Я — ярость - Делайла Доусон

— Звучит весьма соблазнительно. Я дам тебе знать.

С этими словами она дает по газам и уезжает, взвизгнув шинами, будто может произвести впечатление на такого человека, как Патрисия (которая ненавидит громкие звуки, запах выхлопных газов и черные полосы от шин).

— Что за гротеск, — бормочет Патрисия себе под нос.

Это одно из ее любимых слов, и она прекрасно помнит, как выучила его — в перерыве на смене в закусочной. Одна из клиенток оставила на столе потрепанный номер «Дайджеста читателя» (и огромные чаевые), и юная Пэтти сунула журнал в карман передника вместе со счетом, чтобы полистать его позже. Сидя в переулке на перевернутом ведре, она перелистывала страницы и потягивала черный кофе, а потом остановилась на разделе «Сила слов». Там была подборка впечатляющих и элегантных терминов, и Пэтти сразу поняла, что это, возможно, первый шаг к тому, чтобы стать такой же стильной, как та леди, что забыла журнал в закусочной.

Гротеск, альков, джулеп, дамаск, лазурит, досада, прискорбие.

Прежде Патрисия не подозревала, что такие слова существуют. Они оставляли на языке насыщенный и сложный вкус, и она поставила перед собой цель использовать по одному из них в день. Иногда это кончалось не очень хорошо. К примеру, одному дружелюбному клиенту она сказала, что он выглядит «весьма скорбно», и он потребовал менеджера, потому что решил, что его оскорбили. Но порой бывала и польза. Когда Патрисия правильно назвала малахитовую булавку для галстука, которая была у одного мужчины, он дал ей пятерку на чай, сказав, что ему нравятся умные девушки.

Оглядываясь в прошлое, можно считать, что эта статья и это слово были первыми шагами на ее пути от Пэтти к Патрисии, от тощей матери-одиночки, едва сводящей концы с концами, к богатой, влиятельной женщине, у которой одна гардеробная по площади больше многих ее предыдущих квартир.

Неприятно признавать, но, возможно, Рэндалл был ошибкой. Она никогда не надеялась найти мужчину по любви: ее мать слишком часто влюблялась в кошмарных мужчин, да и сама Патрисия влюбилась в одного из них и не хотела снова стать пленницей чувств, так что она заперла свою способность любить на ключ, будто собака, которую часто били. С Терри было хорошо: он смотрел на нее так, будто она источает солнечный свет, и никогда не подозревал, что это не взаимно. Но теперь уже понятно, что брак с Рэндаллом пошатнулся именно потому, что он не был ее пленником. В отличие от Терри, он страдал от недостатка, а не от переизбытка чувств. Со следующим мужем придется вести себя осторожнее. Придется влюбить его в себя.

Но хватит об этом думать. Сперва нужно разобраться с нынешними проблемами.

Рэндалл не оставил ей ничего, кроме дома с истекающим сроком годности, а ей нужно прокормить два рта (три, если у Эллы хватит здравого смысла вернуться), так что нужно собраться с силами. Она подходит к дому О’Мэлли, и там действительно ждут посылки, о которых говорила Барбара. Патрисия вводит код (четыре единицы, серьезно?), и дверь гаража с грохотом открывается. За ней — «инфинити» Барбары, шестиместный гольфкар и та ужасная трехколесная штука типа мотоцикла, на которой они ездят туда-сюда по побережью. Патрисия затаскивает внутрь посылки, закрывает гараж и идет в дом.

Первая мысль: Барбара слишком уж любит лаванду, весь дом лавандового цвета и пахнет ею. Вторая мысль: ура, О’Мэлли именно такие идиоты, которые ей так необходимы. Полки в кладовой забиты до отказа, в холодильнике куча свежих продуктов, как будто они только сегодня с утра проснулись и безо всякой подготовки отчалили в Канаду. От такого изобилия мозг Патрисии переключается: из элегантной дамы, потребляющей антиоксиданты и находящейся постоянно на диете, она превращается в голодающую женщину с ребенком, которая с точностью до грамма может рассчитать, какие дешевые продукты лучше всего брать, чтоб оставаться сытым как можно дольше. Она взяла с собой только одну большую сумку, так что ей совсем не стыдно вытащить из-под кухонной раковины пару пакетов для мусора. Патрисия набивает их легкими продуктами, чтоб не порвались. Чипсы, слойки и другие закуски, которые придутся по душе Бруклин (у О’Мэлли есть шумные внуки, которые наезжают к ним каждую неделю, как саранча). Конечно, Патрисия не собирается разгуливать по округе с мусором наперевес — слишком тяжело и привлечет к ней ненужное внимание, — поэтому она выходит на задний двор, обходит батут и изготовленный на заказ домик на дереве и перебрасывает пакеты через их общий забор к себе на участок.

Она берет сумки-шоперы под столом и аккуратно складирует в них коробки с макаронами и рисом, фасоль, консервы. В хрустящих контейнерах есть настоящие фрукты, и она забирает их: может, Бруклин и в восторге от драже, но ей нужна нормальная еда. Сыр, салями, орехи, гигантская замороженная лазанья — все идет в ее сумку или в шоперы О’Мэлли. Тяжело тащить все это домой, но ехать на чужом гольф-каре — это уж слишком, а забор такой высокий, что она не перебросит через него лазанью на двенадцать персон (ведь даже с легкими пакетами она едва управилась).

Стоя в центре кухни и уперев руки в бока, довольная как кот, наевшийся сметаны, Патрисия косится на часы. Прошло уже полчаса. Разумеется, Бруклин в порядке: смотрит шоу, радостно шагает навстречу диабету и прибавляет в весе. Если б еще Элла сейчас была там, где ей положено быть, Патрисия даже выдохнула бы с облегчением, оказавшись вне дома. Придется научить Бруклин пользоваться телефоном, потому что Патрисия абсолютно уверена, что Челси рассказала ей буквально все о смартфонах, кроме самого важного: как звонить кому-то. Что делать со стационарным телефоном, девочка, должно быть, совсем не представляет.

Раздраженно вздохнув, она поднимает сумки и торопится домой. К счастью, никаких больше назойливых соседей на улицах. Ни машин, ни людей — никого. А ведь она даже придумала историю о том, что собирает пожертвования для местной продуктовой точки, помогает другим в эти трудные времена — ведь нельзя же в самом деле, чтоб соседи узнали, что она только что совершила кражу. К тому же эта история, возможно, побудила бы их тоже внести свой вклад, и уж Патрисия нашла бы, как им распорядиться. В ее голове эта история становится правдой; она выпрямляется. Она уже даже рада встретить какую-нибудь любопытную Мэрион; жаль, что не