Забытые сказы оренбургских и уральских казаков - Александр Чиненков

Варвара растерялась. Ей нечего было ответить. Сначала она разговаривала на скамейке у дома с Пантелеем, а потом… Что было потом, она не помнила.

– А когда вы приехали? – вдруг спросила она, удивив не только отца с братьями, но и соседей.

– Та-а-ак, – Митрофан нахмурил лоб, и его лицо сделалось ещё более суровым и злым. – Выходит, ты и взаправду с нечистым снюхалась, – прорычал он. – В церковь тебя на налыге не затянешь, стыд и совесть потеряла. А теперь ещё ведьмой стала!

– Какой ведьмой, папа? – ужаснулась от страшного обвинения девушка. – Оговаривают меня злые языки, папа, – она посмотрела на хмурые лица соседей. – Оговаривают, хотя не знаю почему.

– Кто? Это мы оговариваем? – Матвей и Борис озабоченно переглянулись.

– Да я самолично тебя в своём дворе видал! – закричал, разъярившись, Лыков. – Зелёным сиянием светилась вся и летала туда-сюда, земли ногами не касаясь! А зеркальце? Покажи нам зеркальце своё бесовское, в которое супругу мою заглядывать заставляла.

– У меня эдакое же вытворяла ты, душа сатанинская! – подтвердил слова соседа Борис. – Всё точь-в-точь! Ты здесь не виляй хвостом, зверюга, и не отнекивайся! Айдате вон ко мне в избу и на всё сами полюбуйтеся!

Митрофан повернулся к сыновьям.

– Прохор, Петро, хватайте грешницу и крепче держите, покуда я в еёной постели зеркальце сатанинское поищу!

Братья словно ожидали команду отца и, подхватив девушку под руки, как пушинку подняли её с топчана. Они крепко держали сестру, пока отец с Семёном переворачивали её постель. А когда «досмотр» закончился, Митрофан обернулся к напряжённо наблюдавшим за его действиями соседям и, разведя руки, озадаченно проговорил:

– Ничего.

– Да будет ведьма зеркальце своё колдовское в своей же постели прятать, – скептически хмыкнул Матвей.

– А может, днём не видимо оно? – предположил Борис. – Ведь зеркальце не простое, а колдовское.

– Да-а-а, – почесал затылок Митрофан и уже с сомнением покосился на соседей. – А может, не виновата девка моя? Может, другую за мою Варварушку приняли?

Матвей и Борис переглянулись.

– Я могу перед иконами поклясться, что дочку твою видал! – упрямо настаивал Обухов. – Голая, зелёная…

– А давайте эдак поступим, – предложил Лыков, – Варвару перед образами божьими поставим, и пущай перед ликом Христа клятву даст, что не водит греховной дружбы с нечистой силой.

Высказанная Матвеем мысль понравилась всем.

– Эй, Семён? – повернулся Митрофан к младшему сыну. – А ну сходи в избу и тащи сюда икону Богородицы!

Не успел молодой казак выполнить волю отца, как Лыков окриком остановил его.

– Не дело это икону со стены снимать и сюда нести, – покачал головой Матвей. – Ведите девку в избу и перед образами поставьте! Эдак справедливее будет и вернее!

С ним снова согласились все и повели Варвару в дом. Она кричала, отчаянно сопротивлялась и несколько раз пыталась покусать братьев. Девушка была не в себе, и её поведение лишь укрепило казаков в уверенности, что она ведьма.

Варвару поднесли к крыльцу, и она усилила сопротивление. Братья с трудом удерживали девушку в своих сильных руках. Митрофан открыл дверь, повернулся к сыновьям, и… Лицо его вдруг вытянулось, а глаза полезли из глазниц.

– Глядите, соседи, ваши избы горят! – воскликнул он, бледнея.

Все разом обернулись. Над крышами изб Лыкова и Обухова бушевало пламя, и клубы чёрного дыма усиливающийся ветер уже рассеивал над хутором.

– Хосподи, да что же это! – закричал не своим голосом Матвей и бросился бежать к калитке.

Борис тут же поспешил за ним следом. Митрофан хмуро зыркнул на сыновей.

– Сестру отпустите покуда и вёдра берите, – сказал он. – Ежели ведьма соседские избы средь бела дня подожгла, то это не Варвара наша. А соседям Хосподь подсоблять велел, так что…

Он спешно пошёл к сараю за инструментом, который мог пригодиться в борьбе с пожаром.

5

Минула ещё одна неделя. Всё это время Варвара провела дома. Отец запретил ей выходить со двора ни днём, ни ночью. Да и идти собственно было некуда. От всего хутора после пожара нетронутыми огнём остались только изба Рогожиных и их подворье. Хозяйства соседей выгорели дотла. Убитые горем погорельцы, не дожидаясь утра, покинули хутор. Уходили они налегке, так как всё их имущество уничтожил огонь. Самое ценное, что уносили с собой несчастные люди, – это собственные жизни.

– Вот ведь как бывает, – вздыхал Митрофан, сидя с сыновьями под навесом крыльца. – Хоть бы кто попрощался с нами. Будто мы виноваты в пожаре случившемся. Стоял ведь как оплеванный, а все Лыковы и Обуховы на меня, будто на ворога, исподлобья зыркали.

– Совестно, видать, было, – предположил, вздыхая, Прохор. – Они ведь Варвару нашу огульно в якшаниях с Сатаной обвинили. Ведьма, дескать, она, а тут…

– Сейчас они ещё больше эдак думают, – вздохнул Пётр. – Избы-то соседские враз обе заполыхали, будто поджёг кто! А дальше что? Пожар ихние хозяйства целиком проглотил, ничегошеньки не осталось. А вот нас пожар не коснулся и угас, будто водой с небес его полили.

– Так что это – колдовство или кара небесная? – поинтересовался Семён. – Ведь у нас всё было хорошо, когда у соседей скотина дохла.

– То-то и удивительно, – теребя бороду, буркнул отец. – Хочешь – думай на Варвару худо, а хочешь… Ничего понять не могу, кругом идёт головушка моя.

– А что, если её в станицу свезти? – предложил Прохор. – Заведём в церковь, там всё и прояснится. Ежели ведьма Варвара наша, то перед ликами святыми всё и прояснится.

– Сомневаюсь в том, – покачал недоверчиво головой Пётр. – После пожара мы как её пытали? Образа на стене лобызать заставляли. И что с того? Целовала, крестилась, молитвы читала… И хвост у неё не вырос, и копыта на ногах не появились.

– В избе одно, а вот в церкви, – хмурясь, пробубнил отец, – в церкви святости больше. Вот только Варвару сейчас везти в станицу не можно. Соседи наши бывшие уже поди про нас столько наговорили, что семь вёрст до небес! Боюсь я, прибьют люди девку нашу, как только в станице объявимся.

Отец и сыновья помолчали.

– А что, если батюшку сюда, в хутор, привезти? – предложил Семён. – Пущай с собою причиндалы разные прихватит, чтоб бесов из Варвары вытрясти, ежели эдакие в ней окажутся.

Отец выпрямился и одобрительно посмотрел на младшего сына.

– Молодец! – похвалил он его. – Мы с Прохором и Петром в станицу, а ты остаёшься за хозяйством и сестрой приглядывать. Глаз с неё не спускай ни на минуточку!

Как только отец и старшие братья уехали в станицу, Семён обратился к сестре:

– Ты уж не серчай на меня, Варварушка, но я запру тебя в избе под замок. Мне надо в лесу черенки для лопат и граблей из дубняка вырубить.

– Не хочу под замком сидеть! – рассердилась девушка. – Если боишься одну меня оставлять, то с собой бери.

Семён на мгновение задумался, а потом сказал:

– Нет, не могу с собой взять, не взыщи уж. Сама слыхала, отец строго-настрого запретил тебя со двора отпускать, так что…

– Ладно, запирай, – согласилась девушка. – То работать бы на дворе пришлось, а раз порешил меня взаперти держать, значит хорошо высплюсь.

Варвара осталась одна. Почувствовав себя полноправной хозяйкой, она вытерла пыль, подмела пол и, присев на отцовскую кровать, решила отдохнуть.

После пожара на хуторе жизнь Варвары вошла в обычную колею. Целыми днями она работала во дворе по хозяйству под бдительным присмотром кого-нибудь из братьев. А вечером ложилась спать в избе. Отец больше не «дозволял» ей спать на сеновале или в саду под яблоней. Зеркальце тоже куда-то подевалось. Варвара хорошо помнила, что когда ложилась спешно в постель, положила его под подушку. Но при обыске отец не нашёл его…

В обвинения соседей, называвших её ведьмой, Варвара не верила. А ещё больше она не верила в их сказки про её ночные похождения в их дворах. Этого просто не могло быть. Но почему соседи твердили про зеркальце в руках ведьмы?…

«А ведь зеркальце колдовское, – вспомнила вдруг девушка. – Оно ведь разговаривало со мной. Оно…»

Варвара вздрогнула. Её голова освободилась от гнетущих воспоминаний. «Встань и ступай в сени, – прозвучал в голове зов. – Ступай, ступай, не раздумывай, я жду тебя!»

Девушка побледнела. Её руки затряслись как в лихорадке. Зеркальце в серебряной оправе всегда разговаривало с ней зловещим шёпотом, а сейчас… То, что призывало её, говорило мягко, проникая в сознание через…

«Ступай ко мне, доченька, – зазвучал голос в голове. – Я не причиню тебе зла. Я хочу огородить тебя от несчастья…»

Сама не понимая, что делает, Варвара встала с кровати и вышла в сени. Когда её взгляд коснулся большого родительского зеркала, девушка едва удержалась на ногах, увидев перед собой незнакомую женщину. Она смотрела на Варвару и дружелюбно улыбалась. С трудом уяснив, что незнакомка не в избе, а в зеркале, девушка в ужасе попятилась от него. Немного успокоившись, она снова приблизилась к зеркалу, но увидела лишь собственное отражение. Никого и ничего вокруг не было, только трудно стало дышать от странного резкого запаха.