Я — ярость - Делайла Доусон

победу над генами мужчин, которые косвенно поучаствовали в формировании Бруклин.

— Потому что так ты становишься сильной, — шепчет она. — Уверенность — это ключ к успеху.

— Я думаю, что хочу быть милой и иметь друзей! Так говорили в мультике «Мой маленький пони», что дружба — это магия.

Патрисия вскидывает подбородок.

— Магия в том, чтобы быть сильной, дорогая. Никогда об этом не забывай. А теперь пойдем: бабушке надо кое-что сделать внизу, и, как я уже говорила, тебе нельзя заходить в гардеробную, если только ты не со мной.

Бруклин идет за ней следом и тоскливо смотрит, как закрывается дверь гардероба.

— Почему нельзя? У тебя там оружие?

Честное слово, что творится в голове у этого ребенка!

— Конечно нет, это просто смешно. Там есть пальто, которые стоят как целая машина.

— Но тогда почему мне нельзя?

Тонкая ниточка, на краткое время связавшая их, рвется. Патрисия быстро понимает, что такими темпами Бруклин будет изводить ее своими «почему» до смерти.

— Потому что я так сказала. Никто тебе ничего не будет объяснять. А теперь идем.

Они спускаются на первый этаж. Патрисия делает для Бруклин сэндвич с арахисовым маслом, выдает ей банку персиков и садится в патио с телефоном. Вопрос не в том, кто может ей помочь, а в том, кого Патрисия уболтает, чтоб они думали, что это она им помогает, хотя на самом деле все наоборот. Она просматривает лист контактов, мысленно вычеркивая то одно, то другое имя: кто-то уехал из страны, кто-то все еще пережевывает старые глупые обиды. И еще Патрисия не собирается звонить людям, от разговоров с которыми у нее начинается мигрень.

В конце концов она выбирает О’Мэлли — соседку, чей участок примыкает к участку Лейнов. Их разделяет довольно высокий деревянный забор, и О’Мэлли должны были оплатить половину стоимости за его ремонт (ветка с дерева рухнула на штакетник и повредила древесину). Патрисия нажимает кнопку вызова и заворачивается в уверенность и спокойствие, будто в подбитую горностаем мантию.

— Алло?

— Барбара, дорогая, это Патрисия Лейн.

— О да, конечно, привет! — На заднем фоне слышны голоса, Барбара кажется взволнованной или, по крайней мере, чем-то увлеченной. — Как ты, дорогая?

— Неплохо, если учитывать все обстоятельства. Аукцион набирает обороты, поступает много пожертвований.

Быстрый судорожный вздох.

— Ах да! Я забыла прислать корзину, да? Пожалуйста, извини, такие времена были!

— А еще я подумала, что, раз уж я позвонила, мы могли бы обсудить забор.

Патрисия знает, что пока она держит безмятежную царственную маску, пока ее лицо украшает хитрая самодовольная улыбка, у нее всегда будет власть над Барбарой — рассеянной и даже легкомысленной дамой. Патрисия — та самая твердая рука, которая Барбаре так необходима.

— Точно, забор. И корзина к аукциону. Слушай, если ты напишешь мне на имейл, то я разберусь с этим, когда мы приземлимся в Онтарио. Мы с Доном в зале ожидания в аэропорту в Нью-Йорке, и тут так много народу, как будто в День благодарения, представляешь!

Вот черт.

Их даже дома нет.

Чековую книжку, наверное, тоже с собой не взяли.

— Звучит просто ужасно.

— Просто кошмар, да. Но как только сядем в самолет, все наладится. У нас билеты на… — На заднем плане слышится голос Дона. — О, это нас объявляют! Слушай, Патрисия, ты не будешь так любезна проверить, не принесли ли нам что-нибудь? Возможно, оставили на крыльце. Я ждала несколько важных посылок, но было уже поздно перенаправлять доставку, и мы тут будем до конца лета и не смогли найти кого-нибудь, кто бы присмотрел за домом. Ключ под ковриком, а код от гаража и сигнализации — 1111. Просто оставь посылки в холле, ладно? — Прежде чем Патрисия даже успевает согласиться, Барбара снова вскрикивает и поспешно добавляет: — Спасибо, дорогая! Ты просто спаситель!

И вешает трубку.

Патрисия рычит. Она рассчитывала получить законные деньги, а вместо этого ей предложили работу, даже нет — попросили о соседской услуге! Никаких денег, сплошная каторга.

В заборе, разделяющем их владения, нет калитки, так что ей придется обойти весь участок пешком. Никто не ходит пешком в наши дни! Даже за каменными стенами закрытого района, даже за двухметровыми железными заборами, даже в воздухе, наполненном отравой от комаров, — их подстерегает опасность. Почтальон, курьер, недобросовестный чистильщик бассейнов… старик, такой как Мигель. Кто угодно может быть заражен Яростью. И все же она должна выполнить просьбу Барбары. Сейчас не время игнорировать того, кто должен тебе пару тысяч долларов. Придется оставить Бруклин одну в доме и взять гольф-кар, а потом втаскивать коробки в чужой холл, как будто она горничная.

Тут-то и начинает формироваться идея. Отчаянная, грубая, хваткая, принадлежащая скорее Пэтти, чем Патрисии.

У нее есть ключ, код от дверей. Есть причина появляться в доме О’Мэлли.

И самих О’Мэлли не будет еще несколько месяцев.

— Бруклин, дорогая!

Нет ответа. Девочка сидит, надев на голову гигантские наушники, и пялится в свой дурацкий планшет. Неудивительно, что царила столь приятная тишина.

Патрисия привлекает внимание Бруклин и, когда та снимает наушники, говорит:

— Мне нужно, чтобы ты сидела тут и занималась ровно тем же, чем сейчас. Бабушке надо ненадолго заехать к соседям.

Бруклин широко распахивает глаза.

— Но мне не разрешают оставаться дома одной! Я слишком маленькая!

— Чушь! Я оставалась дома одна, когда мне было пять, и твоя мама тоже. И я буду близко! Всего лишь в соседнем доме. Управлюсь за полчаса, а то и быстрее. — Бруклин прикусывает губу, и Патрисия добавляет: — Могу оставить тебе немного конфет дедушки Рэндалла, чтоб тебе было чем заняться.

Беспокойство мгновенно исчезает.

— Люблю конфеты! — вопит Бруклин.

— Вот и умница.

Патрисия поднимается по лестнице, идет к закрытому кабинету Рэндалла и останавливается у двери. Эта комната всегда была запретной территорией, и, честно говоря, Патрисия никогда не пыталась сюда попасть. Даже заглядывая внутрь, она не переступала порог. Но ведь запретам конец, верно? Она проворачивает ручку, ощущая приятную дрожь от собственной дерзости.

Внутри темно, как всегда. Рэндалл отделал эту комнату