Кодекс Суперзлодея - Сергей Шилов

из восьми десятков смотрящих может в любой момент воспользоваться своей картой для доступа к доске и переключить канал. Что кто-то и делает. Негромкие обсуждения экзамена стихли, когда на доске появилась передача про героев и злодеев.

В голографической глубине доски в модном, похожем на миниатюрную версию трона, кресле, сидит молодая блондинка в красном платье. Алиса Смит. У неё свой фанклуб, причём в нём поровну фанатов из злодейской и героической тусовки. А напротив, в гостевом кресле сидит Джей Ли!

Над ними крупным планом фотография клоуна-убийцы, перечёркнутая тёмно-красным, цвета венозной крови, крестом и с алой, цвета артериального кровотечения подписью, будто истекающим кровью шрифтом: «Уничтожен».

— …подтвердили то, что выговорили ещё три дня назад! Вам не обидно, что сначала полиция объявила вас… как бы это помягче сказать… ненадёжным свидетелем?

— Знаете, — пожимает плечами Ли, — когда тебя хочет сжечь заживо безумный злодей, а потом, прямо на твоих глазах сжигают уже его, то подобные оскорбления воспринимаются как писк комаров.

— Это правильно! Но и их можно понять. Никогда ещё в истории Нью-Токио небывало такого, чтобы жертву злодея спасал другой злодей!

— Я не думаю, что он меня спасал. То есть, конечно, спасал, но главным побудительным мотивом, как он сам сообщил клоуну, было желание наказать того за плохие шутки.

— Это да. Думаю, я не очень преувеличу, если скажу, что опять-таки, впервые в истории нашего города все герои оказались согласны с оценкой злодея. Шутил клоун и впрямь плохо.

— И с ним никто из героев не хотел разобраться!

— Это связано с той мерзкой его способностью, обнулявшей силы героев. В том числе поэтому его появления никогда нельзя было предсказать. Но теперь эта проблема решена. И главный вопрос, что стоит перед нами, унаследовал ли новый злодей способности клоуна?

— Но у него была улыбающаяся маска…

— Да, аналитики Ассоциации героев согласны, что мы имеем дело с редким феноменом. Благодаря единственному свидетелю, — кивает Джей, — нам известно, что в момент первого появления нового злодея у него не было традиционной маски. Точнее, на нём было что-то типа клоунского грима. А когда клоун умер, у него появилась маска. Из чего следует довольно пугающий вывод, что любой, кто сможет убить злодея, сам займёт его место. Возможно, это остудит головы наших радикалов, требующих казнить злодеев, вместо того чтобы ловить, судить и отправлять в суперзащищённую тюрьму!

— Я не знаю, как там обстоят дела с другими злодеями, — не выдержала Джей, — но я бесконечно рада, что мистер Шутник убил этого дегенеративного клоуна! И теперь среди злодеев появился хоть один с хорошими манерами и чувством юмора!

— Так, подождите, — всполошилась ведущая, — ещё ни Ассоциация героев, ни злодеев не выступили с заявлением о его имени…

— Так, я и не даю ему имени. Просто послушайте, какую шутку он рассказал клоуну перед смертью…

Доска погасла, вызвав небольшое недовольство у части зрителей. То ли они были поклонниками злодейской тематики, то ли просто любили шутки. Я мог бы им её рассказать, если бы не оказался занят самоанализом. Неожиданно я получил довольно существенный буст энергии. Нет, из-за печати, не дающей собирать её в ядро внутри тела, я не смог ничего поглотить привычным по прошлой жизни способом. Вместо этого почувствовал усиления ауры.

В класс снова зашли дружинники из дисциплинарного комитета. Но мне было не до них.

Раньше, при поглощении энергии страха, она собиралась в ядре в центре живота, а все эманации страха рассеивались в ауре. Они тоже обладали энергией, но более тонкой. Аура могла хранить информацию, записанную на минимальном количестве энергии или поддерживаемую этой энергией. А при направлении в хранящийся в ауре информационный конструкт, энергии из ядра, получалось создавать формы энергетических монстров.

А тут я чувствовал эту тонкую энергию, только не страха, а… восхищения? Или чего-то похожего. Наверно так чувствует себя звезда перед тысячами поклонников на концерте. Теперь я знаю, как получают энергию злодеи и герои. Да. Всё логично. Если я сниму печать и стану авантюристом, то смогу прокачиваться, убивая монстров. А потом смогу тратить накопленную энергию на воплощение всего, что только смогу вообразить из своей ауры.

Личинки авантюристов расползлись по залу, подходили, видимо, к тем, кто завалил экзамен, и молча выводили их из аудитории.

Теперь понятно, почему герои и злодеи никогда не выходят из образа. Ведь чем лучше он знаком большему количеству людей, тем большую энергию они ему отдают. И тем большей силой и способностями обладают эти образы. И даже неважно, кем они были изначально, людьми или тульпами. С определённого момента они все — монстры воображения. С потенциалом вырасти до уровня богов!

И теперь я лучше понимаю, чем была та золотая хрень, оставшаяся от клоуна. Сконцентрированной энергией его злодейского образа. По улучшившимся вот только что ощущениям, она растворилась в моей ауре. Возможно, я смогу сформировать из неё второе ядро, как в прошлой жизни я поступил с образами страха… и в итоге создал Кусаку… Но теперь я уже учёный и не повторю прошлых ошибок.

Кажется, я определился с планами на ближайшую жизнь. Стать сильнее, захватить больше энергии, стать бессмертным. Если понадобится, захватить этот мир.

Шикарный план.

И начну с этой академии. Нет, неправильно. Энергия будет идти при повышении известности Шутника, раз уж я получил такое злодейское имя. Кстати, не с этим ли связан внезапный рост ауры? А мои подвиги в человеческом амплуа… они позволят накопить больше маны. Так что да, они тоже важны. И конкретно сейчас меня тянет провернуть какую-нибудь шутку. Нет, не хватало ещё, чтобы у меня маска на лицо вылезла во время экзамена. Всё-таки тайна личности для злодея, первейшее дело.

Кто-то положил мне руку на плечо. Надо мной стоял студент с красной повязкой и недвусмысленно показывал на выход.

Чего?

Значит, стану охотником, — решил я, забирая свою карточку недоавантюриста.

То, что меня пока не выгоняют из академии, я понял, когда мой провожатый повёл меня не на выход, куда сопровождали три с лишним десятка неудачников из нашей аудитории, а куда-то наверх и вглубь. У меня начали закрадываться смутные подозрения, когда мы вошли в лифт и поехали на пятидесятый этаж. Практически последний, если не считать стадиона с открывающимся потолком на крыше.

Подозрения приняли реальную форму, когда меня завели в комнату с тремя молодыми секретаршами в белых костюмах и массивной дверью с золотой надписью «Токугава Иошинори».