Персона - Максим Жирардо

– И думать забудь! У тебя не получится выйти на них с этой информацией. Я поделился ею с тобой по-дружески, но официально мы никогда об этой девушке не говорили и эту фотографию ты в глаза не видел.

С этими словами Боске решительно положил Фрэнку на плечо руку:

– Мы договорились?

– Договорились, – ответил комиссар. – Спасибо тебе. Откуда ты узнал, что я ее ищу?

– Увидел твой запрос в Интерпол и сопоставил с другими, неофициальными ориентировками, – сказал в заключение он.

Фрэнк по-быстрому распрощался с Боске. Он понимал, что у него теперь был только один способ раз и навсегда арестовать ту, что совершила в ноябре все эти кошмарные преступления. Комиссар связался со своим наставником, генералом Куро, и представил ему полный отчет о последних деталях расследования. Благодаря тридцати годам доверительных отношений он знал, что генерал с готовностью придет к нему на помощь, как уже не раз случалось раньше. Впрочем, для него все же существовал один ограничитель. Он никогда не стал бы впутывать Французское государство в деликатную историю. Куро объяснил, что устроить поисковую операцию в Колумбии без поддержки местной полиции и, конечно же, санкции американцев не получится. А в этой стране у Фрэнка не было достаточно прочных связей, чтобы получить такого рода разрешение или договориться с кем-то о взаимной услуге.

Через несколько дней Эльга вновь получила почту, на этот раз небольшую бандероль. В ней обнаружились старый блокнот и еще одна записка, написанная на вырванной откуда-то странице:

«Вы должны осознать, что сделали. Приезжайте, и я все вам расскажу».

Слова набросали от руки на листе белой бумаги формата А5, засунутом в небольшой блокнот в кожаном переплете. Почерк Эльга узнала сразу – именно им надписали почтовую открытку, которую она отдала Фрэнку. На конверте красовалось несколько международных почтовых штемпелей, в том числе опять же колумбийский. Она мигом, почти на одном дыхании, прочла дневник, затем позвонила Фрэнку. Тот предложил ей зайти к нему в офис, чтобы его передать. Эльга отменила назначенные на день встречи и отправилась в дом 36 на набережной Орфевр. Фрэнка она нашла уставшим и раздраженным. Он опять лишился значительной доли уверенности, обычно для него такой характерной.

Девушка даже увидела, что при виде нового послания и небольшого блокнота он побагровел от гнева. Фрэнк глянул на обложку в его руках и дрожал от одной только мысли, что его придется открыть. Его долгие месяцы преследовала одна и та же навязчивая идея, но теперь, когда он, наконец, мог утолить жажду, ему не хватало смелости. Комиссар провел пальцами по мелким, неровным трещинам. Затем вздохнул и посмотрел на Эльгу – вежливую и молчаливую.

Наконец он открыл блокнот. Все тот же элегантный, изящный почерк, что на почтовой открытке и в записке. Комиссар, не читая, пролистал несколько страниц. С каждой из них форма букв все больше приобретала отчетливость и точность. Блокнот старел, вместе с ним взрослела и женщина, исписывавшая его листы. В силуэтах букв и беглости руки он видел бег времени. Его взгляд задержался на финальной фразе, которой завершалась последняя страница: «Помни, ты только человек».

– Это что, дневник?

– Да, – ответила Эльга.

– Ее?

– Да.

– Вы его читали?

– Да.

– И что же?

– Прочтите сами, найдете в нем ответы на ваши «почему».

Фрэнк положил блокнот слева от себя, взял страничку и прочел послание. «Вы должны осознать, что сделали. Приезжайте, и я все вам расскажу». Даже не подняв головы, он чуть не перешел на крик:

– Это невозможно, Эльга! Нет-нет, вы слишком рискуете. – Затем немного помолчал и, наконец, добавил: – Мне надо прочесть этот дневник.

– Не торопитесь, я подожду за дверью.

Она встала, вышла из комнаты и устроилась за тем самым столом, за которым уже как-то провела после обеда полдня. Когда через час к ней вышел Фрэнк, краски гнева на его щеках, которую она заметила по прибытии, больше не было. Теперь лицо заливала смертельная бледность.

– Послушайте, – обратился он к ней, – я не буду ходить вокруг да около – это не что иное, как приглашение. Наша преступница хочет, чтобы вы приехали и встретились с ней. У меня сложилось впечатление, что у нее есть что вам рассказать, но исключать, что она посягнет на вашу жизнь, тоже нельзя. Я выяснил, на кого она работает, и вот уже несколько недель пытаюсь вылететь в Колумбию. Но если до сегодняшнего дня подобное представлялось невозможным, то этот дневник все коренным образом меняет. В Министерстве обороны у меня есть высокопоставленный контакт, который, вооружившись этим блокнотом, изыщет для меня возможность туда съездить. Если честно, я не хочу вас с собой брать. Думаю, что это опасно и что вам там не место. Более того, считаю даже, что там не место и мне, но, если я палец о палец не ударю, чтобы поехать за ней и привезти сюда, ее никогда не осудят за содеянное здесь.

Эльга молча слушала, как Фрэнк описывал ей всю опасность и непредсказуемость этого невероятного вояжа. И все внимала и внимала его словам, пока он пытался ее отговорить.

– Я не смогу гарантировать вашу безопасность! – гневно прогремел он, будто отец на дочь.

Она же подумала о своей жизни, о подруге Соне и просто сказала:

– Да, я еду.

Фрэнк согласно кивнул, словно знал об этом с самого начала.

Глава 39

Ускорение вжало ее в спинку кресла. Она ухватилась за подлокотники, стараясь держать в узде нервы. Тряска самолета распространялась по всему фюзеляжу. От каждого резкого движения у нее самую малость нарастал стресс. Лайнер отрывался от земли. Таких взлетов у нее в активе была не одна сотня. Она путешествовала по всему миру. Труднее всего пришлось на «Сингапурских авиалиниях», когда она вжалась в кривобокое пружинное кресло двухмоторного самолета, поднимавшегося в воздух с грунтовой взлетно-посадочной полосы. Именно в первые две минуты, когда лайнер пробивал потолок облаков, происходило большинство авиакатастроф с человеческими жертвами. А девяносто процентов из них и вовсе в первую минуту. Каждый раз при взлете ей в голову настойчиво лезла эта мысль. Как только колеса теряли контакт с бетоном взлетно-посадочной полосы, она мысленно считала секунды. Через шестьдесят отпускала подлокотники. После ста двадцати расслабляла мышцы. В этот раз дошла до сорока семи, и в этот момент ее внимание привлек голос:

– Похоже, что на борту самолета вы немного нервничаете, так?

Эльга повернулась к Фрэнку. Он улыбался, не зная как себя