Слишком много блондинок - Арина Игоревна Холина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы долго лежали, не выпуская друг друга. Он — с рукой на моем горле, я — вцепившись ему в разодранное плечо. То я, то он, то вдвоем вздрагивали от пережитого, а потом снова утыкались губами друг в друга. Невозможно было что-то сказать — слов не было, их вообще не придумали еще — такие слова, которыми можно было бы выразить то, что происходило с нами.
— Не знаю, что сказать… — в конце концов проскрипела я. Страшно хотелось пить.
— И я, — тряхнул он головой.
— Ща. — Я убежала в гостиную и принесла яблочный сок.
Высосав целый пакет, мы еще долго лежали рядом, молча. Потом я поняла, что не курила целую вечность, села, достала сигарету и посмотрела в окошко.
— Мне никогда не было так хорошо, — неожиданно расхохотался он. — Наверное, это самое ужасное, что можно было сказать?
— Ну что ты, — успокоила я. — Самым ужасным было бы, если бы ты сказал «спасибо, малыш»!
— Ха-ха! — Он чмокнул меня в плечо. — А такое что, еще бывает в современных крупных городах с развитой инфраструктурой?
— Еще как, — ответила я.
Я затушила сигарету, легла рядом с Пашей и уставилась в середину фильма об «Образцовом самце». Я бегала глазами по экрану, но если бы мне, под угрозой немедленного расстрела, приказали вспомнить, что там у них случилось минуту назад, — я бы не вспомнила.
Во мне словно заполнилась какая-то внутренняя пустота, я стала цельной. То есть раньше все было как пятнашки: работа, друзья, родственники, деньги — все это перемещалось, изменялось в зависимости от… не знаю от чего… и разобраться в этой чехарде было не так просто. А вот сейчас весь этот ералаш встал на место, потому что на свободном месте возник Паша и все собой заполнил.
— Я тебя люблю, — сказала я так, словно давала присягу отечеству. Как-то серьезно и напыщенно. — Я очень тебя люблю, — попробовала я повторить с чувством и нежно, но вышло как у старой, пропитой актрисы, сделавшей двадцать пять абортов, но исполняющей в погорелом театре роль Наташи Ростовой, только что полюбившей Болконского. — Я правда тебя люблю, — повторила я раздраженно.
— Точно? — Паша игриво нахмурился.
— Совершенно! — оживилась я. — Я тебе сейчас все быстренько скажу, только ты мне не мешай.
Он согласно кивнул.
— Когда мы с тобой встретились в Москве, я уже тебя полюбила, только не знала, что это случилось. Я сама боялась, что так бывает. Что можно увидеть человека и понять, что это на всю жизнь. Когда ты исчез, не понимаю, как я не сошла с ума — мне было так плохо! Ходила, как зомби, делала что-то и видела себя со стороны, как будто я — это не я. И говорила себе: «Ничего, переживешь, не в первый раз», но знала — не переживу! Я не могу без тебя и не буду.
— Да я сам ужасно перепугался! — воскликнул Паша. — Честно говоря, я думал, что ты разобьешь мне сердце. Мне казалось, что тебе нужен только секс, что ты сняла себе мальчика на ночь, а теперь не можешь успокоиться — как так, не вышло? А я уже все, втрескался дальше некуда, я подумал, что лучше остановиться, пока я еще жив. Я решил остановить все это, пока мы не зашли слишком далеко, но мне тоже было больно. Я и решил в конце концов: будь что будет, раз уж я люблю тебя так, что каждая секунда без тебя — это боль.
Я бросилась его целовать, а он меня.
Через полчаса мы лежали, все еще сцепившись, как в прошлый раз — я сверху, а он меня гладил по спине. Наконец, я пошла в ванную, помылась — очень халтурно, и вдруг вспомнила, что всего день назад лежала в обнимку с Егором. Было такое впечатление, словно мне в лицо плеснули ведро с кипятком — я узнала, что значит «гореть от стыда». У меня даже дыхание перехватило и в горле пересохло: меня на куски рвала совесть и хотелось провалиться на месте. Кое-как взяв себя в руки, я все-таки приняла душ, замоталась салатовой махровой простыней — подарок Ани на новоселье — и выползла из ванной.
Паша перемотал фильм на начало и пытался посмотреть его в третий раз.
— Знаешь, — сказал он, только я уселась на кровать. — Я… Не обижайся, пожалуйста… Конечно, страшно в таких вещах признаваться, но меня это гнетет. В общем, я думал, вдруг у меня проблемы, ну с потенцией… — Он затих.
— Ты спал с другой женщиной? — озвучила я.
— Э-э… — Ему было не по себе. — Д-да… Но только для проверки, и еще я думал, что мы с тобой расстались.
— Ура! — запрыгала я на кровати и рассказала о Егоре. Без имен, и преподнесла все так, будто это произошло не вчера.
Мы все друг другу простили, учитывая то, что тогда еще не были вместе — в смысле секса, и поклялись никогда друг другу не изменять, чтобы а) не причинять друг другу боль, б) самим не умереть от угрызений совести. Правда, через минуту во мне вспыхнула жуткая, татарская, низменная и уничижительная ревность, — я затряслась от негодования, представляя…
— Слушай, — заявила я. — Я в бешенстве! Давай ругаться!
— С дракой? — заинтересовался Паша.
— Подушками, — согласилась я и тут же заорала: — Ах ты похотливый козел, да как ты мог, сволочь, полезть своим членом в эту наглую дырку, ублюдок!
И тут же получила по голове подушкой.
— Поблядушка, — рычал Паша. — Только бы влезть под кого, ни стыда, ни совести!
Некоторое время мы самозабвенно переругивались, выдавая друг другу то, что на самом деле, в глубине души хотели сказать, и под конец так умотались, что рухнули и захохотали в голос.
— Я хоть надеюсь, что тебе с ней… ну с этой… не понравилось? Она же была толстая, страшная, с немытыми волосами и бородавкой на щеке? — напоследок спросила я.
— Да-а, конечно, — зевнул он. — Слушай, — забеспокоился он. — А ты правда не будешь мне изменять?
— Ни за что! — возмутилась я. Сама мысль была мне отвратительна. — А ты?..
— А ты расстроишься?
— Да я умру от горя! — чуть не пустила я слезу, представив Пашу с другой
