Отмороженный - Фридрих Незнанский

– Ты ведь тоже из них, из золотой молодежи, генеральский сынок, – сказала она, глядя на него исподлобья.

– Именно потому я так хорошо их знаю и не считаю людьми. Поэтому безжалостно убиваю! – ответил он.

– Сережу ты тоже собирался убить? – спросила она после паузы.

– Я его вычеркнул, – мотнул он головой. – Это походило бы на личную месть. За то, что отнял у меня жену. – Он напряженно усмехнулся. – А вот для них – он самое то. Во-первых, как уже говорил, его гибель была наиболее логичной и потому для них выгодной. А это значит одно: они хотят продолжить эти убийства из моей винтовки, сваливая все на меня. Где-то отыскали стрелка, которому сказали, в кого и куда целиться. Теперь только я могу помешать. На их месте я бы убрал меня тихо, без шума и пыли, без огласки, без телевидения и газетной шумихи. Только так они смогут продолжить убийства тех, кто им мешает, пока милиция и прокуратура будут ловить меня, уже не существующего…

– Но ты ведь пока жив, – сказала она. И снова положила голову на его плечо. – Значит, что-то сможешь придумать и предпринять.

– Для этого я и затеял весь этот разговор, – усмехнулся он, откинувшись на подушки. – За тобой не следили, когда ты ехала ко мне?

– Думаешь, я знаю? – пожала она плечами. – Взяла частника, попался сразу… Я очень торопилась, поскольку за мной следил мой прежний… я говорила тебе о нем. Он мне проходу не дает. Сыночек нашей гримерши. А я, дура, связалась с малолеткой… Сколько стоящих мужиков удостаивали внимания. А сами не решались, думали: ну у нее обязательно кто-то есть! Да такой крутой – не подступишься! Просто читала в их глазах. Если бы не голос, занялась бы коммерцией, как Светлана, там мужики уже не отвертятся. Плати только!

– Возможно, этот сынок гримерши тоже поехал за тобой? – спросил Павел, хмуря брови. – И где-нибудь здесь, рядом?

Он поднялся, подошел к окну. Отведя штору, осторожно выглянул во двор.

– Да тебе ли его бояться? – усмехнулась она. – Очень озабоченный, плаксивый, говорить не о чем…

– Это не он там стоит? – спросил Павел.

Она тут же подбежала, всмотрелась.

– Он! Точно! Вот сволочь… Уже достал. Ты представляешь? Ну я ему сейчас задам! Выследил, а?

– Не вздумай, – строго сказал он, отводя ее от окна. – Не исключено, что за тобой следят. А значит, видели его тоже. И завербовали. У них это – раз плюнуть!

– У кого – у них? У этих мальчиков, про которых говорил? – махнула пренебрежительно рукой и вышла на кухню, накинув халат.

– Больше всего следует опасаться таких мальчиков, – сказал он.

– Кофе будешь? – крикнула она из кухни.

Он промолчал. Что-то ему не понравилось, и он хотел сейчас разобраться, что именно. Возможно, поза этого бедного влюбленного. Они так себя не ведут. Стоят и не могут отвести глаз от окна, где скрывается возлюбленная… А этот ходит кругами. Ну да, есть возможность отомстить разлучнику, выследив и отдав его киллерам. Полагает, будто потом она никуда от него не денется. Эти сосунки на самом деле страшные люди, когда чего-то очень захотят. Еще в детстве привыкли получать все, что попросят, падая на пол и стуча ножками в истерике.

Она вошла, неся кофе.

– Все высматриваешь? – спросила насмешливо. – Неужели можно его испугаться? Особенно тебе? Что-то не верится…

– Не в нем дело, – сказал он. – Тебе в магазин не нужно пойти?

– Вообще-то надо, – пожала она плечами. – Пей, а то остынет. Хлеб у нас кончается… Странно, если он до сих пор не сказал в театре, где я. Светлана говорила, что несколько раз ей звонили, спрашивали про меня. А он за эти дни ничего им не сообщил? Мне подойти к нему, когда спущусь? – спросила она.

– Ни в коем случае.Иди себе, никого и ничего не замечая. Но если увидишь что-то странное… какую-нибудь хорошую машину с затемненными стеклами… Словом, иди, но ничем себя не выдавай. Просто в магазин, туда и обратно.

– А тебе не страшно меня вот так, одну посылать? – спросила она обиженно.

– Им сейчас нужен я, – сказал Павел и привлек ее к себе. – А фамилию почему изменила?

– Ну наконец-то, – засмеялась она, оттолкнув бывшего мужа. – Все думала: спросит или не спросит… Не хотела быть в тягость вам, Тягуновым, если можно так сказать.

Он смотрел во двор, пока она одевалась. Вроде ничего подозрительного. Но посмотрим на поведение этого отставленного и насмерть обиженного маменькиного сынка, когда она выйдет из подъезда. Тогда многое станет ясно…

Когда она ушла, Павел достал из-под кровати чемодан, извлек оттуда оптический прицел от разобранной снайперской винтовки. Чуть издали, не подходя вплотную к окну, чтобы не было бликов, посмотрел на ожидавшего внизу паренька. Вот он отпрянул в сторону… Заметался, не зная, где спрятаться, застигнутый врасплох ее появлением. Но она шла, не глядя по сторонам. Грамотно, ничего не скажешь.

Теперь главное – побежит он за ней или не побежит? Если не побежит, значит, этому жеребчику уже не до роковой любви. Значит, завербовали-таки… Нет, не побежал, что и следовало доказать. Остался, только постарался отойти в тень, под грибок возле песочницы, где играли дети. То, что его решили использовать как стоящего на стреме, – придумано неплохо. Какие могут быть претензии к несчастному влюбленному? Какие могут быть подозрения? Только сочувствие. Вон как смотрит ей вслед, но уходить с поста нельзя! Ни в коем случае. У него теперь другая задача.

Павел отвел прицел, оглядел двор. Киллер или киллеры стоят где-то в другом месте. Убивать его при всех, со стрельбой, погоней, им ни к чему. Они же не полные идиоты. Явится милиция, прокуратура – и все будут знать, что он, Павел Тягунов, погиб. А это будет означать, что отстрел нежелательных персон вел на самом деле не он. Для чего тогда все эти игры с кражей его винтовки? (Хорошо, что запасся второй и хранил ее в другом месте.) И снайпера будут искать по новой, с удвоенной энергией, отказавшись от первоначальной версии. А раз так, что им остается? Надо подумать. Вот что бы он придумал на их месте?

Алла возвратилась через полчаса, а он так ничего и не придумал.

– Ну что? – спросил он.

– А, ты про это! Выдумываешь все, – махнула она рукой. – Никаких иномарок с крутыми ребятами на горизонте не замечено. Тишь да гладь, товарищ майор! Может, пожуем чего Бог послал?

– Почему он не пошел за тобой, как ты думаешь? – спросил он.

Она пожала плечами, откусывая булку.

– Может, решил, что я ненадолго. Никуда не денусь, – сказала она. – Вообще-то странно. За мной он бегает, даже когда я гоню его от себя. А тут… Что ты по этому поводу думаешь?

– Что теперь он следит не за тобой, – ответил Павел. – Не в тебе уже дело, вот что. Значит, ничего необычного не заметила?

– Вроде нет, – сказала она. – Ну мужики, как всегда, косились. Я все время думаю, куда они хотят ко мне залезть – в сумку или под подол?

– Тебе смешки все, – махнул он рукой. – Значит, пока они выбирают, куда залезть, ты совершаешь покупки? Волнующе, ничего не скажешь.

– Ну, некоторых я все-таки привлекаю больше своей сумочки, – обиделась она. – Пока шла к магазину, какие-то лбы в белых халатах из «скорой помощи» что-то крикнули и свистнули. Я сделала вид, что это ко мне не относится. Иду назад, они опять что-то крикнули и засмеялись.

– Веселые ребята, – согласился Павел. – А что они там столько стоят?

– Приехали к кому-нибудь. Пока наверху помощь оказывают, они ждут. А что? Тоже подозрительно?

Павел не ответил. Молча ходил, обдумывая. Чушь собачья, вот так всех вокруг подозревать. Этот мальчуганчик проявил себя не с хорошей стороны. Стоит и высматривает. А потом доложит, что видел. Кому доложит? Надо бы присмотреться.

– Где эта «скорая»? – спросил он, приложив к глазу прицел.

– А что это у тебя? – спросила она. – Дай взгляну…

Он передал ей прицел, у нее даже руки дрогнули и опустились, настолько он оказался для нее тяжелым.

Павел посмотрел в окно.

– Нет, отсюда не видно, – сказал Алла.

– А откуда это может быть видно? – спросил он.

– Если повыше, – ответила она. – С другой стороны дома… А ты думаешь, это за тобой?

Вот именно! – подумал он. Именно за мной. Вполне возможный вариант. Идет человек, и вдруг на глазах всех – упал. И тут как тут «скорая», как рояль в кустах. Подбежали, пощупали пульс, загрузили в машину… Зеваки и спросить ничего не успели. И разглядеть, кстати говоря, отчего человек вдруг свалился как подкошенный. Как от сердечного приступа.

А в голове – дырка. Или на шее. А выстрела никто не слыхал, поскольку произведен он был издалека и с глушителем.

Павел с ожесточением хватал детали – ствол, затвор, прицел, щелкал замками, а она следила за ним, прижав ладонь ко рту, но не переставая жевать.

– Ты куда? – только и спросила.

– Сиди здесь! – строго приказал он. – И не высовывайся… И перестань жевать в конце концов. Ты же прима!

Он завернул собранную винтовку в синюю махровую тряпку, сунув в ствол заготовленный бамбуковый прут с леской. Получилось удилище. Как если бы отвозил удочки на дачу до следующего лета. Положил в карман джинсов пару патронов. Подумав, добавил еще.