И сгинет все в огне - Андрей Шварц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Какого черта это было? – произношу я, выдыхая воздух, который я держала в себе.
– Устранение последствий. – В ее голосе холод. – Семья Поттс отвергла официальную версию смерти Филмонелы и публично осудила Блэкуотер. Раньше это не имело бы значения, и их ходатайство отклонили бы, но после того влияния, которое вы оказали на общественность во время первого испытания, все не так просто, как ему хотелось бы. – Она пожимает плечами. – Для многих Волшебников, которые противостоят традиционалистам, вы с Фил стали символами непокорства. Ее смерть от рук Мариуса в этом отношении смотрится негладко.
Мысль о том, что кучка Волшебников считает меня символом борьбы, настолько иронична, что у меня начинает болеть голова, но я не останавливаюсь на этом.
– Так это ради того, чтобы заткнуть семью Фил?
– Нет, все ради восстановления порядка, – произносит она, особенно едко выплевывая последнее слово. – Больше всего Абердина заботит стабильность и цивилизованность, чтобы его драгоценный механизм школы и Республики работал без сбоев. Вы нарушили этот порядок. Вы устроили хаос. И смерть Фил подлила масла в огонь. – Она с усталым вздохом потерла переносицу. – Ваше публичное оправдание Мариуса затушит этот пожар. Все воспримут его как капитуляцию, как ваше преклонение колен перед ними. Им нужно взять зарождающееся пламя, которое вы зажгли, и затоптать его, прежде чем у него появится шанс воспылать. – Ее рука скользит по рукояти кинжала на столе. – Ничто так не поддерживает тиранию, как подавление восстания.
– Я не сделаю этого. Не в этой жизни.
– Правильно. На этом ваша жизнь и закончится, – говорит она. – Если вы этого не сделаете, то следующая ваша встреча с Мариусом в темноте закончится копьем в вашей груди. Если только он прежде не решит убить сколько-то ваших друзей.
Я направляю свою злость на нее.
– Так вот какой у меня выбор? Пресмыкаться или умереть?
– Или пресмыкаться и затем умереть. Это может быть вашим концом. – Она отворачивается, поправляя книгу на полке. – Вы играли по-крупному и проиграли. Теперь вы загнаны в угол, в ловушку, из которой нет верного выхода. Единственное, что вы можете решить, последнее, над чем вы властны, это выбрать то, как вы уйдете.
– Я… я. – Я начинаю отвечать, но слова застывают у меня в горле, и ответа не следует. Потому что она права. Как бы меня это ни бесило, она абсолютно права. Я проиграла. Миссия окончена. Мои друзья мертвы. Каждая секунда, которую я провожу на этом острове, приближает меня к тому, что меня поймают или убьют, или и то и другое вместе. Мой грандиозный план завершен.
Что означает, что я свободна.
О Боги.
Я свободна.
– Спасибо, профессор, – говорю я, вставая с места. – Меня это сильно просветило.
Она приподнимает бровь, как будто это была не та реакция, которую она ожидала, но ничего не говорит, когда я поворачиваюсь и выхожу за дверь. С каждым шагом, который я делаю по пути из кабинета в свою комнату, я чувствую себя легче, увереннее и яснее. Впервые после смерти Фил я чувствую определенность, даже уверенность.
Калфекс была права в том, что сказала: я играла и проиграла. Но в проигрыше есть сила, ясность, которая приходит, когда у вас не остается вариантов, когда все двери закрыты, кроме одной. Я больше не притворяюсь, я больше не пытаюсь выиграть их игру, я отбрасываю невозможное в сторону.
Я позволила себе потерять миссию из виду. Я настолько увлеклась тем, чтобы притворяться Алайной, что стала ею, начала заботиться о своем статусе в иерархии Волшебников, потеряла из виду то, что действительно имеет значение.
Я взлетела слишком высоко и рухнула на землю. Отлично. В любом случае я всегда лучше всего боролась в грязи.
Я нашла друзей, сблизилась с ними и потеряла их. Ну ничего. Мне всегда было лучше одной.
Меня послали сюда, чтобы разрушить школу изнутри, украсть ее знания и нанести как можно больший ущерб. Меня послали сюда, чтобы сжечь это место дотла, а не завоевать его. Пора бы мне это вспомнить. Пора бы мне отпустить Алайну, благородную девушку, сплотившую Нетро, хорошую подругу, поддерживавшую Фил, уязвимую девушку, нашедшую безопасность в объятиях Талина.
Пришло время стать собой. Бойцом. Убийцей. Ревенантом.
Единственное, над чем я властна, это то, как я уйду. Ну и хорошо.
Я уйду чертовски громко.
Глава 38
Прошлое
В тринадцать лет я потеряла свою сестру.
Попасть в поместье фон Клейра оказалось несложно. Шепот и Сера прекрасно сыграли свои роли, заезжую торговку и ее болезненную дочь, настолько убедительно, что, даже глядя издалека, я на мгновение забыла, кто они такие на самом деле. Сенатор Реджинальд фон Клейр приветствовал их с распростертыми объятиями. Я не знаю, что дальше происходило в доме, потому что я была слишком занята тем, что взбиралась по высокой стене особняка, слишком занята прятанием в кустах, но через час вход для слуг распахивается, и появляется Сера, светящаяся от переполняющей ее гордости.
– Я сделала это! – говорит она мне через порог, в то время как Шепот появляется у нее из-за спины. – Я провела нас внутрь! Реджинальд был так тронут нашим представлением, что разрешил нам остаться, пока моя болезнь не пройдет!
– Прибереги праздничные речи до момента, когда мы закончим с миссией, – говорю я, стараясь звучать серьезно, но ее рвение заразительно. Первая миссия моей младшей сестры в полевых условиях, ее первое настоящее испытание, и она прошла его с честью. Наконец-то она настоящий Ревенант. Как мне не гордиться?
Я переступаю порог поместья, а за мной следуют два других Ревенанта: кареглазый плут Эдисон и неповоротливый здоровяк Крикс.
– Как обстановка? – спрашивает Эдисон.
– Я напоила снотворным фон Клейра и его охрану. Они без сознания внизу, в обеденном зале, – отвечает Шепот. – Все остальные слуги должны быть в своих комнатах. Мы доберемся до его кабинета, взломаем сейф, заберем учетную книгу и тихо уйдем.
– Сделаем это, – ухмыляюсь я и беру Серу за руку.
Мы проходим через обшитые деревянными панелями залы, мимо написанных маслом портретов статных сенаторов и величественных Волшебников, наш путь освещается настенными свечами. Этот дом такой большой, что я не понимаю, как тут можно не заблудиться, но Шепот указывает дорогу, огибая угол за углом, прежде чем мы подходим к паре массивных деревянных дверей.
– Кабинет фон Клейра прямо здесь. Там должно быть пусто, – говорит она.
Она налегает на двери, и те открываются.
В комнате не пусто.
Кабинет представляет собой просторную круглую комнату со стенами, до потолка уставленными ломящимися от книг полками. В дальнем конце комнаты стоит огромный железный сейф, запертый на замысловатый замок. За длинным столом посреди комнаты сидит коренастый лысеющий мужчина, перед ним разложено полдюжины томов. Рядом с ним сидит юная
