Стелла - Чарльз Гэвис

class="p1">Затем он направился к двери, но остановился и посмотрел на Джаспера со всем презрением, какое только мог изобразить на своем мальчишеском лице.

– Я ухожу, мистер Адельстоун, но, помните, это только потому, что так хочет моя кузина. Вы скажете то, что должны сказать, быстро, пожалуйста; и скажите это с уважением.

Джаспер спокойно и бесстрастно придержал для него дверь, и Фрэнк вышел в приемную. Там он надел шляпу и направился к двери, пораженный внезапной блестящей идеей. Он поедет на Брутон-стрит и заберет лорда Лейчестера. Но как только он коснулся двери, старый Скривелл поднялся со своего места и покачал головой.

– Дверь заперта, сэр, – сказал он.

Фрэнк побагровел.

– Что ты имеешь в виду? – воскликнул он. – Выпусти меня немедленно, немедленно.

Старик пожал плечами.

– Приказ, сэр, приказ, – сказал он своим сухим голосом и продолжил свою работу, глухой ко всем угрозам, мольбам и подкупам мальчика.

Джаспер закрыл дверь, пересек комнату, положил руку на стул и почтительно жестом пригласил Стеллу сесть, но она, не говоря ни слова, немного отодвинулась и осталась стоять, не сводя глаз с его лица, плотно сжав губы.

Он наклонил голову и встал перед ней, положив одну белую руку на стол, а другую засунув за пазуху.

– Мисс Этеридж, – сказал он медленно и с глубокой серьезностью, – я прошу вас поверить, что курс, который я счел своим долгом принять, принес мне столько боли и горя, сколько мог принести вам…

Стелла только махнула рукой с презрительным нетерпением.

– Ваши чувства мне совершенно безразличны, мистер Адельстоун, – ледяным тоном произнесла она.

– Я сожалею об этом, я сожалею об этом с болью, которая равносильна страданию, – сказал он, и его губы задрожали. – Чувства … преданности и привязанности, которые я испытываю к вам, не являются для вас секретом…

– Я не могу этого слышать, – нетерпеливо сказала она.

– И все же я должен призвать их, – сказал он, – потому что я должен призвать их в качестве оправдания свободы, непростительной свободы, как вы сейчас считаете, которую я посмел проявить.

– Это непростительно! – повторила она с едва сдерживаемой страстью. – Нет никакого оправдания, абсолютно никакого.

– И все же, – сказал он все так же тихо и настойчиво, – если бы моя преданность была менее пылкой, моя привязанность менее искренней и непоколебимой, я позволил бы вам продолжать свой путь к гибели и катастрофе.

Стелла вздрогнула и возмущенно посмотрела на него.

Он пошевелил рукой, слегка осуждая ее гнев.

– Я не стану скрывать от вас, что знал о вашем намерении, о вашей цели.

– Вы действовали как шпион! – четко произнесла она.

– Я вел себя скорее как страж! – сказал он. – Что это за любовь, какой бедной и бездеятельной она была бы, если могла бы оставаться спокойной, пока на карту поставлено будущее ее объекта!

Стелла подняла руку, чтобы заставить его замолчать.

– Мне все равно, я не буду слушать ваши прекрасные фразы. Они не трогают меня, мистер Адельстоун. К вашей преданности и … и привязанности я равнодушна; я отказываюсь принимать их. Я жду ваших объяснений. Если вам нечего сказать, я пойду, – и она сделала движение, как будто собираясь уйти.

– Подождите, я умоляю, я советую вам.

Стелла остановилась.

– Выслушайте меня до конца, – сказал он. – Вы не позволите мне намекать на страстную любовь, которая является моим оправданием и гарантией того, что я сделал. Да будет так. Я больше не буду говорить об этом, если смогу настолько овладеть собой, чтобы воздержаться от этого. Я расскажу о вас и … и о человеке, который замышляет твою гибель.

Стелла открыла рот, но воздержалась от слов и просто улыбнулась улыбкой безжалостного презрения.

– Я говорю о лорде Лейчестере Уиндварде, – сказал Джаспер Адельстоун, и имя слетело с его губ, как будто каждое слово причиняло им боль. – Это правда, не так ли, что этот лорд Лейчестер попросил вас встретиться с ним в одном месте в Лондоне, на Брутон-стрит, в его квартире? Это правда, что он сказал вам, что был готов сделать вас своей женой!

– И вы скажете, что это ложь, и попросите меня поверить вам, вы против него! – вмешалась она со смехом, который резанул его, как кнут.

– Нет, – сказал он, – я признаю, что это может быть правдой, я думаю, что это возможно, что это может быть правдой; и все же, видите ли, я выдержал ваш гнев и, что гораздо хуже, ваше презрение и остановил его.

– На какое-то время, – сказала она почти шепотом, – на какое-то время, на короткое время. Я боюсь, мистер Адельстоун, что он потребует возмещения, серьезного возмещения от вас за такое "сопротивление".

Чтобы спасти свою жизнь, она не смогла бы подавить свою угрозу.

– Я не боюсь лорда Лейчестера или кого-либо еще, – сказал он. – Там, где дело касается вас, я боюсь только … вас.

– Вы намерены дать мне объяснение, сэр? – порывисто спросила она.

– Я встал между ним и его добычей, – продолжал он все так же серьезно, – потому что я думал, я надеялся, что если бы вам было дано время, хотя бы в последний момент, вы бы увидели опасность, которая лежит перед вами, и отступили.

– Спасибо! – сказала она презрительно. – Это ваше объяснение. Предоставив его, будьте любезны открыть эту дверь и позвольте мне уйти.

– Останьтесь! – сказал он, и впервые его голос сорвался и показал признаки бури, которая бушевала внутри него. – Останьтесь, Стелла, я умоляю, я умоляю вас! Подумайте, подумайте хотя бы на мгновение, к какой гибели несут вас ваши ноги! Этот человек предлагает, имеет наглость предлагать, тайный побег, тайный брак; он обращается с вами так, как будто вы недостойны быть его женой, как будто вы грязь у него под ногами! Как вы думаете, осмелитесь ли вы, ослепленные сиюминутной страстью, осмелитесь ли вы надеяться, что из такого союза может проистечь что-то хорошее, что за таким постыдным браком может последовать какое-либо счастье? Смеете ли вы надеяться, что любовь этого человека выдержит временный гнев и презрение его родственников, сможет ли она быть достаточно сильной, чтобы продлиться всю жизнь? Подумайте, Стелла! Он уже стыдится вас. Он, наследник Уиндварда, стыдится сделать вас своей невестой перед всем миром. Он должен унизить вас тайной церемонией. Что такое его любовь по сравнению с моей, с моей? – и в пылу мгновенного волнения он положил свою руку на ее и обнял ее.

С яростным, злобным презрением, на которое никто из тех, кто знал Стеллу Этеридж, не мог подумать, что она способна, она оттолкнула его руку и встала перед ним, ее красивое лицо выглядело прекрасным