Забытые сказы оренбургских и уральских казаков - Александр Чиненков

Уже значительно стемнело, небо усыпали звёзды. Когда девушка подошла к калитке, дорогу ей преградил высокий человек. Девушка остановилась, но страха в душе не почувствовала. Незнакомец произнёс:

– Наконец-то я нашёл тебя, Варвара!

Девушка нахмурилась, повела плечами и замерла в ожидании. Она не могла разглядеть в ночи лица незнакомца, да и голоса его не узнавала.

– Здравствуй, Варвара, – неуверенно заговорил незнакомец.

Она и бровью не повела, но ответила:

– Кого другого ты напужал бы непременно, но я не из эдаких.

– А я не пужать тебя пришёл, Варвара, – вздохнул сокрушённо незнакомец. – Я ведь как тогда у церкви тебя увидал, так потерял покой и голову.

Это неожиданное признание рассеяло напряжённость первых минут встречи. Девушка хотя и не видела лица незнакомца, но вспомнила его голос. Это был тот самый красавец-казак, который хотел ей помочь у церкви, когда ей стало плохо.

– Как звать-то тебя, казак? – спросила Варвара, счастливо улыбнувшись. – А я тебя помню. Ты…

– Меня зовут Пантелей Андронов, – представился казак. – Сам я нездешний. Когда тебя увидел, тогда я в гости к сродственникам в станицу приезжал.

– А как меня нашёл? – полюбопытствовала Варвара. – У кого прознал, как звать меня?

– Об том долго сказывать, – усмехнулся Пантелей. – Но ежели у тебя есть время и ты готова выслухать меня…

– И спешить мне некуда, и выслухать готова, – хохотнула Варвара. – А ты мне нравишься, Пантюха…

Новый знакомый оказался не затюканным деревенским пнём, из которого каждое слово клещами вытягивать надо. Наоборот, словоохотливый и приятный собеседник, Пантелей мог болтать без умолку хоть до утра.

Варвара слушала его, открыв рот. Казалось бы, простую историю о её розыске Пантелей преподнёс так, что у девушки аж дух захватило. На самом деле он всего лишь спросил, как найти незнакомку, у родственников и описал её. Ему тут же обсказали, кто она, где живёт и как зовут. Эту историю можно было рассказать в двух словах, но Пантелей пересказывал её красиво и увлекательно, растянув своё повествование почти на час.

– Видишь, как мне «трудно» было тебя найти? – закончив рассказ, рассмеялся казак. – Да такую девушку, как ты, я готов был искать всю свою жизнь!

Хотя Пантелей в обществе Варвары хотел казаться бравым, самоуверенным и храбрым, она видела его насквозь и понимала его робость. Они долго сидели на скамейке у ворот и разговаривали. Уже вроде бы всё было понятно, и Варвара ждала других слов и сама хотела говорить ещё долго, но Пантелей вдруг встал и засобирался в дорогу.

– Ну, пожалуй мне пора, – сказал он.

– Что, уже? – помрачнела девушка, и в её глазах появились слёзы. Ей не хотелось, чтобы новый знакомый уходил от неё.

– Я в гостях у сродственников, – сказал казак на прощание. – Но ты жди меня, я завтра обязательно приеду в это же время.

Пантелей тихо свистнул. Откуда-то со стороны послышались ржание, топот копыт, и спустя пару минут возле двора появился красивый резвый конь, который подбежал к хозяину, радостно всхрапнул и замер в ожидании. Казак легко вскочил в седло и взял в руки уздечку.

– Жди меня, Варвара! – крикнул он, сдерживая пляшущего коня. – Я обязательно приеду!

После этих слов Пантелей умчался в ночь, а девушка ещё долго стояла у калитки и спрашивала себя: в самом ли деле всё это было с ней или привиделось? «Посмотри на меня»! – вдруг услышала она требовательный шёпот и сразу же вспомнила про зеркальце. Варвара быстро достала его из кармана кофты. На этот раз зеркальце не светилось зеленоватым светом, и девушка не увидела своего отражения. Вывод напрашивался сам собой – оно сердится.

«Я в чём-то провинилась?» – подумала Варвара, а зеркальце уже привычным зловещим шёпотом ответило: «Я голодна».

«Но разве я могу накормить тебя»? – «Можешь».

«Но как»? – «Ты отнесёшь меня к своим соседям».

«Ты собираешься причинить им зло»? – «Не беспокойся, они всего лишь люди. Ты думай о себе и обо мне! А ещё не забывай, что мы с тобой единое целое»!

После последней зловещей фразы, прозвучавшей в голове девушки, зеркальце снова засияло ядовито-зелёным сиянием, которое густым облаком выбралось наружу и стало обволакивать Варвару. Так же, как и в прошлый раз, она закрыла глаза и, погрузившись в забытьё, понесла зеркальце на двор Обуховых…

Варвара не заметила, как очутилась около своего двора. Остановившись в недоумении у калитки, она не сразу поняла, что наступило утро. В курятнике кукарекали петухи, в стойле мычали недоенные коровы, и солнце уже вот-вот готово было показаться из-за деревьев.

Девушка вдруг услышала доносившиеся со двора голоса. Тогда она привстала на цыпочки и увидела соседей. Матвей Лыков и Борис Обухов расположились на крыльце и оживлённо разговаривали с её отцом, который слушал их с пасмурным видом.

– Шла ведьма по моему двору и зелёным огнём светилась вся, – рассказывал Лыков, жестикулируя. – Шла и не шла вроде как, а по воздуху летела. Она к супружнице моей подошла и в зеркальце поглядеться велела. Ну моя зыркнула, и ведьма прочь со двора ушла. Я-то в конюшню побёг, а там жеребята дохлые. А вонища от них… Будто ужо десяток дней гниют, так вот!

Немного помолчав, Матвей закрыл лицо ладонями и всхлипнул.

– А Дуняша моя помирает, – продолжил он. – Вы же знаете, какая она была здоровущая? Хоть свиней об неё бей. Толщиною в два обхвата, а сейчас… Всего две недели минуло, как она в зеркальце ведьмино глянулась, и вот… Я фельдшера из станицы привозил. Он оглядел её, ощупал и сказал, что Дуняша моя больше не жилец на свете белом. Дескать, внутренности у неё ни к чертям не годные! Дышит жинка моя еле-еле, а из титек жидкость кровавая сочится. Слыхано ли дело, она так отощала, что за коромыслом спрятаться могёт!

– Верно говорит сосед: с Сатаною спуталась дочка твоя, Митрофан, – поддержал Матвея Борис Обухов. – Нынче ночью на моём дворе эдакая же чертовщина творилась. Ко мне тоже ведьма заявилась. Собака так скулила и выла, что волосы на башке моей дыбом встали. Я взял ружьё и на двор выбег, а там… – он с трудом сглотнул слюну и продолжил: – А там дочка твоя разгуливает, Митрофан. У Матвея вон в сорочке ночной была, а ко мне и вовсе нагишом припёрлась. Вся светом зелёным сияет и по двору летает, ногами земли не касаясь. Моя Аграфена на крыльцо выперлась, а ведьма к ней и зеркальце в мурло суёт, глядеться в него велит. Аграфенушка глядь в зеркальце то, и всё… Вон на кровати бревном лежит и в потолок глядит не моргая. Я по ведьме-то с ружья пальнул, а ей хоть бы хрен. И ухом не повела, гадюка. Глаза закрытые, волос на башке растрёпан… От меня она на кладбище, в лес подалась. А я Груньку в избу потащил, будто куклу деревянную.

Митрофан в глубокой задумчивости поскрёб затылок.

– А вы не обмишулились, соседи? – спросил он недоверчиво. – Ведьма та точно в облике дочки моей была?

– Вот тебе крест святой! – как по команде закрестились разом оба казака.

– Я засомлевался было изначально и сразу к тебе не пошёл, – сказал возбуждённо Матвей. – Напраслину на Варвару твою возводить опасался. А вот нынче с Борькой встренулись, покалякали и зараз к тебе потопали.

– Что ж… – Митрофан встал и тяжело вздохнул. – Сейчас сыновей подниму и с Варвары спрос чинить начнём. Ежели уличим в колдовстве, то зараз с неё и спросим!

Увидев, как отец с соседями вошли в избу, девушка забежала во двор, прокралась к своей постели под яблоней, быстро разделась и улеглась под одеяло. «Что же это такое? – в ужасе думала она. – Неужто всё правда, об чём соседи рассказывали? Ежели так, то почто я ничего не помню»?

В саду появились отец с братьями, сопровождаемые Лыковым и Обуховым. С мрачными лицами они подошли к дереву, под которым «спала» девушка, и остановились.

– Та-а-ак, – сказал Митрофан, склоняясь над дочерью и трогая её за плечо. – А ну вставай-ка, доченька! Объяснения от тебя выслухать хотим.

Варвара открыла глаза, села в постели, поджала под себя ноги и натянула до подбородка одеяло. Девушка выглядела испуганной и несчастной, но жалости у Митрофана к дочери не было никакой. Одна только злоба и гнев кипели в нём.

– Вставай, – сказал он. – Мы отвернёмся, а ты оденься. Спрос большой чинить с тебя будем. Чтоб отвечала как на духу, иначе…

– Папа, чего это вы? – прошептала растерянно Варвара. – Ни в чём не виновата я, и спрос чинить с меня не надо.

Но Митрофан оставался непреклонным. Его дочь подозревают в связи с нечистой силой, а такого он понять и простить не мог.

– Одевайся! – крикнул он, отворачиваясь. – Покуда ты в постели ещё, ни слухать тебя не будем, ни вопросов задавать.

Мужчины смотрели на неё угрюмо и молчали. Молчал и Митрофан, исподлобья глядя на дочь.

– Ты где ночью шлялась, сказывай? – потребовал он, сжимая и разжимая в ярости кулаки. – Почто, когда мы приехали, тебя в избе не было?