Отмороженный - Фридрих Незнанский

Пересекая проходные дворы, которые он заранее изучил, Павел наконец вывел ее, едва за ним поспевавшую, на угол широкой, с большим движением улицы. Оглянувшись, зашел в ближайшую будку телефона-автомата, рывком снял трубку.

– Номер телефона! – сказал он нетерпеливо.

– Может, не надо… – поежилась она. – Все-таки он тебя ищет.

– Каждая минута дорога! – Он яростно сверкнул глазами. – Где он у тебя записан?

– Я и так помню, – сказала она и, побледнев, продиктовала номер.

Бумаги, привезенные Володей, были настолько интересны, что Костя «забыл» ознакомить меня с распоряжением о передаче дела в ФСБ. Документов был целый ворох. Женя прятала их в заброшенном колодце, и потому они отсырели, слиплись. Не спас даже целлофановый мешок, в котором они находились.

Слава шевелил губами, разглядывая и аккуратно разглаживая листы. Володя вздыхал и присвистывал, качая головой. Мы с Костей время от времени вздыхали. Костя за эти полтора часа побледнел и осунулся. Лара неутомимо готовила нам то чай, то кофе. Испуганно смотрела на нас, не говоря ни слова.

Она уже знала о моем отстранении.

Когда раздался этот звонок, я подумал, что следовало бы запереться и отключить все телефоны, пока все не изучим. Никого не впускать и не выпускать. Ни на что не откликаться – на землетрясения, пожары и революции, – пока не поймем, что попало к нам в руки.

Но я все– таки снял трубку.

– Это я, Тягунов, – послышался хрипловатый голос. – Я знаю, что вы меня ищете…

Я показал Славе на дверь, потом на трубку, которую держал в руке.

– Это он, – сказал я шепотом. – Только быстро.

Слава метнулся к двери. Сейчас позвонит своим, чтобы засекли.

– Только не вздумайте меня пеленговать, – сказал Тягунов. – Иначе разговора не будет. А то, что я вам скажу, важнее моей головы.

Слава, по-видимому, это услышал и застыл в дверях, глядя на меня. Я пожал плечами, показав глазами на трубку. Черт его знает! Ситуация – как тогда в театре. Поймаешь одно, упустишь другое.

Поди знай, что важнее… Если совру, поймет по голосу. С ним лучше разговаривать начистоту.

– О'кей! – сказал я. – Договорились. Но как только мне станет неинтересно, обязательно вас засечем. Поэтому говорите по существу и коротко.

– Я не убивал журналистку Клейменову, – сказал он. – И Сергея Горюнова тоже. Мою винтовку украли. И воспользовались ею.

– У вас должна остаться еще одна, – сказал я.

– Да, и только что я убил из нее киллера, собиравшегося подстрелить меня. Убил из этой самой винтовки. Он остался там, на крыше.

Костя и Слава прильнули к параллельному аппарату.

– Адрес… – одними губами произнес Слава.

– Вам лучше опередить его хозяев и удостовериться самим, – сказал Тягунов. – Там рядом отделение милиции, номер девяносто три. Немедленно позвоните, пусть оцепят дом сорок три, строение два.

Я кивал, записывая адрес.

– Подождите, сейчас позвоню, – сказал я, – по другому телефону. Не бойтесь, вас пока засекать не будем.

– Я не боюсь, – ответил он спокойно. – Если обманете, буду охотиться на вас. Поэтому бояться надо вам… Значит, он лежит сейчас на крыше. Думаю, они еще не спохватились. Вы должны их опередить.

– Итак, что мы там увидим? – спросил я, отзвонив в названное отделение.

– Мою винтовку, – сказал он. – И труп. В черном.

– Из этой винтовки вы убили банкира Салуцкого? – спросил я.

– Возможно, – сказал он. – Уже не помню. Вам какая разница?

– Вы их меняли, чтобы запутать следствие? – спросил я.

– Чтобы уничтожить их как можно больше, – ответил он.

– За что? – спросил я.

– Они виноваты в гибели тысяч невинных моих солдат, погибших в Чечне за их интересы.

– Вину может установить только суд… – устало сказал я. Столько раз приходилось произносить эти слова, хотя не всегда в них верил.

– Один полевой командир, когда я попал к ним в плен, отдал мне документы. Где все сказано, если внимательно их читать. В Чечне я передал их Жене Клейменовой. Только ей я поверил. Она отнесла к вам, в Генпрокуратуру. Результат вам известен.

Мы невольно посмотрели на бумаги, привезенные Володей Фрязиным. Это были подлинные документы, ксерокопии Клейменова оставила прокурору. Слава хотел снова что-то сказать мне, но я отмахнулся. Какое это теперь имеет значение. Важно, чтобы он продолжал говорить.

– Почему вы замолчали? – подозрительно спросил Павел Тягунов.

– Просто оторопь берет, – ответил я. – Меня и моих коллег. Жаль, что не вижу сейчас ваше лицо. Как там, в театре. Где вы мне показались вполне порядочным человеком.

– Бывает, – сказал он. – Я, кстати, посоветовал ей снять ксерокопии, отдать их в прокуратуру, а ксерокопии оставить у себя.

– Они сейчас передо мной, – сказал я. – К счастью, она вас послушалась. Значит, вы взяли на себя роль Господа Бога?

– Мстителя, – ответил он. – Я узнал, кто все так устроил, что одну и ту же высоту мне пришлось брать три раза. Пока от моего батальона не остался я один.

– А почему вы не мстите там, в Чечне? – спросил я.

– Им от меня уже порядком досталось. Я убил четверых полевых командиров. Одного украинского фашиста. Одного турка, организовавшего снабжение боевиков оружием.

– Мы это знаем… Теперь принялись за своих?

– А вы почитайте, – сказал он. – Они хуже чужих.

– Женя об этом знала? То, чем вы занимаетесь?

– Она поняла, что другого выхода просто не существует. Правосудие основано на том, что преступник не должен уйти от наказания.

– Не собираюсь вступать с вами в дискуссию, – сказал я. – В ваших же интересах явиться к нам с повинной.

– Тогда я заканчиваю наш разговор, – сказал он. – Прощайте. Больше обо мне не услышите.

И повесил трубку, прежде чем я успел что-то сказать. А я хотел спросить: намерен ли он и дальше вычеркивать фамилии из своего списка с помощью винтовки? И если да, то будет ли он мстить за погибшую журналистку? В любом случае мне расхотелось ему мешать. К тому же он ясно сказал: больше обо мне не услышите. А значит…

– Можешь ознакомить меня с постановлением генерального, – сказал я Косте. – Готов сию минуту его выполнить.

– Нет никакого указания, – сказал Костя, пряча бумагу с гербовой печатью и подписью генпрокурора за спину. – Будет другое постановление – о возбуждении уголовного дела по этим фактам, – кивнул он на документы, выданные родителями Клейменовой.

– Будет препираться-то! – сказал Слава. – Поедем поглядим на того киллера. Только сначала позвони им… – кивнул он на телефон.

Слава, как всегда, говорил дело. Я снова набрал номер отделения, на территории которого Тягунов только что застрелил подосланного убийцу.

– Вы как раз кстати, – сказал дежурный. – Труп нашли. Точно, на крыше. Но тут такое творится… Лучше бы вы сами приехали.

Слава вырвал у меня трубку:

– Слушай, дежурный, я Грязнов из МУРа, знаешь, да? Твоя фамилия? Так вот слушай меня, капитан Заслонов! Кто бы вам какие документы ни показывал, хоть сам Президент, до моего приезда никого там не подпускайте! Вот приеду сейчас с прокурорами и посмотрим, как выполняешь мой приказ. Ни-ко-го! Организуй, если надо, круговую оборону. Ты все понял? Едем!

Когда мы подъехали к этому дому, то увидели возле оцепления несколько иномарок, возле которых препирались возбужденные люди, размахивающие удостоверениями, явно это были парни из госбезопасности. Молоденькие милиционеры пожимали плечами, но никого не пропускали.

– Вот и правильно! – сказал Слава, подбежав к месту события. – Вот и славно, ребята! А вы, собственно, кто? – спросил он довольно грубо пожилого, вальяжного мужчину, размахивающего удостоверением.

– Я генерал-майор госбезопасности Сидорин, начальник управления ФСБ! – кричал тот. – Я сейчас вызову нашу оперативную группу…

– А я зам генерального прокурора России, государственный советник юстиции второго класса Меркулов, – спокойно сказал Костя и показал разбушевавшемуся генералу свое удостоверение. Тот опешил, глядя на него. Костю он не мог не знать.

– А это что за люди? – спросил он, кивая в нашу сторону, мою и Грязнова.

– Это старший следователь по особо важным делам при Генпрокуратуре Турецкий, – сказал Костя. – Его вы, конечно, знаете? А уж господина Грязнова, временно исполняющего обязанности начальника МУРа, вы тоже не можете не знать.

– Наслышан, – буркнул генерал, и тут же некий шустрый молодчик что-то шепнул ему на ухо. – Без тебя знаю! – отмахнулся генерал недовольно. – Только ведь, Константин Дмитриевич, вы-то не можете не знать, что ваш подчиненный господин Турецкий отстранен от расследования этого дела согласно приказу самого генерального прокурора?

Слава крякнул и почесал в затылке. Мы с Костей сникли.

– С чего вы взяли, товарищ генерал? – вдруг раздался тихий голос моего подчиненного – Володи Фрязина. – Разве это то самое дело, от которого нас отстранили? Разве вы уже видели убитого? Откуда вы знаете, что это убийство как-то связано с предыдущими, которые мы расследовали?