Меч и Крест - Лада Лузина

— Да, — откликнулась Даша, потрясенная проницательностью Машиной интуиции. И обрадованная ею же: — Ты права! Не верь! У него это скоро пройдет! Может, даже к вечеру.

— Но сейчас ему очень тяжело, — сердобольно вздохнула Маша.

— А это уже не любовь, а жалость, — отрезала Чуб. — Если ты собираешься любить каждого, у кого неприятности, то возлюби лучше саму себя. Мы ж сегодня умрем. Забыла?

— Ах, да… — устало кивнула та.

— А-а-ай! — издала возглас Чуб, потому что в два ее и без того многострадальных колена неожиданно впились десять запропавших когтей.

Незаметно подкравшаяся Изида Пуфик стояла на задних лапах, поставив передние Даше на ноги и ощутимо намекая, чтобы та взяла ее на руки.

— Дура! Откуда ты взялась? — Даша подхватила увесистый Пуф на руки. Кошка самозабвенно ткнулась мордой ей в губы. — О, поцелуйчики! Ну, давай поцемаемся… Во прикольная! Видишь, она меня полюбила!

На каминную полку скакнул черный кот Бегемот, сел, выпрямив спину, и замер в виде огромной статуэтки.

— Где вы были? — без интереса спросила Маша.

— Здесь был гость, — раздался размеренный голос Белладонны. Вынырнув из-под золотого плюша, она с достоинством прошествовала на диван. — Больной.

— И пл-л-роглеси-л-рующий, — промурчала Изида.

— Мир болен? — встревожилась Маша. — Чем?

— Вам лучше знать, — чопорно сказала белая кошка.

— Amour, — восторженно прокартавила рыжая, жмурясь под Дашиной рукой.

Та, хихикая, чесала ей шею, но тут же хихикать перестала.

— Ну, любовь — болезнь не опасная, — поспешно встряла она.

— На шестом часу наступает кризис, — поучительно возразила Белладонна. — А до тринадцатого возможен летальный исход.

— Да что вы гоните! — оборвала ту разозленная Чуб (не зная, как заткнуть говорливую бестию, готовую попалить ее аферу). — От любви никто еще не умирал! А вот мы в настоящей опасности! А погибнем мы потому, что, сто процентов, в Кирилловской зажжется ночью красная звезда, и мы попремся ему мешать. И кто вас кормить тогда будет? Молчали бы!

Белладонна глубоко посмотрела на нее и, грустно понурившись, пошла прочь.

— Подожди, так это правда? — наконец испугалась предсказания Маша.

— Кылына никогда не вр-р-рала! — истерично прорычал Бегемот с полки.

— И Митя убьет нас троих? Но это абсурд! Ты ж его видела…

— А про трех санитаров — слышала? Хорошо, хоть все объяснилось, — философски резюмировала Чуб, скорбно возвращая Пуфик на пол.

— Нет, далеко не все, — не согласилась дотошная студентка. — Мы до сих пор не знаем, что значили Катины сны. К чему она видела себя женой Прахова? Что Прахов нашел в Кирилловских пещерах? Почему сатанинский алтарь, который нашли в пещерах мы с Миром, состоит из распиленных икон Божьей Матери? Для чего резали «Трех богатырей»? Зачем понадобилось убивать Кылыну и передавать ее силу нам? И главное, кто такой К. Д.?

— Bay! — загрузилась Землепотрясная.

И выдала на-гора:

— Почему? — По кочану. Че? — Через плечо. Когда? — Когда дам! Откуда? — От верблюда. Где? — На бороде. Зачем? — За шкафом. Ты кто? — Конь в пальто! Кроме того, на два извечных русских вопроса: «Кто виноват?» и «Что делать?» — существует два извечных русских ответа: «Никто не виноват!» и «Ничего не делать!» — отбилась скороговоркой она. — Ладно, не шизей, это так, издержки производства… О’кей, давай складывать пазл!

Даша Чуб развернула флаг, составляющий на данный момент весь ее девичий гардероб, и, очередной раз бескомплексно ознакомив Машу со своей пухлой анатомией, решительно отодрала полотнище от родного древка и повязала желто-голубую ткань крест-накрест, на манер пляжного парэо.

— Итак, — убежденно затянула она узел за шеей. — Есть некий сумасшедший с приятной наружностью, богатым папой и врачом-просветителем. Он воображает себя наследником гетмана и, чтобы получить фамильные сокровища, начинает ритуал: строит алтарь сатане и убивает двух человек, которые забрели туда по своим делам.

Она высвободила из узла бисерную инсталляцию и аккуратно расправила смятые проволочные усики.

— Но с Ритой он, возможно, разговаривал еще днем, — напомнила Маша.

— Может, — спокойно предположила Даша, — она пришла на разведку. Свидание рядом с Павловкой — это не свидание в Пассаже. Вот и решила посмотреть, куда зовет ее Мир. Он же кадр тот еще… был. Сейчас — ниче, терпеть можно. А Митя на вид — одуванчик, одет пристойно, цепляется, кажется, ко всем девушкам. Потому-то, когда он вечером к ней опять подошел, она даже не испугалась. И дядя твой тоже не испугался. А Митя его по голове оглушил. Кровь из него выпустил. Словил случайную попутку, сказал, допустим, что это его пьяный папа, довез до Лавры и там…

— Допустим, — кивнула Ковалева.

— Допустили, — раззадорилась Чуб.

Она упала на диван.

Изида Пуфик немедленно скакнула к ней на руки и начала, мурча, встаптывать Дашин живот. Живот затрясся от смеха, — мысли о смерти явно не задерживались в Дашиной голове.

— Ну, а еще у нас есть три землепотрясные и зубодробительные девицы, которые случайно пришли на перевернутый Андреевский спуск. И это уже совсем другая история — о том, как они стали ведьмами…

— Киевицами.

— …и должны теперь останавливать «то, что может нарушить истину». Два «может нарушить» они, правда, проморгали, а второе таки остановили. — Чуб, похоже, прельстилась версией Красавицкого. — И там, в музее, был вовсе не Митя, а кто-то высокий, худой и длинноволосый, вроде Мира. Но не Мир, — предвосхитила борьбу она. — Если бы это был Мир, он бы как минимум не пытался доказать, что это не Митя!

— Но ведь богатыри сражались в Кирилловских со змеем, — попыталась вновь свалить все в кучу Маша.

— Рыцари Христовы? — фыркнула Чуб. — Да чушь это! Я с дуру ляпнула. — И судя по тому, с каким царственным видом Даша признала свою ошибку, за признанием должен был последовать крайне лестный для нее вывод. — Фишка не в «Богатырях», а в Васнецове. Ты ж еще не знаешь: сегодня ночью сгорел Владимирский собор!

— Что?! — заорала Маша. — Мой Владимирский? Нет!!!

— Не стремайся, — урезонила ее Чуб, — только стены. Внутри все цело: росписи, иконы — все. Божье чудо! И кстати, всезнающая ты наша, купола у него синие в золотых звездах.

— Да, точно, — смутилась забывчивая студентка. — Только их недавно покрасили. А раньше они много лет были серыми. И он так и остался у меня в голове с прошлыми, серыми куполами.

— А че-нибудь из настоящего у тебя в голове есть? — съерничала Даша. — Я, например? Ау, Маша? — замахала она рукой, заглядывая подруге в глаза, как в объектив кинокамеры.