Мой любимый шотландец - Эви Данмор

в лавку Грэма за каким-то старым сундуком, – сказал Люциан, – и, проходя мимо, заметил, что стол времен Людовика XIV – подделка. Так вот, Грэм, который отлично разбирался в антиквариате, долго переживал, что собственный острый глаз его подвел.

Люциан, глядя на Ренвика, заметил другое: впалые щеки и потертые ботинки, вывернутую наизнанку рубашку, которая все равно была грязной. Так выглядит человек, который не прочь зашибить монету.

– Я последовал за Ренвиком и сделал ему предложение. Если он смог так легко распознать подделку, то мог знать, как создавать такие «шедевры».

Во время переговоров он сообразил, в чем проблема Ренвика: тот понятия не имел, как надо разговаривать с другими людьми, был прямолинеен до грубости и крайне нетерпелив в делах. Его выгнали из лучшей художественный школы во Флоренции, несмотря на выдающийся талант.

– Мне его грубость не мешала, потому что насчет фактов он всегда прав. Даже деньги его не особо заботят; ему просто нравится создавать великолепные подделки и заставлять невежественных придурков за них платить.

Как художник, Хэтти этого не одобрила, но потом снова прижалась к мужу и уснула, положив свою милую головку ему на плечо. Похоже, секс туманит ей разум не меньше, чем ему. После секса он размякает и начинает болтать. Признаться себе, что влюблен в Хэрриет до безумия, значило открыть ящик Пандоры. Люциану пришлось бы отвечать за свое опрометчивое обещание насчет Ратленда, хотя оно и было довольно расплывчатым. К тому же он всегда терял всех, кого любил.

В эту ночь жена свернулась калачиком с ним рядом и играла с серебристыми шрамами, змеившимися у него на животе. Она водила по ним пальцем, целовала, пощипывала. «Они от упряжи, верно, – спросила она еще давно, – от вагонеток?» Люциан подтвердил и объяснил, что теперь вагонетки таскают пони, а не дети. Он не стал рассказывать, что натирал жуткие мозоли, что те ужасно болели перед тем, как лопнуть, что упряжь врезалось в тело и к концу смены рубашка пропитывалась кровью насквозь, снова и снова, пока нежная мальчишеская кожа не загрубела настолько, чтобы выдерживать нагрузку. Судя по всему, она и так это знала. Хэтти уделяла его шрамам особое внимание, словно он был ребенком со сбитой коленкой – поцелуешь, и все заживет. Люциану это не особенно нравилось.

Хэрриет провела мягким язычком вниз от пупка, и нервы Люциана натянулись. Ладно, отчасти это было приятно.

– Сделаешь так еще раз – мигом очутишься на спине, – прошептал он.

Снова движение язычком. Наглая девчонка!

– Когда ты целуешь меня, – услышал Люциан, – внизу, между ног…

Он поднял голову.

– Да?

Взгляд ее затуманился от любовного озорства.

– Мужчине это тоже нравится?

– Разве не очевидно?

Она перевернулась на бок и подперла подбородок ладонью.

– Я имею в виду, когда так делают с ним.

Голову Люциана заполнил белый шум.

– Это считается извращением, – наконец сказал он.

– А тебе бы понравилось?

– Да, только таких ласк не просят у жены, – нехотя добавил он.

Она положила руку ему на бедро.

– Если бы так захотела жена, – прошептала Хэрриет, – то муж не подумал бы о ней плохо?

Во рту Люциана пересохло. Пауза тянулась так долго, что нетерпение на лице Хэтти стало гаснуть.

– Нет, – ответил он. – Муж купил бы ей замок.

Брови ее взлетели.

– Замок?!

– Или все, что она пожелает.

Хэтти встала на колени и склонилась над ним, мазнув распущенными волосами по его чувствительным местам. Пальцы Люциана впились в матрас.

Хэрриет помедлила.

– Люциан, – сладким голоском окликнула она.

– Да? – Член налился такой тяжестью, что стало больно.

– Почему бы тебе не поднять руки над головой?

Он напрягся. К такому он не привык – он предпочитал действовать, а не подчиняться. Пока муж раздумывал, Хэтти склонилась ниже, и от прикосновения шелковистых, влажных губ по его позвоночнику прокатилась волна жара.

– Ладно. – Он подчинился и поднял руки.

Хэрриет принялась лизать, как делал он с ней. Он посмотрел на жену, и вид ладошки, сжимающей член, сломил последнее сопротивление.

– Возьми меня в рот, – дрогнувшим голосом велел он, – потом соси и скользи вверх и вниз. Рукой тоже помогай.

Так она и сделала, и у него искры посыпались из глаз. Люциан и не надеялся ощутить это снова. Он не собирался потакать своим извращенным наклонностям, и все же это произошло: сначала Хэрриет захотела, чтобы он был с ней грубым, а на следующий день взяла у него в рот… И все изменилось. Не просто потому, что он подчинялся – ведь это были ее губы, ее руки, ее бедра. Мышцы постепенно расслаблялись, мысли исчезли. Впервые в жизни он полностью отдался нежности.

Немного погодя он лежал, тяжело дыша и раскрасневшись. Он чувствовал себя так, словно внутри лопнуло что-то твердое, словно над открытой равниной его души завывает буря. Это было больно.

Хэрриет уселась на пятки и наблюдала за ним с видом довольной кошки, только что поймавшей мышку.

– Что касается замка, – проговорила она, – то он должен быть необычным и красивым. Желательно в Тоскане.

Люциан кивнул. Он был готов на что угодно.

Она рассмеялась.

– Шучу! – Хэрриет коснулась пальцами губ и улыбнулась. – Мне очень понравилось, – призналась она. – Правда!

– А я не шутил, – сказал Люциан. – Пусть будет в Тоскане.

Все что угодно, лишь бы она продолжала смотреть на него так, будто тоже любит. Или так ему думалось.

Глава 30

Их утренний сон прервал громкий, тревожный звон колокола.

– Пожар, что ли? – пробормотала Хэтти и заворочалась в объятиях Люциана.

Он замер, взгляд стал пустым и мертвым.

– Люциан…

Он вскочил в мгновение ока и схватил халат.

– В чем дело? – Хэтти выпуталась из одеял и подбежала за ним к окну. Муж ее даже не заметил, пристально вглядываясь в горизонт в направлении шахты.

– Авария, – замогильным голосом пояснил он.

Под окном появилась Мари, кинувшаяся бежать по дороге в Хэзер-Роу. За ее спиной развевались завязки передника. Она неслась сломя голову, словно от этого зависела ее жизнь. Потом выскочили мисс Клара и миссис Бернс. И все это время колокол продолжал звонить… Хэтти стало дурно.

– Мы должны помочь! – воскликнула она и сдернула со спинки стула свою нижнюю рубашку. Это вывело Люциана из оцепенения. Он крепко схватил Хэтти за руку, слегка напугав, и сразу же выпустил. Лицо его заливала смертельная бледность.

– Оставайся здесь, – велел он.

– Но…

Люциан покачал головой.

– Поверь мне.

Он начал быстро и машинально натягивать одежду, словно не человек, а автомат. Хэтти подняла упавшую рубашку.

– Я иду с тобой.

Он резко повернул голову.

– Советую остаться здесь, если не хочешь увидеть то,