Сломленный бог - Гарет Ханрахан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мул довольно жевал какую-то колючую травку, что невероятно обильно поросла у дороги. На телеге стояли еще два бидона с илиастром. А сзади, лицом в дорожной пыли, лежала скомканная человечья фигура в плаще с капюшоном.
Это была Мири.
Кари пыталась решить, не оставить ли чародейку умирать в пыли. Прикидывала даже, не ускорить ли ее кончину. Там, в Гвердоне, эта женщина прислуживала Хейнрейлу, а здесь – Гхирдане. Это враг – но она же вытащила Кари из лаборатории и, очевидно, вынашивала какие-то планы. Ладно, хер с ней, пусть Мири протянет еще немного.
Дама оказалась ошеломляюще легкой, словно изнутри полой, выжегшей себя заклинаниями. Потеряла сознание от зноя и незнамо каких наведенных чар. Исходя из ее состояния, наверняка мощных. Рот и нос Мири были заляпаны сажей, а на запястьях открылись бескровные раны. Кари огляделась, ища укрытие, заметила следы обвала и горный лужок и тут поняла, что здесь еще не бывала. Выше по склону стояла та самая часовенка богини этой горы. Известной так же как Богиня Выколачивания Дерьма Из Кари – но был слух, что богиню разнесли на куски гхирданцы. Совсем убить ее они не могли, но божеству требуется время для нового воплощения. Может статься, в часовне безопасно – и это не то место, куда кто-нибудь нагрянет по доброй воле.
Пыхтя, она приступила к подъему с Мири, в виде сотканного из тьмы коврика на плече. С приближением к маленькой часовне стало проявляться то напряженное ощущение беспокойства, душевного трения, как прежде, правда, сейчас гораздо слабее. Кари миновала мраморное изваяние Ушарет перед часовней, уложила безжизненную чародейку в тени и обошла храм с тыла. Там, за аркой без дверей, располагалось небольшое алтарное помещение. На мгновение Кари застыла, померещилось, будто кто-то распростерся перед жертвенником, но когда глаза привыкли к полумраку комнаты, то это оказался лишь куст, проросший сквозь трещину в плитке, при этом растение походило на сгорбленную старуху, колючие ветки вытянулись на алтарь, словно утопающий хватался за плавучую корягу.
Стены были отделаны запыленной мозаикой, и в них по обеим сторонам располагались альковы, где, вероятно, стояли жрецы во время службы. И – вот так чудо – тут была раковина, чаша свежей воды, наполнявшаяся струйкой, что текла из стены. Еды нет, но Кари ела только вчера, то есть по нормам этого умирающего утеса была в этом смысле в полном порядке.
Кари затащила Мири в альков, сама присела на пол.
Колючий куст выглядел и впрямь одушевленно, стоило приглядеться подольше. В перепутанных корнях угадывались ноги, можно было различить изгиб позвоночника, даже намек на лицо.
– Она возвращается. – Мири издала гортанный шепот сквозь растрескавшиеся губы.
– Сообразила уже.
– Не называй ее имя.
– Знаю! – отрезала Кари.
Мири показала на раковину. Кари горстью черпнула воды и по капле влила чародейке в рот.
– Где… наша еда?
– У нас нет никакой еды.
– Дура. В других бидонах! Я взяла припасы. Еду, лекарства, деньги.
– Вот ведь говно! Бочки остались внизу, под горой. Мне показалось, в них один илиастр.
– Там в растворе водонепроницаемые мешки.
Кари выскочила из часовни, поглядела вдоль склона на далекую ленту пустой дороги. Ни следа – ни телеги, ни мула. Не понять, то ли животное убрело прочь само, то ли попалось погоне с очистной. Или, черт возьми, с синего неба ухнул дракон и его унес.
– Повозки нет.
Мири постучала головой о выложенную плиткой стену.
– Дура. – Чародейка судорожно искривила сведенные пальцы над выемкой на локте. Местом, куда костюм впрыскивал ей живительные соки. – Больше не выходи. До ночи. Дракон будет искать.
– Ну так что? – спросила Кари. – Тебе без этих вещей жопа? Готовишься умереть?
– Нет. Но будет больно.
– Я, в общем, и не против. – Убегая из лаборатории, Кари прихватила скальпель и сейчас извлекла его. – Зачем ты меня оттуда вытащила? – Настал черед получить ответ.
– Не вздумай, – глядя на скальпель, сказала Мири, на пальцах заплясали лиловые искорки. Белки ее глаз вовсе не белые – пестро-коричневые, с сеткой трещинок. – Конечно, ради Кхебеша. Меня бы они назад не пустили.
– Назад? – повторила Кари. – Значит, ты там уже была.
– Обучалась. – Вокруг кисти сделала виток миниатюрная молния. – А тебя просто так они тоже не пустят. Если не получат чего-то стоящего, чего-то в обмен. Что же это?
– Книга. В Гвердоне была чародейка, доктор Рамигос. Погибла во время вторжения.
Мири кивнула:
– Она работала над божьими бомбами. Ее гримуар открыл бы перед нами ворота. И где же книга? На «Розе» ее не было.
– Ее спрятал капитан Хоуз. Думаю, что знаю где.
– Покажешь, – велела Мири.
– На хер пошла.
– Я…
– И нехер тут мне угрожать. – Кари передразнила гулкий голос Мири из-под шлема: – «Мои смертельные чары разорвут тебя на куски». Убить меня хочешь ты, хочет Гхирдана, хотят ишмирцы. Хейнрейл в Гвердоне тоже хотел. Еще эта шипастая карга, как видишь, – добавила Кари, отвешивая с ноги кусту в виде Ушарет.
Мири закатила глаза:
– Может, пора прекратить выбешивать… хм, всех. И вот что я хотела сказать – у меня есть корабль. То есть лодка под парусом, но до материка она доплывет.
– У тебя парусная лодка. А у них, блин, дракон!
– Ему пора отбывать в Ульбиш. Надо просто переждать в укрытии, пока он улетит. – Мири кашлянула. – Ворц получил от тебя что хотел.
Кари потерла ранки:
– У меня брали кровь. Зачем?
– Ты интересная особь. Искусственная святая. Разводить святых дело нехитрое – блаженных, слюнявых кретинов, врожденно угодных Кульдану или еще кому. Но тебя создали ради определенной цели. – Мири облизала губы, откусила клочок омертвелой кожи. – Такое чучело.
– Кто бы, ё-моё, говорил.
– Ты про это? – Мири вытянула обожженную руку, словно впервые обратила на увечье внимание. – Это я навела на себя сама. Сделала выбор и с его последствиями живу. – Снова закашлялась. – И да, если не попаду в Кхебеш, то с последствиями и умру. Но выбор был мой.
– В Кхебеше тебя смогут вылечить?
– Помочь смогут.
– Я туда как раз за помощью. Ищу спасение для Шпата.
Мири засмеялась, закашлялась, опять засмеялась.
– Кто тебе сказал, что в Кхебеше ему помогут?
У Кари покраснели щеки.
– Эладора Даттин. Моя сестра. Она была неправа?
– Неправа? Необязательно. Кхебешцы – величайшие волшебники в мире. Но твое деяние, твое Помойное Чудо, не было волшебством. Возможно, не без участия волшебства, однако, по сути, самое настоящее, пошедшее вразнос чудо. – Мири пожала плечами: – Может, если археотелоги, дюжины две, поизучали бы его месяцев пять, то смогли бы реконструировть эфирные возмущения. Но, как я
