Мой капитан - Жанна Раскита
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Клянусь шпагой, мне пора приобретать одежду в двух экземплярах, – пошутил он.
Я бы тоже посмеялась, если бы зубы так отчаянно не стучали.
– К…кто ..эт..то ..б..был?
– Да, так. Старый враг. Лучше бы нам поскорее вернуться в ваш домик, иначе вы опять заболеете. Да и я тоже… заболею…
Я суетливо собрала свои вещи, капитан придерживал меня.
– П..почему вы следили з…за мной? – спросила я.
– Я вернулся поговорить, увидел, как вы уходите, и пошел следом. Я не следил, просто хотел вас догнать. Был уверен, что здесь нам удастся поговорить без посторонних…
Неожиданно мои ноги подкосились. Силы оставили меня, все же я едва окрепла после болезни.
Капитан издал нечленораздельный звук, подхватывая меня. Но мое тело отказывалось подчиняться, и безвольно оседало на землю.
Ессенскому ничего не оставалось, как поднять меня на руки.
– Ну что же, вы, Анна Петровна! Ну, мне везет! – бормотал он, решив, что я сознание потеряла.
– Я могу сама, – отозвалась я, упираясь в его грудь коленями и руками со всех сил. Капитан даже мышцы не напряг, зато мои руки вдруг стали свинцовыми.
– Я не сомневаюсь, Аннушка, что вы у нас самостоятельная, – приговаривал капитан, шествуя со своей ношей по узкой тропинке, сквозь пролесок, – а вот скажите мне Аня, на кого из своих родственников вы похожи? Ведь Николай, и матушка ваша оба темноволосые. Батюшка вообще лысый. А у вас глаза голубые, волосы белокурые…
– Это от бабушки все, – сквозь дрему отозвалась я, не в силах век разомкнуть, – и характер тоже ее. Дедушка в порыве ревности убил ее, такая она была красавица. А я всего лишь жалкая копия…
– Ну почему же жалкая?
– Не спорьте…
– Царство небесное…
– Фионе Николаевне Матвеевой.
5
Закутанная в несколько одеял, с кружкой, полной горячего отвара в руках, я, наконец, приготовилась выслушать историю капитана.
– Должен признаться, что увез вас тогда с Главной площади не зря, – начал он, – дело в том, что я с вашим папенькой был в дружеских отношениях, как и с братцем вашем, Николаем. И когда их схватили, я должен удостовериться, что вы меня не узнаете, ведь допроса у Белова вам было не избежать. Ваш батюшка намекал, что вам угрожает опасность. Но настоящая опасность угрожает вам теперь, когда мой брат узнал, что только вы способны помочь мне узнать, где ваш отец.
– А зачем он вам?
– Мне нужен и Петр Николаевич, и Николай. Только они смогут доказать мою невиновность в жутком преступлении, в котором меня обвиняют.
– В каком?
– Я не могу сказать вам всего, Анна Петровна. Это поставит вас в еще большее опасное положение. Как вы думаете, почему только ваш папенька, да брат исчезли?
– Вы, правда, думаете, что папа жив?
– Безусловно. Он передал мне кое-что, для вас, прежде чем исчез с моего поля зрения, – с этими словами Кирилл передал мне конверт.
При виде мятого, затертого конверта, со следами крови давно высохшей, все события того жуткого дня навалились на меня.
Руки слегка дрожали, но письмо я вскрыла довольно проворно. Наконец, освободив бумагу от конверта, я узнала размашистый почерк отца.
«Аннушка, солнышко мое. Я не знаю, ценой, каких бед это письмо добралось до тебя и что тебе пришлось пережить. Но, надеюсь, ты найдешь в себе силы приехать ко мне, подальше от этого безумия, что творится в столице. Мне сообщили о том, что усадьбу нашу сожгли, и моя горячо любимая Наталья Сергеевна, наверняка недомогает. Но ты постарайся внушить ей, что вам здесь, со мной и Николаем будет безопаснее. Я искренне надеюсь, что царь не тронет вас.
Придется объяснять все намеками. В нашей усадьбе, той самой, от которой осталось пепелище, есть подвал. За кладовой, налево. Остальное поймешь, забравшись туда. Не спеши, дочка, не привлекай к себе внимание. Делай все спокойно, один не верный шаг и тебя могут посадить в тюрьму. На долго.
И последнее, ничего не говори Фомину. Ни в коем случае не доверяй Фомину!
Прощаюсь с тобой, дочка. Надеюсь, все у тебя получится, и податель сего письма, уважаемый капитан Ессенский, поможет тебе.
Да благословит тебя бог»
Я подняла на капитана полный слез взгляд.
– Давно это у вас?
– Достаточно давно, что бы измучиться желанием встретиться с вами, – тепло улыбнулся он.
Я физически ощутила, как вспыхнули мои щеки. Отчего? Чувства были настолько смешанными! Во-первых, конечно, он меня смутил своим неожиданным признанием. Во-вторых неожиданное появление батюшки моего, которого я уж не чаяла увидеть. И это упоминание о маме… Он все еще думает, что маменька жива…
Слезы окончательно затуманили мой взор.
Я встрепенулась. Поздно слезы лить. Надо отыскать тайник отца, и скорее ехать к нему, поделиться горем, снять боль с сердца, прижаться к родному человеку! Скорее!
Я вспомнила о присутствии капитана.
– Значит, я могу доверять вам? – пробормотала я, скорее для себя, чем для него.
– Вы еще не убедились в этом?
Но выражение его глаз, губ, да и всего лица внушали мне непонятную панику, и уж никак не доверие. Я свернула письмо, и спрятала под кофту, едва заметно отвернувшись. Но от пронзительного взгляда капитана, казалось, ничто не способно ускользнуть. Я покраснела еще сильнее. Самое ужасное, что он это заметил.
– Ну что ж, Кирилл Александрович, – намеренно холодно и высокомерно начала я, – вы можете ехать. Я пошлю за вами,… когда… посчитаю нужным.
Ессенский криво усмехнулся, поднимаясь. Его слегка отрезвил мой тон. Капитан небрежно водрузил шляпу на голову, накинул на плечи пальто…
И тут я в панике осознала, что не хочу, что бы он уходил! Ведь вместе с ним уйдет и чувство защищенности и покоя. Я окликнула его.
Мужчина небрежно обернулся.
– В чем дело, Анна Петровна?
– Скажите, а тот ужасный человек с озера больше не вернется?
Ессенский по отечески тепло улыбнулся, и слегка коснувшись пальцами моего подбородка, произнес:
– Я буду рядом, – и покинул домик.
С прискорбием замечу, что мне стало легче от этих слов.
Рассветало, я подобно фарфоровой кукле, пялилась в медленно светлеющий потолок пустыми глазами. Холодный голубоватый свет, падающий из окна, словно ласкал простыни моего ложе.
Я поняла, мне необходимо, прямо сейчас найти то место, что указал папенька в своем письме. Меня словно раздирало любопытство.
Я скинула одеяло, и села на постели. Маша крепко спала, и даже посапывала в предрассветной тишине. Паша громко храпел, впрочем, это никогда не мешало Марии видеть свои сладкие сны.
Оба спали беспробудным сном уставших, измотанных людей. Должно быть, я никогда не смогу спать так, как спала до трагедии. Теперь уж ничего не изменишь…
Я осторожно ступила на холодный сырой пол моего жалкого жилища, и совершенно машинально сунула ноги в валенки. Я укуталась в большой пуховый платок, и взяла со стола остаток свечки. Она
