откуда и играет в свои игры. Он вскочил на ноги, отбросив стул.

— Убирайтесь вон!

— Вы этого не скажете, если выслушаете меня.

Ее неколебимое спокойствие подействовало на него сильнее, чем горячие протесты. Он в нерешительности посмотрел на девушку. Она наклонилась к нему.

— Я знаю, кто убил Джима Калдера.

Он почувствовал, что ему врезали в солнечное сплетение.

— И кто запихнул вас сюда, — все с тем же спокойствием продолжала она. — Кто подставил вас так, и кто смеется по сию пору, радуясь, как все удачно вышло. — Ее улыбка вернула его к действительности. — Я знаю, что произошло на самом деле. Ну, теперь мне убираться?

— Послушайте, послушайте… — Он с трудом подбирал слова, ошеломленный и весь во власти эмоций. — Помогите мне…

Снова улыбка.

— А я здесь зачем?

— Почему вы сказали, что вы Алли Калдер? Какое это имеет отношение к ней?

— Самое прямое. Потому что она была тоже там. Той ночью. А я дала обещание…

— Кто вы такая? Выкладывайте немедленно! — Но он сам не был уверен, что в силах вынести ответ.

— А вы не можете угадать? Если не можете, то это не имеет значения.

— Что вы пытаетесь мне втолковать?

Он совершенно потерял контроль. Ее же самообладание было абсолютным. Неужели она так отрепетировала всю сцену, разработала каждую деталь?

— Что я пытаюсь вам втолковать? Ничего такого, чтобы вы знали.

— Ну, так говорите!

— Разрешите мне для начала задать вам вопрос. Алли Калдер никогда вас к себе не подпускала, так ведь? И вы почитали ее. Вы думали, что она девушка. Вы ведь и пальцем к ней не прикасались, правда? И не пытались? Даже поцеловать?

Затаенная боль ущемленного мужского самолюбия вернулась к нему.

— Нет.

— А вам не приходило в голову, что у нее мог быть кто-то другой — в то самое время, когда вы с ней встречались?

— У Алли? Никогда!

— Подумайте… она была такой привлекательной. Какой мужчина отказался бы от такой возможности. — Она помолчала. — А один в особенности.

— Не Мик же Форд!

— Нет. — Снова молчание, и вдруг как обухом по голове: — А как насчет вашего шурина?

В глазах у него все закружилось. Алли? Роберт? Какая тут связь? Но мягкий, тихий голос не давал ни секунды передышки.

— А Джоан? Как насчет мисс Мейтленд? Она часто посещает вас? Или последние двадцать лет она чересчур занята?

Глаза ее были такие же миндалевидные, как у Алли, с такими же странными уголками. Он чувствовал, что тонет в их холодной ясной глубине.

— А потом есть еще славный старина Мик Форд. То, что вы здесь, — это его рук дело. Все остальные свидетельства были косвенными. Только он связал вас с Алли и Джимом — он опознал вас в ту ночь — тогда как в действительности видел другого человека, — человека, который прикрывался вами все эти годы, который имел вашу Алли у вас под носом… И он белее белого и любим всеми, а вы здесь, погребены заживо… Они подставили вас, Поль, все вместе — и концы в воду. Они кого угодно уберут, если тот окажется у них на пути. Вам нужны доказательства? Вот вам доказательства!

На фотографии в газете, которую она бросила на стол, два человека пожимали друг другу руки и улыбались; тот, что поменьше, фамильярно похлопывал по плечу высокого, импозантного компаньона. „БРАЙТСТОУНСКАЯ ВСТРЕЧА“, — гласил заголовок. Текст внизу словно каленым железом прожег мозг Поля. „Два старых соратника, которые присутствовали при трагическом обвале в шахте двадцать лет назад, встретились сегодня вновь, чтобы отметить открытие шахты. Его преподобие настоятель Мейтленд и профсоюзный лидер Мик Форд хорошо знают друг друга не только по былым дням в Брайтстоуне, но и по совместной работе над строительными проектами в Сиднее, ответственность за которые возложена Церковью на настоятеля…“

Подняв голову, Поль взвыл как слон, попавший в ловушку. Затем повернулся к Уоррену и одним ударом уложил его. На секунду задержавшись над распростертым охранником, он перепрыгнул через столик и выбежал во двор.

Уже через минуту тюремное радио бросало торопливые команды: „Побег — побег — побег — всем охранникам готовность номер один. Не пытайтесь — ПОВТОРЯЕМ: НЕ ПЫТАЙТЕСЬ — задерживать заключенного, он вооружен и очень опасен. Не стрелять — он взял в заложники охранника у ворот. Принимайте его условия, не рискуйте жизнью. Вызываем всех охранников, вызываем всех охранников — побег — побег — побег…“

37

Что он здесь делает?

Что надеется найти?

И как далеко может продвинуться в одиночку, когда рядом нет Меррея, который помогал и руководил им? Но он обязан попробовать. Обратного хода нет.

Роберт брел, не оглядываясь, по бесконечным дюнам, без конца и края простирающимся над бухтой Крушения. Он твердо знал, зачем пришел сюда — нужно заново открыть место, где он встретил ту редкостную и несравненную любовь, и снова пережить тот волшебный, может единственный в жизни момент своей юности, настоящей юности, когда безоглядно отдаешь себя чему-то — или кому-то.