Сады Луны - Стивен Эриксон

— Возможно, ей помогли, — пробормотала Лорн.

— Об этом я не подумал.

— Ну так подумайте. Но прежде — Императрица просит вас продолжать действовать, однако не против Дуджека. Вы нужны здесь как канал связи, на тот случай, если мои усилия в Даруджистане потерпят крах. Не вмешивайтесь в дела оккупированной Крепи. Более того, в деталях доложите Дуджеку обо всём, что знаете о появлении Опоннов. Если в битву вмешались боги, он имеет право об этом знать — чтобы соответственно строить свои планы.

— Как вообще можно что-то планировать, если в игру включились Опонны?

— Это оставьте Дуджеку. — Она внимательно посмотрела на лицо чародея. — Что-то не так с тем, что я вам приказала?

Тайшренн улыбнулся.

— Честно говоря, адъюнкт, ваши приказы для меня — огромное облегчение.

Лорн-кивнула.

— Хорошо. А теперь мне необходимы обычный лекарь и комната.

— Разумеется. — Тайшренн направился к двери, затем остановился и обернулся. — Адъюнкт, я очень рад, что вы приехали.

— Благодарю вас, Высший маг.

Когда чародей ушёл, Лорн опустилась в кресло, а её мысли вернулись на девять лет назад — к образам и звукам, которые видел и слышал ребёнок, к ночи, особой ночи в Мышатнике, когда все кошмары, какие только могла вообразить маленькая девочка, вдруг стали реальностью. Она помнила кровь, кровь повсюду, пустые лица матери, отца, старшего брата — лица, онемевшие от осознания того, что они выжили, что кровь принадлежит другим. Воспоминания снова захлестнули её, и в дуновениях памяти звучало имя, словно шелест сухой листвы на мёртвых ветвях. Губы Лорн дрогнули, и она прошептала:

— Рваная Снасть.

Чародейка нашла в себе силы подняться с постели. Сейчас она стояла у окна, опираясь рукой на раму, и смотрела вниз, на улицу, заполненную военными повозками. Систематическое разграбление, которое квартирмейстеры именовали «пополнением запасов», шло полным ходом. Несколько дней назад закончилось изгнание из фамильных особняков благородных и знатных семей — с тем, чтобы разместить там офицерский корпус, к которому она сама принадлежала, — да и ремонт внешних стен, восстановление разрушенных ворот, уборка остатков «дождя Луны» продвигались довольно быстро.

Чародейка была рада, что не видела тех трупов, которыми наверняка оказались запружены улицы во время первой фазы уборки — одна повозка за другой, скрипят под тяжестью изломанных тел, почерневшая от огня, некогда белая плоть — рассечённая мечами, изгрызенная крысами, исклёванная воронами — мужчины, женщины, дети. Эту картину она уже видела прежде и впредь никогда не хотела бы видеть.

Теперь потрясение и ужас утекли, скрылись с глаз долой. Улицы зажили мирной жизнью: крестьяне и торговцы выбрались из укрытий и спешили удовлетворить спрос и оккупантов, и оккупированных. По городу ходили малазанские целители, они боролись с зарождавшейся эпидемией, но всех, к кому прикасались, лечили и от обычных хворей. Не отказывали никому. И вот настроения горожан начали, как и было задумано, медленно, но неуклонно меняться.

Рваная Снасть знала, что скоро начнётся выбраковка знати, когда на виселицу вздёрнут самых жадных, наименее любимых толпой благородных господ. Казни будут публичными. Это старая, проверенная метода, которая позволяет набрать множество рекрутов, движимых самым низменным чувством мести, — и праведное ликование кровью запятнает руки каждого. А меч в таких руках завершит заговор и отправит всех игроков на охоту за следующей жертвой общего дела — дела Империи.

Она видела, как это происходило в сотнях городов. И какими бы мягкими ни были прежние правители, какой щедрой — знать, слово Империи, подкреплённое грубой силой, превращало прошлое в эпоху чудовищной тирании. Печальное свидетельство природы человеческой, которое было ещё горше от той роли, которую сама чародейка сыграла в этой драме.

В памяти вдруг всплыли лица «мостожогов» — странным контрапунктом к обычному цинизму, с которым она смотрела на всё вокруг. Скворец — человек, загнанный к самому краю пропасти, точнее, окружённый пропастью со всех сторон: рассыпались убеждения, подвела вера, последней надеждой на человечность остался взвод — горстка людей, которые для него ещё что-то значили. Но он держался и давал миру сдачи — изо всех сил. Ей нравилось думать — нет, она очень хотела верить, — что в конце концов Скворец победит, доживёт до того дня, когда в его мире Империи больше не будет.

Быстрый Бен и Калам, которые изо всех сил стараются снять ответственность с плеч своего командира. Только так они могли выказать свою любовь к нему, хоть сами никогда бы в этом не признались. В других, кроме Жаль, она видела то же самое, отчаянное устремление, которое всецело очаровывало её, — детское желание избавить Скворца от того, что возложила ему на плечи суровая судьба.

Сердце чародейки откликнулось на их чувства сильней, чем она могла вообразить, из тех глубин, которые она давно считала выгоревшими дотла, из пепла, рассеянного с безмолвным плачем — из чувства, которого ни один маг не мог себе позволить. Рваная Снасть понимала, насколько это опасно, однако от этого чувство становилось только более заманчивым.

Жаль — совсем другое дело, и чародейка вообще избегала думать о ней.

Оставался ещё Паран. Что же делать с капитаном? Сейчас юноша сидел на кровати у неё за спиной и смазывал маслом свой меч — Удачу. С тех пор, как она очнулась четыре дня назад, они почти не говорили. И по-прежнему не доверяли друг другу.

Должно быть, дело в тайне, в неопределённости, неуверенности, которые так влекли их друг к другу. А влечение было очевидным: даже сейчас, стоя к нему спиной, чародейка чувствовала между собой и капитаном словно бы туго натянутую нить.

Какая бы энергия ни пылала между ними, это опасно. И оттого ещё более восхитительно.

Рваная Снасть вздохнула. Сегодня утром вдруг появился Локон — возбуждённый и очень вспыльчивый. На вопросы кукла не отвечала, но чародейка подозревала, что Локон напал на след, который уведёт его из Крепи в Даруджистан.

Это была невесёлая мысль.

Чародейка напряглась, почувствовав, как кто-то прошёл через магическую завесу, которую она установила за дверью. Рваная Снасть резко обернулась к Парану.

— Гость, — сказала она.

Капитан поднялся, сжимая в руках Удачу.

Чародейка провела над ним рукой.

— Ты теперь невидим, капитан. Твоего присутствия никто не почувствует. Не издавай ни звука и жди здесь. — Она как раз вышла в смежную комнату, когда в дверь тихонько постучали.