Отмороженный - Фридрих Незнанский

– Кто – эти? – спросил я.

– Не слыхал еще? Дело передают в следственное управление ФСБ! Все наши материалы подлежат передаче. То есть их к нам не подключают, а нас от них отключают! Ты понял? Они используют все, что мы добыли, и, если благодаря нам его поймают, вся слава – им!

– Только без эмоций, – сказал я. – Официального распоряжения от генерального я не получал. Ты от своего министра, как я понимаю, тоже.

– Дело уже решенное… – махнул рукой Грязнов. – Знаю из достоверных источников. Была коллегия в ФСБ по этому делу с участием самого премьера. И твой генеральный был там, и Костя, и мой министр… Принято решение все материалы передать им. Раз следственная часть прокуратуры не справилась, пусть работают следователи безопасности.

– Только я бы не торопился посыпать голову пеплом, – сказал я. – Пусть обломают себе зубы, если думают, что этот орех легко расколоть. Этот парень не промах. А в нашей столице спрятаться можно где угодно. Где-нибудь в Самаре мы бы его давно накрыли. Но где искать в десятимиллионной Москве?

– Мне кажется, мы все время опускаем одно важное звено, – сказал Володя. – Да, мы знаем его пальцы, мы знаем его винтовку… Но до сих пор мы не изъяли эту винтовку. Надо найти ее во что бы то ни стало! Мы все еще уповаем на фоторобот, который, быть может, устарел в тот же день, когда вы увидели этого типа в театре. Он явно изменил свою внешность. Мы должны продолжать его поиски.

– С соседями разговаривал? Допросил? – спросил я, имея в виду соседей журналистки Клейменовой.

– Да. Одна старушка видела, как недавно вечером от Клейменовой выходил мужчина, похожий по описанию на Тягунова. Он нес чемодан. Точно числа не помнит. Вот ее показания. Но я о другом хочу сказать. – Он вопросительно посмотрел на меня.

– Говори, – сказал за меня Грязнов.

– Не мог он убить Женю! – сказал Володя.

– Мог, не мог… Кончай! – махнул рукой Слава. – Все это эмоции, а нам нужны факты.

– А я все же в этом уверен, – сказал Володя. – Особенно после того, что показала старушка. Ее квартира рядом с квартирой Жени Клейменовой, на одной лестничной площадке…

– Давай говори, не тяни. Вот сейчас заявится сюда Константин Дмитриевич и покажет распоряжение об отстранении, – сказал Грязнов. – Так что она сказала?

– Она через цепочку разглядела мужчину. Видела, как они прощались.

– Как же? – Слава был воплощением нетерпения.

– Пожали друг другу руки, – сказал Володя. – И она сказала: берегите себя. И что-то вроде… ни пуха ни пера. А он послал ее к черту. И махнули друг другу рукой. Она подумала: может, ее родственник, брат или дядя?

Слава мрачно смотрел на Володю. Потом перевел взгляд на меня.

– На месте генерального, – сказал он, – я бы давно повесил тебе строгача. Хотя от дела бы не отстранял. Где бумаги, которые она передала в вашу богадельню? Почему мы их до сих пор не видим?

– Потому что их до сих пор не нашли, – сказал я. – Ты уже спрашивал. Я тебе ответил. С уходом прежнего генерального пропало много бумаг…

– Ты был на ее похоронах? – спросил Слава Володю. Теперь он взял инициативу в разговоре на себя, махнув на меня рукой.

– Был, – ответил он виновато.

– Букетик от нас положил? – не отставал Слава.

– Венок, – сказал Володя.

– Да? – поразился Слава. – И что ты там написал, если не секрет.

– Не секрет, – потупился Володя. – От следственной бригады Генеральной прокуратуры. А что?

Мы во все глаза смотрели на него. Вот это отчудил!

– Нет, правда? – спросил я. – Или это ты сейчас придумал…

– А что тут такого? – ответил он. – Что я не так сделал? Все мы очень переживали, я же помню…

– Надо было хотя бы собрать с них деньги, – кивнул на меня Слава. – Они богатенькие. Им теперь регулярно платят, чтобы не разбежались. Это мы, серая скотинка, никому не нужны.

– Венок от следственной бригады, – напомнил я. – А ты пока еще в нее входишь… Сколько ты заплатил? – спросил я Володю, доставая бумажник.

– И за меня тоже дай, – вполголоса сказал Слава. – Потом верну.

– Да не нужно мне никаких денег! – оскорбился Володя. – Это моя инициатива, я и говорить вам не хотел… Я у вас сколькому уже научился… Это бесценный опыт, ни за какие рубли не купишь.

– Что да, то да, – согласился Слава. – Ты хоть с ее родителями познакомился? На поминках или еще где.

– На поминки я не ходил, – сказал Володя. – А что, надо было?

– Детский сад! – взорвался Слава. – Нет, Борисыч, забирай его себе, а я беру свои слова назад… Не нужен нам такой! Чему ж ты здесь выучился, если не знаешь, что именно на поминках проще всего разговорить убитого горем человека. И все у ее стариков можно было узнать про покойницу, а ты – прошлепал!

– Полегче, – сказал я, сознавая тем не менее его правоту. – Не ори мне на молодые кадры.

– Еще учит нас! – все не мог уняться Грязнов. – Ах, подайте мне его пальцы на его винтовке! А может, тебе подать его самого? На блюдечке с голубой каемочкой?

– Так я разговаривал с родителями! – даже покраснел от такой несправедливости Володя. – Они мне все про нее рассказали. Прямо там, когда возвращались с кладбища.

– И ты молчал? – спросил я.

– Так не о чем пока говорить, – сказал Володя, уже багровея до мочек ушей. – Они пригласили к себе. За город. Дали адрес. Сказали, будто есть там какие-то бумаги, которые она как-то ночью привозила… Они пригласили меня на послезавтра.

– Ну да, им нужно прийти в себя… – пробормотал я, глядя на Грязнова, которого убил бы, кажется.

– Ну ты хоть сказал им, что эти ее бумаги нам нужны для поиска убийцы? – спросил Слава, чтобы хоть как-то оправдать свой гневный выпад.

– Конечно, – кивнул Володя. – С этого и начал.

– Фу… – поднял обе руки вверх Слава, сдаваясь. – Ну мир, мир! Недооцениваем молодежь, есть такой до сих пор не изжитый недостаток. Учтем при дальнейшем с вами общении.

Он обнял моего ученика, и я ощутил что-то вроде укола ревности.

– Так что ты там говорил про винтовку с пальцами? – спросил Слава примирительно. – Что там не совпадает? И как оно может не совпасть?

– Я про другое, – сказал Володя. – Он не мог ее убить. Других мог. Ее – никогда. В этом мое убеждение. Я разговаривал с ее друзьями. Только маньяк, человек, который ее не знал, способен на такое. А он не был маньяком. Как вам объяснить, не знаю…

– Где уж нам, – попробовал обидеться Слава, и в это время раздался звонок.

– Константин Дмитриевич, не иначе! – сказал Слава. – Я теперь его звонки различаю не хуже тебя. Может, не снимать трубку?

Только этого не хватало. Я протянул руку к аппарату.

– Не снимай! – почему-то шепотом сказал Слава. – Он поймет. А то сейчас объявит официально… А так у нас будут еще сутки.

Конечно, об этом не могло быть и речи. Тем более на глазах подрастающего поколения. Что Володя обо мне подумает?

Я поднял трубку.

– Распоряжение генерального прокурора о передаче дела уже у меня, – произнес Костя скороговоркой. – С сегодняшнего числа. Но могу довести до вашего сведения и завтра. Ты хоть знаешь подробности?

– Догадываюсь, – сказал я. – Значит, сутки у меня есть?

– А что, обозначился какой-нибудь прорыв? – спросил Костя дрогнувшим голосом. (Всегда ведь за меня переживал.) – Если замаячит какой-нибудь свет в конце тоннеля, считай, я тебе ничего не говорил. Возьму на себя. Скажу – закрутился с сотней дел и забыл довести до сведения следственной бригады.

– Вот именно! – сказал я. – Прежний генеральный много чего начудил: скрывал и терял важные документы. И что? Взятки гладки.

– Значит, я тебе ничего не говорил? – спросил Костя предупреждающим тоном.

– Тебе виднее, – ответил я и положил трубку.

Слава и Володя вопросительно смотрели на меня. А что я им мог сказать? Повесил Косте лапшу на уши о каком-то прорыве… Он-то меня простит, а вот вышестоящее начальство простит его едва ли.

Так где он, этот прорыв? Ну съездит Володя к родителям убитой девочки – и что? А если ничего? Что можно такого хранить у папы с мамой дома? Должна была понимать, кажется: найдут и там, если кому приспичит.

А искать ее бумаги есть кому. Вот и Володя что-то сказал насчет пальцев на винтовке, которую мы в глаза не видели…

– Ну и что из этого следует? – спросил неугомонный Слава, устроивший только что товарищу по бригаде форменный разнос. – Не одолжил ли кто-нибудь у него винтовку на вечерок, журналисточек пострелять?

– Примитивно рассуждаете, Вячеслав Иванович! – сказал я. – Конечно, гипотетически возможно, что его винтовкой воспользовались, чтобы свести счеты. Ведь искать будут все равно его, владельца этого дальнобойного оружия. Вопрос: кто и как? Выкрали на ночь, подложили под утро? И он им потом воспользовался, чтобы свести счеты с этим разлучником Горюновым? Может такое быть?

– Похоже на то, – кивнул Слава. – Твоими бы устами чай пить! С сахарином. Не такой это человек, твой Тягунов. Или вы уже сомневаетесь, Александр Борисыч, что это он?