Борьба за трон. Посланница короля-солнца - Уильям Эйнсворт

ожидают в будущем. Он совсем не думал о графе Ферриоле, рассчитывая, что посланник далеко, в глубине своего константинопольского дворца, занят другим и не заботится о кораблях, пребывающих в Александретту. Но, сойдя на берег, он оказался, или, вернее, опасался оказаться лицом к лицу с похитителем своей жены и своим заклятым врагом. Как молния, пред ним предстали всевозможные уловки со стороны Ферриоля, жаждавшего отмщения и расставлявшего ему сети во всё время пути по стране, где Франция пользовалась могущественным влиянием, а её представителем был он. По внушению посланника, все консулы страны были принуждены отказать Фабру в своём содействии, а при случае даже создавать ему затруднения. Он печально взглянул на свою подругу, эту отважную женщину, сопровождавшую его через все опасности, но которая, может быть, сделается камнем преткновения в его предприятии. Если даже ранее Ферриоль не знал, что Фабр путешествует с своей переодетой любовницей, то ему это станет известно через его полицию; без сомнения, такой сильный довод заронит недоверие к миссии в стране, преданной иезуитам.

По движению лба своего друга Мари́ задумчиво следила за течением его мыслей.

Она протянула ему руку и сказала уверенным тоном:

— Мужайся, мой друг! Если это — борьба, тем лучше! По крайней мере я рада доказать тебе мою любовь, разделяя с тобою и отстраняя опасности, которым ты подвергаешься. Но в этом-то и жизнь — выжидать опасность, подстерегать врага, находиться в оборонительном положении и чувствовать, как над тобою царят угроза и неизвестность. Тем лучше! Твоя овернка возродилась! Вся кровь овернцев кипит в моих жилах. Помнишь ты улицу Мазарини, где мы жили пошлой жизнью парижского света? Ты дал мне прочитать «Комментарии Цезаря» в новом переводе патера Картье, желая научить меня истории моих знаменитых предков, овернцев, и героизму моего прадеда Верцингеторикса. Разве ты не думаешь, что расы хранят долго в своих венах привычки предков, их отвагу или трусость? Я чувствую, что готова на всё. Чёрт возьми! Мы о вас столько же беспокоимся, граф Ферриоль, как о противной дряни.

И она разразилась громким смехом. Жан также улыбнулся. Эта восхитительная женщина, настоящая героиня фронды предшествовавшего века, развеселила и придала ему бодрости.

В этот момент появилась Флориза. Она смеялась и дурачилась, ведя за руку маленького Пьера, с которым гуляла в кактусовой роще. Они принесли несколько несчастных пожелтевших и высохших цветочков, а также фиги.

— Вот вам, — сказала Флориза, — вот вам, влюблённые, украсьте себя цветами и кушайте фиги: это — местное произведение. Альвейра ещё нет? Нет, друзья мои, другого подобного посольства не найти! Так спать будем на большой дороге, как пастухи? Надо послать описание всех этих приключений Нинон де Ланкло. В своей долговременной карьере она никогда не мечтала о таких похождениях. А! Наконец-то они!

Вдали показались приближавшиеся галопом два всадника, окутанные облаком пыли. Поравнявшись с оградой, где паслись верблюды, они быстро соскочили с лошадей.

— Ну, что? — спросил лихорадочно Жан Фабр.

Жак принялся объяснять, что положение опасное: необходимо тотчас же собраться и скорее всё обдумать. Немедленно оградили место конской сбруей и верблюдами, за которыми наблюдали слуги, поставленные на караул. Жан Фабр, Мари́, племянник Жак и Альвейр заняли места. Доктор предпочёл утешать Лизон, сидевшую на седле верблюда; она рыдала и сама хорошо не знала — почему.

В коротких словах Жак объяснил, что он видел консула Блана, извинявшегося, что не угадал приезда посланника. Он слишком пошло извинялся, чтобы в этом не скрывалось лицемерия. Впрочем, он был в отчаянии, что не может ничего сделать и предпринять каких-либо мер прежде, чем придёт распоряжение из Константинополя, которое не запоздает.

— Подлец насмехается над нами, я это понял сейчас же, — продолжал Жак. — Получив от него совет отправиться с предупреждением к главе иезуитов, поселившемуся в Алеппском монастыре, служившем странноприимным домом для иностранцев, мы нашли этого отца иезуита. Но это была бесполезная попытка. Все эти люди предупреждены против нас; им отдан приказ, и они ничего не сделают для нас — разве только помешают нам. Я с удовольствием пустил бы пулю в лоб одному из этих Тартюфов, если бы меня не останавливало опасение создать новые затруднения.

Он рассказал, что настоятель выразил боязнь принять в своём монастыре мужчину, путешествующего с переодетой женщиной, считая это преступлением по отношению к церкви, и никакие причины не могут заставить его решиться на подобную сделку. Даже приказ самого французского короля будет бессилен, так как нужно согласие Ватикана: им остаётся только ходатайствовать об этой привилегии в Ватикане.

— В заключение, мои друзья, — продолжал Жак, — все двери закрывались пред нами, как пред прокажёнными, и повсюду мы встречали глухую ненависть, которой нам не победить. Вот как обстоят дела.

Жан взглянул на Мари́. Они друг друга поняли, и на их губах было имя графа Ферриоля. Они видели, что положение критическое: равнодушие чиновников скрывало или подготовляло какие-нибудь хитрые козни, может быть, гибель посольства. Мари́, как решительная женщина и благоразумная советчица, сказала:

— Отправимтесь. Сократим, насколько возможно, наше пребывание в этой вероломной стране: колебаться нечего.

Что же им делать? На чём бы они ни остановились, какой бы маршрут ни выбрали, всё-таки надо проехать через Оттоманскую империю, прежде чем достичь персидской границы. Во время переезда надо всего опасаться со стороны миссионеров и чиновников, подчинённых влиянию константинопольского посланника.

— Я вижу только одно средство выйти из этого положения, — сказал Жан во время совещания, — нам необходимо немедленно отдаться под покровительство Персии для самообеспечения против французов и турок.

Он изложил свой план. Дело состояло в том, что приходилось как можно скорее добраться до ближайшего и доступного им персидского посольства и тотчас же засвидетельствовать своё почтение персидскому шаху, который защитит их своим авторитетом.

Развернули карту — ближайшей резиденцией представителя шаха был Константинополь, город графа Ферриоля.

Мари́ гордо закинула голову, как бы вызывая судьбу на поединок.

— Мы отправимся, — сказала она.

По её мнению, турки остерегутся придираться к французам, друзьям Персии, а французы ничего не могут сделать друзьям персидского посла. Что касается последнего, то он хорошо примет посланника короля Людовика XIV из уважения к обоим монархам.

Немедленно был отдан приказ складывать и нагружать кладь, и караван направился по дороге к Александретте.

Жан уговорился с одним судохозяином, снимавшимся с якоря в Самос. Через несколько недель они приехали туда.

Флориза и Альвейр остались там с большей частью клади и с ящиками подарков для шаха, за которыми