Сука - Пилар Кинтана
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дядя Эльесер жил теперь далеко на юге, тетя Хильма перенесла инсульт, понимать ее речь стало непросто, а Люсмила, давно замужняя женщина, только что, в Буэнавентуре, произвела на свет свою вторую дочку. Кроме Дамарис в деревне не оставалось никого, кто когда-то был близок к Рейесам и мог бы передать им известие о смерти смотрителя дома.
В то время сотовые телефоны до этих мест еще не добрались. Офис «Телекома» располагался между двух соседних поселений и был одной из редких на побережье кирпичных построек. Окно в офисе имелось только одно, и, когда на улице стояла жара, внутри было жарче, чем снаружи, а если день выдавался прохладным, в этом помещении казалось еще холоднее. Дамарис ни разу в жизни не бывала в Боготе, ни даже в Кали. Единственным знакомым ей городом была Буэнавентура: до нее можно добраться морем за час, но вот высотных зданий там нет. Не был ей знаком и холодный климат гор, но из того, что она видела по телевизору и о чем говорили люди, у нее сложилось впечатление, что в Боготе, должно быть, по ощущениям как в офисе «Телекома» после целой недели дождей: такое темное место с гуляющим по нему эхом, где, как в пещере, пахнет сыростью.
В день, когда она позвонила Рейесам, солнце светило, но сквозь пелену облаков, и в деревне стояла такая парилка, как будто ты тушишься в кастрюле с санкочо. Руки у Дамарис вспотели, и вырванная из тетради покойного Хосуэ страничка с номером телефона едва не расползлась в потном кулаке на кусочки. Она вошла в кабинку, набрала номер, вслед за чем повисла невыносимо долгая пауза соединения, и Дамарис, слушая гудки в трубке, думала, что по ту сторону этих звуков лежит самая безобразная часть ее прошлого и чудовищный город, который она и вообразить-то себе не может. Она уже собиралась повесить трубку, когда ей ответил мужской голос.
– Сеньор Луис Альфредо?
– Да.
Дамарис захотелось убежать.
– Это Дамарис.
Сеньор Луис Альфредо услышал имя, и повисла жуткая тишина, которую она приняла смиренно, как принимала когда-то удары розгой от своего дяди – каждый день на протяжении тридцати трех дней. Для супругов Рейес она – черный лебедь, символ дурных предзнаменований. Потом, собравшись с силами, отрывисто и нервно она рассказала ему о том, что случилось: два дня назад на горе раздался ружейный выстрел. Ее муж и другие мужчины из деревни поднялись на гору искать Хосуэ, но не нашли его ни в хижине, ни на лесных тропках. На следующий день над горой стали кружить стервятники, они-то и показали, где тело.
– Застрелился, значит! – воскликнул сеньор Луис Альфредо.
– Нет, сеньор, не думаю. На прошлой неделе я с ним разговаривала, он хорошо выглядел: не грустил, ничего такого.
– Вот как.
– Он даже собирался съездить в Буэнавентуру, купить себе сапоги.
– Вот как.
– А муж мой говорит, что он, видать, упал и вот тогда ружье у него и выстрелило. Тело в лесу лежало в очень странной позе.
– Твой муж?
– Да, сеньор.
– Тебе ведь уже тридцать три, так?
Повисла еще одна жуткая пауза, после чего Дамарис, словно извиняясь, произнесла:
– Да, сеньор.
Сеньор Луис Альфредо вздохнул. Затем выразил сожаление по поводу случившегося с работником несчастья, поблагодарил Дамарис за звонок и спросил ее, не может ли она взять на себя заботу о доме.
– Ты же знаешь, как он нам дорог.
– Да, сеньор.
– Я буду посылать тебе жалованье и деньги на текущие расходы.
Дамарис знала, что это неправда, но сделала вид, что верит, и на всё ответила «да». Она не только чувствовала себя в долгу перед супругами Рейес, ее прежде всего воодушевляла идея снова жить на горе, в том месте, которое она считала своим родным домом.
Уговорить Рохелио оказалось нетрудно. На горе им не придется платить аренду, да и хижина для прислуги хоть и не бог весть что, но все же попросторнее, чем их комната в деревне, да и подновить ее можно. На жизнь они будут зарабатывать, как и раньше, он – охотой в горах и рыбалкой в море, а она – в доме сеньоры Росы, которая нуждается в ее услугах больше, чем когда бы то ни было, потому что муж ее, сеньор Хене, прикован теперь к инвалидному креслу.
Единственное, что их не устраивало, так это что на участок супругов Рейес не было проведено электричество. А вот на участке сеньоры Росы, как раз напротив, оно таки было, и она позволила им сделать от трансформаторной будки возле ее дома отводку, и Дамарис с Рохелио смогли провести себе свет. Так что они перенесли наверх свои пожитки: старый телевизор, газовую плитку, которой никогда не пользовались, кровать и простыни, подаренные когда-то тетей Хильмой, и устроились в хижине лучше, чем в какой бы то ни было съемной комнате в деревне.
Работы в усадьбе супругов Рейес было не то чтобы очень много. Для стирки и уборки использовалось то, что они в любом случае покупали для своей хижины, бассейн держали сухим и мыли его только после дождя, сад удобряли всякой органикой, собранной в лесу, а бензин для газонокосилки Рохелио брал, сливая остатки из бензобака рыбацкого судна после каждого выхода в море.
