Любовница короля (СИ) - Квей Клик

***

Твердыня Гордон не была ни замком, ни крепостью в прямом смысле этого слова. На самом деле это был огромный город, окруженный высокими стенами. Этот город назвали Абрисам. Его так именовали в честь человека, спроектировавшего и построившего осадные укрепления вокруг твердыни таким образом, что ни один враг не сможет ворваться внутрь без должной осадной техники. Мало того, что город расположился на склоне горы, защищенной с востока, через которую не пройдет ни одна армия, так ещё с запада он укреплен огромной боевой мощью, скрывающейся в стенах, где и начинается фундамент укреплений, шириной в сорок футов и высотой более ста пятидесяти футов. Это ограждение, исполинских размеров, ничуть не уступает горным хребтам. А построена стена так, что внутри имеется пустое основание, служащие одним большим гарнизоном, с наружными выступами, с которых лучники и канониры залпом пушечных ядер запросто смогут уничтожить любую осаждающую армию до того, как те поступят к столице. Абрисам — архитектурный шедевр — центр мира людей, где в любое время суток жизнь не останавливается ни на секунду. Нет, и не было места в мире безопаснее, чем этот величественный город, построенный в тени суровой твердыни. Только здесь люди могут почувствовать себя в безопасности, под защитой огромных трехступенчатых стен и армии, ничем не уступающей войску империи Шадаш-Тарза. За все время существования города его сдали лишь однажды. Заметив на стенах реющие белые флаги, гонимые северными ветрами, Алекса поняла, что настал второй раз, когда твердыню сдают.

Вся эта боевая мощь и величие меркли, когда город и твердыню некому было защищать. Основная армия королевства Шарджа погибла на переправе. По всей видимости, защитники крепости либо бежали, либо были призваны королём. Все эти укрепления, усыпанные плотным слоем снега, казались безжизненными и не вызывали тревоги.

— Ты собиралась захватить это? — выпучив глаза, Ингрид подняла голову и пыталась охватить взглядом высокие стены.

Её примеру следовали многие воители, в глазах которых читался только один вопрос. По правде говоря, Алекса сама не представляла, как сможет захватить Абрисам. А ведь это только часть пути. За стенами города есть ещё одна стена, окружающая основную твердыню Гордон, которая не уступает ни в размерах, ни в огневой мощи. Алекса никогда не видела этих стен, поэтому готовила осаду только по чертежам и учебникам истории, где, честно говоря, немного неверно изложили факты.

Армия Предвестницы прошла по широкому подвесному мосту, который так врос в землю и покрылся снегом, что, казалось бы, его никогда не поднимали. Да и зачем это делать, если второй линии защиты являются огромные ворота, в которые без особого труда может влететь самый настоящий дракон. Абрисам превосходил по всем параметрам твердыню Оран. Вот эта крепость и вправду достойна самого короля.

Оказавшись в городе, на просторной площади, где стоял обледенелый фонтан, воители смогли немного успокоиться, потому что не попали под шквальный обстрел пушечных ядер, оберегающих твердыню. Похоже, тот юноша сказал правду. В городе почти никого не осталось. Узкие улочки, заваленные снегом дома, широкие базарные площади были пусты. Только в некоторых домах горел свет и были заметны очертания людей. Казалось, будто бы город умер. Не было слышно ни пения птиц, ни детского смеха, ни шума толпы. Стояла нагнетающая гробовая тишина, мороз, пробирающий до костей, а между домов насвистывал ледяной ветер. Магазины, бордели, дома купцов, ремесленников, трактиры и харчевни — все было закрыто. Все двери и окна покинутых жилищ были заколочены досками, а те здания, где ещё теплилась жизнь, не шибко выделялись во всей этой мрачной тишине.

— Проверьте каждый дом! — приказала Алекса. — Зайдите в каждый амбар, загляните в каждую собачью конуру, в подвал, на чердак, пройдите по стенам гарнизона. Обследуйте каждый шаг этого города. Пока никого не убивайте, не грабьте и не насилуйте. Кого найдете, ведите к воротам твердыни, что находятся вверх по главной улице. Я хочу понять, чего добивается герцог Стивен Остин и убедиться, не устроили ли нам ловушку, в которую мы уже попали.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Воители стали разбредаться по городу. Алекса шла к воротам твердыни и слышала, как ломают двери и окна, как разбивают стекла, посуду, как обследуют каждый дом, переворачивая всю мебель. Она не успела дойти до места назначения, как послышались женские выкрики. Все же в этом городе кто-то остался, что снова подкрепляет слова молодого разведчика. Вскоре воители начали вытаскивать оставшихся жителей из домов. Многие с приходом её армии спрятались на чердаке, кто-то зарылся в чулане, под кроватью или ушел к соседям. Какого-то грязного мальчугана вытащили из собачьей конуры, в которой он прятался вместе с маленьким щенком. Дворнягу сразу зарубили топором, а ребенка повели вместе с остальными.

Добравшись до главной площади твердыни Гордон, миновав открытые ворота, Алекса увидела у себя за спиной толпу перепуганных людей. В основном это были напуганные женщины, старики и дети. Мужчин среди них почти не было. Если кто-то и был, то от этих мужей не стоит ждать угрозы. По всей видимости, основная армия и защитники твердыни и вправду покинули свой пост, либо погибли на переправе. Так почему, если воины сбежали, они не забрали с собой семьи?

Алекса как раз намеревалась это выяснить, как высокие двери, обшитые стальными заклепками, распахнулись у неё перед носом. Две молодые служанки добровольно открыли двери твердыни и пригласили захватчиков внутрь. Предвестница поглядела на воительницу Ингрид, на Костина — оба пожали плечами и прошли внутрь.

— Добрый вечер, госпожа Масур! — раздался хриплый мужской голос.

После яркого снега на улице глаза Алексы не сразу привыкли к полумраку главного зала твердыни. Вместе с ней вошло полсотни воителей, которые разбрелись по залу, стали обходить столы, подниматься и спускаться по лестницам, заглядывать в каждую комнату. Всех, кого они находили, тащили на улицу. Алекса же шла по красному ковру к главному столу, за которым сидел старый герцог.

Когда глаза привыкли, ибо в главном зале не было окон, она увидела пожилого старика, занявшего стул с маленькими подлокотниками и высокой спинкой. Этот сморщенный герцог не внушал ни страха, ни уважения, только жалость. Он был укутан в теплые шубы, завернут в мягкие одеяла, и сидел на пышных подушках. А рядом с ним стояла семья — две женщины, маленькая девочка и грудной ребенок, что был на руках той, кто выглядел намного моложе.

Герцог был худощав, сморщен и немощен. Густые брови покрывали маленькие зрачки глаз, поэтому цвет радужки угадывать было бессмысленно. Он был невысокого роста и, когда дверь открылась, стало понятно, что он начал замерзать. В нем более не теплилась жизнь, кровь стала холодна, а сердце билось с огромным усилием.

По правую руку от герцога стояла зрелая женщина, в которой угадывалась герцогиня Элизабет Остин. Алекса много слышала о ней. Даже прибывая в империи, в доме Грез, куда слухи приходили очень редко, Алекса каждый год узнавала, что герцогиня Элизабет Остин рожала мертвых детей. В этой женщине ещё теплился свет надежды. Она выглядела лет на тридцать пять и была младше мужа лет на двадцать, может быть, даже на тридцать. Темноволосая герцогиня держалась гордо, сжимала в теплой ладони руку старого мужа, а когда осмелилась поднять глаза, Алекса увидела карие глаза, наполненные желанием жизни. Эта женщина многого натерпелась. Возможно, она заслужила смерти, как и весь род Остин. Однако Предвестница тоже была матерью и только в этом случае жалела герцогиню, которая потеряла так много детей, что им нет счета. Забеременеть, выносить и родить мертвое дитя — вот какая жизнь была у Элизабет Остин.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Слева от герцога стояла ещё более молодая особа, в которой угадывалась единственная дочь Стивена Остина. Алекса не знала её имени. Судя по взгляду, точечным чертам лица, выразительным карим глазам и каштановым волосам, она принадлежала роду Остин. Рядом с ней стояла девочка, более светлая, более чистая и обаятельная, чем остальные члены семьи. На младенца Алекса не стала смотреть, хотя в какой-то момент снова подумала о ребенке.