Плавать с дельфинами - Эрин Пицци

— Возможно, но только после того, как вы соскоблите кофе с потолка, понятно?

Ричард поскорее покинул кухню. Его методы обворожения нянек по эту сторону Атлантики явно не работали.

— Неужели мне и вправду придется тащить сюда лестницу и соскребать кофейные пятна? — спросил он Пандору, когда они уже сидели в весьма элегантной гостиной.

— Нет, — успокоила Пандора. — Она сама все сделает.

Несколько минут спустя кофе был на столе, и Ричард уплетал поджаренные хлебцы с самым популярным в мире мармеладом.

После того как Мариан убрала со стола, она приблизилась к Ричарду и довольно грубо сорвала с его руки банку с йогуртом.

— Помогло, — констатировал Ричард. — И правда помогло. — Его лицо тут же вновь приняло грустное выражение. — И все же я испортил вам ваш сырный пирог к ужину, так что, как я и обещал Мариан, я приглашаю вас в ресторан. Как вы на это смотрите?

Пандора успела выпить традиционные три чашки кофе и почувствовала себя лучше. В ее голове вдруг стали вспыхивать маленькие огоньки, похожие на вечно мигавшие лампы, что были в подвале особняка Маркуса.

— Не знаю, — мягко ответила она. — Слишком уж забытая для меня эта привычка — ходить в рестораны.

Она терпеть не могла посещать рестораны с Маркусом, потому что тот использовал походы как составную часть процесса издевательств над ней. В такие вечера, «вечера работы», Маркус повязывал ей шелковую ленту на правое запястье, и она сидела на протяжении всего изысканного обеда, зная, что по возвращении домой будет распята на кровати, а он примется долго щекотать и покалывать ее беспомощное тело щетками и прочими специально для этого подобранными инструментами. А завершится все это болью. Такие вечера всегда заканчивались болью.

— Когда женщина вот так стонет в сладостной агонии, это заставляет думать мужчину, что он всемогущ, — сказал ей однажды Маркус. — У каждой женщины между криком боли и воплем экстаза есть особый крик, всхлип. Он звучит, как голос скрипки. Именно этот звук мне и нужен, именно он дает мне власть. Твоя же проблема заключается в том, дорогая, что ты от всего этого не получаешь удовольствия. — Маркус приблизил тогда свое лицо к ее лицу и добавил: — Поэтому ты меня так и привлекаешь. Потому что когда-нибудь и у тебя я найду этот звук — «крик скрипки».

Все эти воспоминания пронеслись перед глазами Пандоры, пока она смотрела на своего гостя — «изумительного» англичанина, уплетавшего поджаренный хлебец с мармеладом. Пандора нахмурилась, наблюдая, как неаккуратно он ел, разбрасывая по всему столу крошки. Но тут же успокоилась, ведь Маркуса поблизости не было. Поэтому крошки большого значения не имели.

— Да, пожалуй, я хотела бы сходить в ресторан, — ответила наконец Пандора.

Ричарду же в данный момент очень хотелось в тиши и спокойствии переварить свой завтрак за чтением свежей «Дейли телеграф». Он и Гортензию вымуштровал так, что по утрам та беспрекословно позволяла ему следовать давным-давно установившимся привычкам: завтрак, чтение «Дейли телеграф», быстрая проверка того, не следует ли кого-то из знакомых поздравить с именинами, потом неторопливое шествование в ванную со спортивными полосами газеты для тщательного их изучения. Ричард считал, что он может определять характеры людей по тому, как те завтракают и читают утренние газеты. Более того, в последнее время он стал замечать, что в ванную или в туалет молодые да прыткие карьеристы теперь не шествовали, как он, неторопливо и как бы нехотя. Напротив, они направлялись туда прямиком, без смущения, объявляя всем присутствующим о своем намерении. Глядя на этих молодых карьеристов, Ричард ощущал себя стариком.

Он бросил взгляд на Пандору и понял, что ему давно пора взяться за интервью с ней. Ну а «Телеграф» подождет.

— Может, начнем нашу беседу о вашей жизни с доктором Сазерлендом?

Пандора кивнула.

— Пожалуй, можно, — ответила она. — Пойдемте наверх, в мою маленькую гостиную. Там тихо. Я всегда считала эту гостиную своим убежищем. Потому что со мной там ни разу не произошло ничего дурного.

Ричард почувствовал острый укол жалости, взглянув в лицо Пандоры. Ведь она действительно была благодарна судьбе за это маленькое и безопасное убежище. Он поднялся вслед за женщиной по лестнице наверх. Проходя мимо кухни, Ричард с облегчением заметил, что Мариан действительно уже установила там длинную стремянку и теперь вовсю мыла потолок. Служанка успела-таки бросить в его сторону полный неприязни взгляд.

Пандора указала ему на комнату, располагавшуюся напротив двери в спальню, сама же вошла в спальню, сказав, что вернется через минуту.

Ричард сел на один из детского размера стульчиков и оглядел комнату. Похоже было, что предназначалась она для ребенка: старая кровать со сбившимся набок толстым бордовым покрывалом, маленькая школьная парта, испачканная чернилами. Ричард приподнял крышку парты — в ней были стопками сложены учебники. Каждый из них надписан: «Пандора Мейсон».

На крышке парты, на самом видном месте нарисован высокий мужчина, чьи плечи заслоняли диск солнца.

— Это мой отец, — сказала вдруг из-за спины Ричарда Пандора.

Ричард от неожиданности выпустил крышку парты, которая, опускаясь, громко хлопнула.

— Простите. Я не собирался тут у вас шарить.

Пандора улыбнулась. Она успела переодеться в старый домашний халат шоколадного цвета в ярко-желтых квадратах. Ее руки беспокойно теребили кончики такого же старого веревочного пояса.

— Надеюсь, мой вид не вызовет у вас возражений, — произнесла она. — Это мой старый халат, я ношу его с тех пор, как мне исполнилось двенадцать. Маркус позволил мне привезти в эту комнату все из моей старой детской спальни. Знаете, это было очень мило с его стороны. Я была такой наивной. Страшно наивной.

Ричард не нашел ничего лучшего, как ответить:

— Я думаю, Пандора, многие люди наивны. Большинство даже не догадываются о том, что происходит в нашем громадном мире. Вот я, например, был ужасающе наивен, когда начинал работать в «Бостон телеграф». — Тут он опять вспомнил, как впервые встретил Пандору в театре, куда сопровождал в тот лень свою тетушку. — Должно быть, тут действует закон Юнга, а? — спросил он вслух. — Ведь я именно вас встретил тогда в опере в Бостоне несколько лет назад.

Пандора улыбнулась.

— Таблетки делают туманными почти все мои воспоминания. Но и я прекрасно помню, где и когда видела вас. И все же именно из-за таблеток я мало что помню из происшедшего со мной. — Потом, с сосредоточенностью послушного ребенка, она произнесла: — Но я постараюсь. Я правда постараюсь. — Пандора села сначала на детский стульчик, потом спустилась на пол и устроилась там, скрестив ноги и разминая на них пальцы руками.