Воспоминания о жизни и деяниях Яшки, прозванного Орфаном. Том 2 - Юзеф Игнаций Крашевский

Чуть только король успокоился от угрозы Москвы, когда начала угрожать Валахия, как раз в то время, когда думали для него о браке. И тут посчастливилось нашему оружию, когда 4 октября в самый день Св. Франциска мы на голову разбили валахов; погибло много значительных и дали обезглавить себя, сдавшись в плен. После чего при посредничестве короля Владислава был заключён мир.

А тут не лишним будет сказать кое-что о королевском браке, с которым уже давно настаивали, чтобы королевство не перешло в чужие руки без наследника.

Когда я писал о моём посольстве от Ласки в Глогов, я упомянал уже, как видел там в замке Екатерину Силезскую, с которой Сигизмунд прилично жил, имел от неё сыночка и доченьку. Она жила там в большом почёте, а Янусик воспитывался как князь, но от этого она не могла взойти на трон, потому что ей шляхетского происхождения не признавали.

Когда его короновали, он должен был заранее обдумать её судьбу, признав своим сына, которого он предназначил для духовного сана и приказал готовить.

На этой соломянной вдове, в интересах ли королевской милости, или из-за её красоты, женился потом Андрей из Костельца, муж старого шляхетского рода, Огончик, которого я хорошо знал.

Человек был с большим сердцем и храбростью, от этого не много обращал внимания на языки, и, однажды решив жениться, хоть семья угрожала ему вечной ссорой, хоть родные братья отказали ему в дружбе, он на своём поставил и женился на Телничанке. Потом его немало поили желчью, тыкая пальцами, разрезая у стола скатерть, выходя из сената, чтобы не сидеть с ним на одной скамье. Он с храбрым сердцем всё это переносил, но страдал и, вероятно, преследование сократило ему жизнь. Ни королевская опека, ни чьё-либо посредничество не помогли, Косцеличи так горячо это приняли за позор для своего рода и до конца жизни знать брата не хотели. А сказать правду, мужчина был достоин лучшей судьбы, потому что ни мужеством, ни умом, ни честностью никому не уступал.

Телничанка, прежде чем вышла замуж и прежде чем король задумал жениться, приехав с Сигизмундом в Краков, поселилась в доме, который ей по поручению короля купил пан Бонер на Брацкой улице, у наследников Карла.

На её дочке женился староста Хецинский Шафранец из Песчаной Скалы, на что не жаловались, и семья ни от него, ни от неё не отреклась.

Мы видели Телничанку немало раз по дороге в костёл или когда ехала с детьми, около которой был немногочисленный двор, особенной роскоши не демонстрировала, но богато, красиво и скромно выступала. Ещё тогда на ней были видны следы потрясающей красоты. Лицо было панское, кожа нежная, глаза чёрные, фигура на удивление ловкая, но выражение взгляда и лица строгие и словно недовольные, а радости никогда у неё никто не видел.

Она не имела охоты с кем-либо знакомиться, а больше сторонилась людей, чем их искала.

Брак короля, который торопились заключить, сначала был задержан по причине войны с Валахией. Сватали ему тогда меклембургскую княжну, а позже брат Владислав, рекомендовал Барбару Заполии, дочку воеводы Семигродского, пана на Тенчине, которая была гораздо младше той, но самого последнего положения.

Той было едва семнадцать лет и славилась своей красотой; но против неё все вначале имели то, что не была большого рода. На что, однако, не обращали внимания, а выбор по благодати Божьей позже оказался очень счастливым.

Император Максимиллиан сватал от себя княжну из рода Гонзагов, но слишком поздно, когда послов уже отправили за Барбарой: Любраньского, епископа Познаньского Шидловецкого, каштеляна Сандомирского, и Лукаша Познаньского из Горки.

На приём молодой супруги пригласили самых главных панов, жён сенаторов, каштелянову Познаньскую, Краковскую, воеводину Русскую и других видных женщин.

Свою дочку сопровождала мать Ядвига, брат и дядя, князь на Цешине, которые, проехав с ней две мили от Кракова до Моравицы, там день и ночь отдыхали. Был суровый мороз и снег. Король в карете выехал навстречу и ждал наречённую под Лобзовом в шатре. Там приветствовал её на польском языке ксендз-канцлер Ласки, после чего оба с королём совершили въезд в город, по дороге их везде радостно принимали.

Тогда всем сразу очень понравилась красивая, с мягким выражением лица молодая пани и супругам пророчили счастье.

На следующей недели состоялись свадьба и коронация, они прошли с большими празднествами, пиршествами, турнирами, которым только острый зимний воздух несколько мешал.

Какова была их совместная жизнь в течение того короткого времени, когда королева была на свете, говорить не нужно, потому что все были свидетелями того счастья, какое Сигизмунд с ней обрёл. Но это обычный ход земных вещей, тут ничего не может долго длиться, а то, что самое замечательное, как цветок, увядает быстро.

Лекаря королевы обвиняли в халатности, в том, что после рождения доченьки отказал в надлежащем отдыхе и обычных осторожностях. Она умерла во цвете лет — ей недавно исполнилось двадцать — к непередаваемому горю короля и всех, кто сколько-нибудь её знал и к ней приближался.

Бытовало общее мнение, что её молитвам и постам мы были обязаны славной победой под Оршей. Она была великой благотворительницей, а своим смирением и добротой завоёвывала себе сердца.

Похороны хотели сделать как можно более великолепные и разослали много пригласительных писем, но в то время рыскающая чума многим приехать не позволила.

* * *

На этом оканчивается неожиданно прерванная рукопись Яшки Орфана.

Ещё одну страницу занимали орнаменты, вскользь начертанные пером, в роде тех, какие обычно украшают манускрипты XV века, но сделанные небрежно. Посреди них тут и там латинские изречения: Meminisse juvabit. Scripta manent и т. р. На обороте этого листа другой рукой и другими чернилами дописано:

«Летом Господним 1518, в мае месяце, мы ехали с моим дражайшим супругом и сыночком посмотреть владения в Литве, обеспечить всем, что там недоставало, чтобы можно было переехать и поселиться в какой-нибудь из усадеб. Поскольку обо всех нам доносили, что были практически руинами и что нужно было полностью перестраивать, если захотим поселиться, на что нужно было много времени.

Староста хотел сам, собственными глазами убедиться, сколько в этом было правды, а в то же время и выбрать удобное, среднее и приятное для глаз место для будущей резиденции.

Нашу поездку, во время которой он был здоровый, как никогда, резвый, весёлый и очень активный, мы совершали не спеша, я с сыночком в карете, муж почти постоянно на коне, на которого иногда и