Утро Судного Дня - Александр Мазин

Белое пламя…

Жил-был мастер. И жила-была птица. И влетела однажды птица в дом мастера, и заметалась по комнате, хлопая крыльями, сбрасывая рукописи и опрокидывая предметы. Однако мастер не стал ее ловить.

Подождал, пока птица оказалась напротив раскрытого окна, и громко хлопнул в ладоши. Испуганная птица метнулась прочь, в распахнутое окно — и обрела свободу.

«Спаси меня…» — прошептало чудовище.

«Спаси его…» — прошептал кто-то внутри Гривы.

Чудовищная боль — в двух зеленых глазах. И бездна — в третьем, черном…

Грива коснулся сенсора, и лик чудовища исчез с экрана.

Но остался в сознании Артёма, запечатленный с голографической точностью.

— Ладно, — сказал Артём по-русски. — Уговорил, черт языкатый. Я лечу к тебе.

— Я — с тобой, — раздался за спиной мелодичный голос.

Грива обернулся, как ужаленный.

Даша!

— Доброе утро, Артём.

— Доброе… Ты… Давно ты…

— Извини. Я думала, ты слышал, как я вошла, — виноватым голосом произнесла Даша.

— Ты… Ты его видела?

— Конечно, милый. В твоих снах.

— В моих… Что?

— В твоих снах, — повторила Даша с очаровательной улыбкой.

— Ты можешь видеть мои сны?

Воистину, сегодняшнее утро принесло Гриве много нового.

— Я — нет. Он — может, — Даша легонько коснулась живота. — Ты не знал? — И другим, озабоченным тоном: — Когда мы вылетаем? Я успею немного поплавать? Это полезно маленькому…

— Извини, Юджин, я тебя не возьму! — непреклонно произнес Грива. — Это не твоя операция.

— Арти! — На Ирландца было больно смотреть. — За что, Арти?

Он не понимал. Юджин остался за бортом, когда Грива отправился в прошлое. Это можно было понять. Место только на одного… Приказ командования… Но — теперь? Почему? Хокусай сказал: Грива сам решит, кто пойдет с ним. О’Тулл был готов умереть за Артёма. Он был готов умереть вместо Артёма. И — вместе с ним.

Грива смотрел на своего давнего напарника и думал: «Почему я раньше его не понимал?»

Партнер, напарник. Умелый, сильный, надежный… Напарник. Не друг. Так думал Грива. Раньше…

— Брат, — сказал Артём тихо. — Поверь мне. Я знаю. — Он взял Ирландца за руку. — Вдвоем мы погибнем. Оба. Верь мне. Ты — можешь!

Юджин выдернул руку, резко повернулся и выбежал из салона.

Грива не окликнул. Он знал: Ирландец поймет. И простит. Если только Грива вернется.

А напарник в этой операции у Артёма уже есть.

Скажи кто-нибудь Гриве неделю назад, что он отправится на личную встречу с тем, кто только что убил больше тысячи человек, в компании беременной жены… Интересно, что бы Артём тогда ответил?

Они прилетели вдвоем. То есть не вдвоем, конечно. С ними была целая прорва народа и куча военной техники: охрана, обеспечение… Однако на самый южный континент они высадились вдвоем. Грива самолично посадил на ледяное плато транспортную вертушку, после чего они перегрузились в вездеход и уже на нем въехали в ворота ангара. Электроника не сработала, поэтому сами ворота пришлось обработать из пушки, а потом вышибить таранным ударом.

Первые тела они увидели уже в ангаре.

«Не смотри», — хотел сказать Артём, но вспомнил, через что прошла Даша, прежде чем попасть сюда… И промолчал.

Блеклые лампы аварийного освещения. Погасшие экраны. Темные панели. И мертвецы. Везде. В коридорах, на пандусах, на лестницах, между распахнутых дверей обесточенных лифтов. В спецкомбинезонах, в обычной одежде, полураздетые… Мужчины и женщины, старые и молодые, всех цветов кожи… И у всех на лицах застыло выражение жуткого нестерпимого отчаяния… У тех, у кого сохранились лица…

— Мы — на втором уровне, — негромко произнес Артём.

— Понял, — раздался негромкий голос Хокусая. — Маршрут?

— Схема не высвечивается. Но это не важно. Я знаю, куда идти.

Грива действительно знал. Он чувстствовал, где сейчас эпицентр этого мира. Мира смерти.

Люк задраен. Дежурная смена — в броне пятого уровня, с импульсниками и резонаторами. Импульсниками сумели воспользоваться двое. Выжгли себе мозги.

— Ты чувствуешь его? — спросил Грива Дашу.

Девушка покачала головой.

— Я чувствую тебя, — сказала она. — Тебе тревожно.

— Да, — согласился Артём. — А тебе?

Ее глаза — за прозрачным забралом шлема. Легкое движение головы: нет.

А Гриве — страшно. Однако страх был снаружи. Артём ощущал себя словно внутри батисферы, погруженной на тысячу метров. Он ощущал эту бездну. И видел крохотные капельки влаги, просочившиеся сквозь уплотнители люка… Не этого люка, который сейчас отделял их от камеры, другого. Того, который внутри.

Сейчас, в момент истины, Грива понял, какой подарок сделал ему ши-фу Миши Лебедкина. Великое равновесие. Нет, великое равнодушие. Равно-душие. Умение оставаться внутри — и смотреть извне. Китаец, который никогда не видел Артёма… Откуда он узнал?

Грива подошел к люку и решительно взялся за штурвал. Сервомоторы не работали, но конструкторы предусмотрели возможность раскрытия диафрагмы вручную. Правда, только снаружи…

Он сидел на краю койки, уронив длинные тонкие руки, повесив на грудь гладкую голову…

Жалкий и несчастный…

Грива не успел его пожалеть. Не успел даже напомнить себе о тысячах мертвецов в коридорах базы…

Он поднял голову и посмотрел на Артёма.

В чудесных изумрудных глазах мерцали желтые искры. Совсем не такой, как в последнем сне…

Но Грива видел его и таким.

— А я думал: ты — Ангел, — сказал Артём. — А ты — Смерть.

Трехглазый соскользнул с койки. У него была странная раскачивающаяся походка. Как у человека, который много времени провел в воде. Или — в невесомости.

«Броня» внутри сознания Артёма задрожала, натянулась, прогнулась под давлением новых чувств. Надежды, преданности, готовности…

Лишь — на несколько мгновений. Потом надежда ушла, сменившись прежними чувствами. Отчаянием. Одиночеством. Бесконечным одиночеством и полной бессмысленностью существования.

Артём задрожал. Еще чуть-чуть — и стена, защищающая его, рухнет…

Спасла его Даша. Откинула забрало шлема, сдернула перчатку. Свою и его. Прижала ладонь к ладони…

Грива отвел глаза от чужого существа, тоже откинул забрало. Воздух в камере был холодный, тяжелый, неприятный. «Похоже на дыхательную смесь», — отметило сознание профессионала. Все это не имело значения. Артём смотрел на Дашу… Какое счастье, что она рядом. Не дай Бог, если он ее потеряет!

Если он ее потеряет…

Артём вновь перевел взгляд на трехглазого… И заставил себя не отшатнуться, когда длиннопалая рука потянулась к его лицу. Не дрогнул, когда палец чудовища коснулся его лба повыше переносицы.

Это был вопрос.

Грива чуть заметно покачал головой.

Артём понял.

Пес.

Заблудившийся пес.

Пес, потерявший хозяина.

Жутковатая мысль: каким должен быть хозяин такого пса?

И сразу — ответ.

Белое пламя.

Нет, не пламя. Свет.

Холодные Дашины пальчики в ладони Артёма потеплели.

Трехглазый посмотрел на нее — словно увидел впервые. Потом взгляд его опустился ниже, к ее животу. Белесое веко на лбу разошлось, открыв зрачок, похожий на утопленный в золоте ограненный камень. Даша улыбнулась Артёму. Дикая мысль пришла ему в голову: а понимает ли она, что происходит? Что именно это существо убило здесь всех?

— Мастер Исхода, — очень четко, по-русски произнес трехглазый. — Верни меня домой, мастер. Верни меня на Землю.

Грива не сразу понял, к кому он обращается.

— Он еще не родился, — сказала Даша тоже по-русски. — Но он слышит тебя, Пришедший Издалёка. А ты — слышишь?

Что-то изменилось. Будто упал с плеч тяжеленный груз. Гнетущего чувства отчаяния больше не было.

— Я слышу Зов, — странно было видеть, как шевелятся эти нечеловеческие челюсти. Странно было слышать русские слова, вылетающие из этого клыкастого рта…

Краткий миг — перед глазами Гривы мелькнула картинка: леопард, стремительно взбегающий по отвесной скалистой стене арены…

А в следующий миг трехглазый исчез. Пропал. Был — и не стало.

— Единство, — сказала Даша на своем языке. — Мы принесли его сюда, Изначальный Свет.

— Нет, — покачал головой Артём. — Не мы. Но разве это важно, если оно — есть?

— Совсем не важно, — согласилась Даша. — Пойдем. Нашему сыну не нравится здесь. Слишком холодно.