Византийский двор - Петр Немировский

шевелясь, застыв, как изваяние. Худое, бородатое изваяние. Только порой руки его вздрагивали и делали вдруг странные движения: то резко выбрасывали из кулака все пять распрямленных пальцев, то судорожно разворачивались кистями. Странные руки! Руки художника.

Они познакомились. Гурий, хоть и немногословен, но, проникшись к Владу симпатией, рассказал о себе: он занимается живописью и пишет иконы. Когда-то в Одессе он начинал как художник, но стал бандитом. Потом со своим бандитизмом покончил. Переехал в Америку, занимался ремонтами зданий и уже не надеялся, что когда-нибудь вернется к живописи. Однажды, делая ремонт в коптской церкви, встретил там монахиню по имени Мариам, из коптов (египетских христиан). Эта встреча перевернула всю его жизнь: под влиянием Мариам Гурий приобщился к вере, научился писать иконы и вернулся к картинам. А Мариам уехала обратно в Египет, где жила в монастыре, но они поддерживали связь. Однажды во время Великого Поста она ушла в пустыню совершать подвиг безмолвия и там умерла от разрыва сердца. Гурий ездил в Египет, когда Мариам перезахоранивали, переносили ее тело из пустыни на монастырское кладбище. Он посвятил ей несколько своих картин... 

Каких только историй в жизни не бывает!  

После вечерних служб они с Гурием стали заходить в греческое кафе неподалеку от церкви. А иногда заглядывали и в египетский духан, где курили кальян с какой-то сладкой травкой. Пили там такой крепкий кофе, что Влад потом не мог заснуть до утра.    

Гурий собирался в новую поездку. Вернее – в путешествие-паломничество. В Египет и Иорданию. Несколько лет назад он уже совершил подобное паломничество, теперь собирался снова. Гурий был влюблен в пустыни Ближнего Востока, где уже побывал – в Аравийскую, Синайскую, Иорданскую.  

Он ехал без группы, один, заранее разработав маршрут со специальным гидом-проводником в Египте. (Университеты Египта, Иордании и Израиля оказывают такие услуги.) В этот раз собирался побывать в древних Фивах, где еще высятся гигантские глыбы рухнувших тысячи лет назад колоссов, затем посетить Александрию, оттуда – на Синай, и закончить это трехнедельное путешествие в древней Петре.  

...И пошел Влад в то удивительное путешествие по святым древним местам, с гидом-проводником из Каирского университета по имени Ахмед и водителем-арабом. Водитель, очутившись в любом населенном пункте, тут же исчезал – якобы к родственникам, а возвращался с большим опозданием, весьма помятый и с мутными глазами.         

Но Аллах и с тем водителем, и с гидом Ахмедом, постоянно и по любому поводу клянчившим у них с Гурием деньги, и хвастливо не выпускавшим из своих рук айфон последней модели.

...Словно воскресали перед глазами Влада призраки древней Византии. Императоры, свита, опальные патриархи. Места сражений императорской армии с кочевыми сарацинами, неудачные походы императора Валентина, страшные битвы Юстиниана с персами. И башни, и базилики, возведенные в городах и пустынях императрицами Еленой и Евдокией, и многочисленные монастыри дикой Фиваидской пустыни, скиты и лавры...

Все то, что когда-то так любил Влад, чем когда-то пылко увлекался еще с отрочества, все прочитанные им книги по истории Византии, когда-то взятые у дяди Алеши, а потом в библиотеке Киево-Могилянской академии и в архивах Национальной исторической библиотеки, поездки на археологические раскопки в Крым и Львов, – все это не умерло, не прошло бесследно.      

Где они только ни останавливались на ночлег! И в палатках бедуинов, и в пещерах, спали и на досках, подстелив верблюжьи рогожи. В Александрии заночевали в гостинице: в холлах там сверкала реклама шикарного казино, а под окнами громко скулили голодные собаки... 

Ночевали и просто под открытым небом. Сидели у костра, слушали заунывные арабские песни Ахмеда.

Иногда Гурий по памяти читал псалмы. Голос имел низкий, прокуренный. Порой читал так тихо, что стреляющие искрами головешки заглушали его речь: «Жертва Богу дух сокрушен. Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит...»

Но очень отчетливо слышал Влад каждое слово, вылетающее из тех уст. И наконец стал тогда понимать Влад, что не он – самое главное на Земле, что он – лишь песчинка среди миллиардов песчинок этих древних пустынь, которые разнесет ветром Времени. И нельзя так себя любить и так жалеть. Не себя нужно любить, не свою ничтожность.

Подними голову, раб Божий! Взгляни на это черное небо в обжигающих глаза звездах! Что бы ты делал без этого неба?! Кем бы ты был?! Чем была бы твоя жизнь без этих звезд?!..

Потом они с Гурием сидели в аэропорту в Аммане в ожидании обратного рейса. Оба – обожженные солнцем, с выгоревшими волосами, похудевшие. Гурий почти ничего не ел все это время, истощал еще больше. Влад тоже сбросил килограммов, наверное, пять, джинсы на нем болтались мешком. Повсюду на сиденьях и на полу аэропорта сидели и лежали женщины в паранджах и мужчины в халатах. Ходили наряды иорданской военной охраны в светлой униформе, смотрели на пассажиров с большим недовольством. Конечно же, потребовали документы у двух подозрительных типов с большими рюкзаками – Влада и Гурия. Охотно взяли у них последние доллары. Но уж ладно, не жалко. Восток ведь. Нельзя не дать.   

Тогда-то, в аэропорту Иордании, Влад твердо решил, что не оставит Византию. Ни за что. Сделает для этого все возможное и невозможное.  

И вот теперь уже третий год он учится заочно в университете штата Кентукки. Работает над диссертацией о Византии. Если защитит, то получит ученую степень доктора истории. Мистер Влад. Доктор Мостоффой.    

Жаль, что Гурий опять уехал – в Парагвай, расписывать там православный храм и часовню. Сказал, что года на два.

Глава 5

Кто знает, как долго бы продолжались музыкальные занятия в квартире Юрки, прерывавшиеся кулачными боями с дядей Алешей.

Все трое – Юрка, Влад и Сашка – уже закончили школу. Что делать дальше? У Юрки и Сашки выбор был весьма ограничен, поскольку учились из рук вон плохо: Сашка в науках был тугодум и с трудом тянул школьную программу, а Юрке учиться было просто неинтересно. Чуть получше была успеваемость Влада, но в институт со своими знаниями и оценками вряд ли бы поступил. К своему увлечению историей Влад тогда не относился как к чему-то серьезному, считал это обычным хобби, таким же, как, скажем, филателия или нумизматика.   

Короче, закончилось тем, что все трое надели рабочие халаты и стали учениками слесаря в трамвайно-троллейбусном депо, где работала Сашкина мама. Не знали, возьмут их в армию