И сгинет все в огне - Андрей Шварц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Эй! – Со стороны двери раздается грубый голос. – Какого черта ты тут делаешь?
Даже в темноте я узнаю это флегматичное ворчание, этот силуэт с лысой головой. Смотритель Тимс. Он направляет в мою сторону фонарь, обдавая меня теплым, желтым свечением, и я замираю, будто ребенок, пойманный с рукой в банке печенья.
– Девинтер! – шипит Тимс. – Я знал, что от тебя хорошего не ждать!
Мои мысли судорожно забегали, а мир замедлился. Не могу поверить, что из всех людей меня поймал именно Тимс, но я не позволю ему стать тем, кто меня прикончит. Моя рука дергается к локусам.
– Ни с места! – рявкает Тимс. – Только коснешься локусов, и я тебя прикончу, девочка! Клянусь!
Я ругаюсь про себя. Я, вероятно, могла бы одолеть его в дуэли, но мне нужно действовать быстро и тихо, что исключает использование магии; нет смысла побеждать Тимса, если это обрушит на нас все здание.
– Послушайте, – говорю я, поднимая руки и делая шаг к нему. – Произошло недопонимание. Директор Абердин попросил меня забрать для него несколько документов.
Он смеется, чему я не удивляюсь, потому что это была очевидно плохая ложь.
– Черта с два! Маленькая мерзавка, вот кто ты! Как ты сюда попала? – Он замирает на секунду, и его глаза-бусинки сужаются от осознания. – Подожди-ка. Это ты стащила у меня ключ, да?
– Смотритель, пожалуйста… – говорю я, и мне нужно всего лишь подобраться к нему еще ближе, достаточно близко, чтобы схватить его. – Мы можем это как-то уладить…
Он не подходит ко мне, не давая мне возможности это сделать. Вместо этого его свободная рука распахивает мантию, и я вижу, что на поясе у него висит хлыст, жесткая кожаная веревка с зазубренными шипами. Кнут, которым он наказывает слуг. Кнут, который он использовал на Марлене.
– Ты хитрая маленькая сучка, – рычит он, облизывая губы, и теперь в его глазах, обращенных на меня, сквозит что-то еще, порочный голод. – Я спущу плоть с твоих костей. Я заставлю тебя кричать, пока не освежую тебя. Я…
Но мне так никогда не придется узнать, что еще он собирался сделать, потому что позади него появляется тень и вонзает нож ему в горло.
Он издает ужасный звук, булькающий, свистящий хрип, когда кровь исторгается из него горячим алым потоком. С широко раскрытыми белыми глазами он спотыкается, его фонарь падает и гаснет, и теперь я вижу человека, ударившего его ножом, силуэт в тени. Это маленькая, хрупкая девушка с шестью дюймами острой как бритва стали в руке. Он оборачивается к ней, булькая, и она наносит ему удар в грудь, один, два, три удара, при каждом взмахе лезвие вонзается глубоко в плоть. Кровь течет по его губам, он тянется к голове девушки и хватает ее за волосы сбоку, вырывая их из резинки и каскадом рассыпая по ее плечам, а она наносит ему последний удар, на этот раз всаживая нож по рукоятку в грудь. Он испускает последний вздох, падает на пол и остается лежать неподвижно.
Все происходит за несколько секунд. Я отпрыгиваю к стене с локусами на изготовку, направляя их острия на фигуру в тени.
– Кто ты? – шепчу я.
Фигура делает шаг на свет. Бледная кожа. Черные волосы. Униформа слуги.
– Марлена, – произношу я, и мои руки расслабленно опадают. – Слава Богам, это ты.
Ее лицо забрызгано кровью Тимса, а руки немного трясутся.
– Ты украла мой ключ, – говорит она.
– Прости, я могу все объяснить, – начинаю я, но слова испаряются в моем горле. Потому что, когда лунный свет падает ей на лицо, она выглядит иначе. Может быть, из-за того, как выглядят ее волосы, когда они распущены и свободно спадают на плечи, а кончики слегка завиваются. Но внезапно я вижу ее, по-настоящему вижу, вижу ясными глазами. Когда мы впервые встретились в доках много месяцев назад, мне показалось, что в ней было что-то знакомое. Теперь я понимаю, что именно.
Она делает глубокий вдох, и выражение ее лица расслабленно смягчается, совсем немного.
– Алка Челрази, – произносит она. – Пришло нам время поговорить.
Глава 40
Настоящее
Слышать мое имя, свое собственное имя – это как заклинание, которое замораживает меня, парализует, обращает в камень. Я ничего не говорю. Не могу. Произнесение слов, формирование связных мыслей кажется таким же невозможным, как превращение пыли в золото. Я просто сижу в оцепенении, пока Марлена тащит тело Тимса в сторону, пока она прибирается в комнате. Я просто следую за ней на расстоянии, молча, пока она ведет меня за руку из кабинета, из здания, через погруженный во тьму кампус обратно в наше общежитие. Я падаю на пол в своей комнате, пока она умывается в моей ванной, вытирая влажной тканью свои руки, плечи, лицо.
И с каждым прикосновением ткани я вижу и все яснее и отчетливее то лицо, которое я запретила себе вспоминать, потому что было слишком больно, лицо, которое так тесно связано с воспоминаниями, которые я подавляла.
Это лицо я видела лишь однажды в тот ужасный день в библиотеке фон Клейра. Это лицо девушки, ради спасения которой умерла Сера.
Не знаю, сколько времени прошло. Может, минут пять. Может, час. Наконец мне удается взять себя в руки достаточно, чтобы заговорить.
– Ты знала?.. – Она безэмоционально кивает, ее лицо все еще в кровавых брызгах. – Что я… что я была…
Я не могу подобрать слово, поэтому она делает это за меня.
– Ревенантом, – произносит она, протирая руки тканью, позволяя каплям крови Тимса стекать в раковину. – Да, я знала.
Мой разум цепляется за эту мысль, изо всех сил пытаясь осознать ее, пытаясь понять, что я чувствую. Облегчение? Возбуждение? Страх? После стольких лет создания этой маски, стольких попыток скрыть, кто я на самом деле, я полностью разоблачена. И что хуже всего? Я была разоблачена с самого начала.
– С каких пор? – нахожусь я с ответом.
– С тех, когда я увидела тебя, сходящую на берег с парома в первую ночь. Я… Я была поражена сходством, – говорит она. Она не смотрит на меня, не может смотреть. Ее руки слегка дрожат, когда она смотрит в свое отражение в зеркале. Когда она говорит, каждое слово звучит тяжело, будто она ступает по глубокому снегу. – Я думала, что, возможно, схожу с ума. Разве это может быть она? Та девочка, которая спасла меня из огня, которой я обязана жизнью? Разве это может быть та девушка, о которой я думала каждую ночь последние четыре года? – Она продолжает вытирать руки, и ее губа слегка дергается. – А затем я увидела, как ты кидаешься на директора Абердина с ножом
