Молчаливый полет - Марк Тарловский

28 сентября 1928

Экскурсия[36]

Плачь, муза, плачь!..

Пушкин

Из-за некошеных камышей —Горы, похожие на мышей.

Тьма поговорок и тьма примет —Нанят до гор осел «Магомет»…

Если гора не идет к нему,Надо вскарабкаться самому.

Ссорится с ветром экскурсовод(«Столько-то метров, такой-то год…»);

Зернами фирна — черные льды(Жирные горы! Алла верды!);

Глетчерных семечек блеск и лузг.Стеблем подсолнечным вьется спуск.

Дробью охотничьей гром заглох.Эхо катает в горах горох.

Грозные тучи несутся вскачь(Лермонтов падает…Муза, плачь!..),

Мышьим горохом об стену горЭхо кидает глухой укор.

1928

Ахштарское ущелье[37]

Речь уклончивая вершин,Ложь извилин над хитрым кряжемИ змеиные шипы шинПод бензиновым экипажем…

Десять метров — и поворот,Четверть метра — и мы с откоса! —Но суворовское «вперед!»Поторапливает колеса.

Гнется взорванная стенаНа отчаянных и упрямых,И тревога затаенаВ этих выбоинах и шрамах;

И ущелье, сомкнув края,Угрожает смертью мышиной,И несется шоссе-змеяЗа спасающейся машиной…

Стоп! и бьется, как у зверка,Сердце загнанное в моторе. —Снизу злая, как рок, река,Сверху тоже «memento mori»[38],

А засевший здесь идиот(Или демон с простой открытки)Снисходительно продаетПрохладительные напитки…

1928

Кавказ[39]

Жеманных «ах!» и грубых «ух!»С собой набрал турист-пролаза —И, как несложных потаскух,Использовал в горах Кавказа.

На белых гранях этих гор,Тщеславной следуя привычке,Он вырезал, как пошлый вор,Свои беспошлинные клички. —

Нахальный контрабандный рядДешевых чужеродных ссадин…И эти ссадины твердятО пошляках, прошедших за день!

Когда курортники уснутВ публичном доме междометий,Кавказ меняет медь минуНа золото тысячелетий:

В ущелья демонской рекиКраями медленной лопатыУже другие пошлякиВонзают имена и даты. —

И нравов не переменитьНадрезами и письменами —Упорная проходит нитьМежду бессмертными и нами;

Экскурсионные бюроПротиводействуют нахалам,Но Лермонтовское пероПрогуливается по скалам.

Август 1928

Туннель[40]

Туннель безвыходно открыт,Гремит (а выглядел — тихоней),И электричество горитВ бегущем под горой вагоне.

Как ядра, зло и тяжелоВагоны прут во мрак и скрежет,Пока не высверлят жерлоИ свет навылет не забрезжит.

Неотвратимая дыра,Необходимая загадкаБлестит решением — ура! —Успокоительно и кратко…

В горах невежества и тьмыИ ненависти обезьяньейНе так ли пролагаем мыТуннели нежности и знаний —

Одним резцом просверленыСлепящие сквозные ходыИ в сердце пламенной жены,И в толще каменной породы!

7 августа 1928

Проезжая[41]

Только проезжая…Плечи и плед,Желтые полки в оконном пролете…Кто вы такая и сколько вам лет?Где вы живете и с кем вы живете?

Поезд ревнует — торопит тайком,Точно жена вы ему иль цыганка,Вот он несет вас, вот машет платком…Стыд нам и горе, рабам полустанка!

Рыжий попутчик, случайный сосед,Он-то запишет ли в хитром блокноте,Кто вы такая и сколько вам лет?Где вы живете и с кем вы живете?..

Август 1928

Списанное со скалы[42]

Здесь так хороши обязательно-лунные ночи,Так много души в обаятельном имени Сочи;Так больно при мысли, что кончатся море и горы,Что сроки разлуки непреодолимы и скоры;Так жалко часов, отведенных для праздности летней,Что ждешь не дождешься, когда же нагрянет последний!

Август 1928

По следам весны[43]

Весна штурмует напролом,Дымя теплом и льды тараня.С каким апломбом первый громПодвластные обходит грани!Как ласточка сквозит крылом!Как бредят югом северяне!

Они садятся в поезда,На их подвижные диваны,Они торопятся туда,Откуда к нам, на праздник званый,Влечет Полярная звездаГостей пернатых караваны…

Но осень переходит вбродМельчающий поток сезона —И снова всё наоборот:Гогочут гуси полусонно,И снизу деловой народИх видит из окна вагона.

Так вольный сын голубизныИ пленник железнодорожный,Свершая по следам весны,Свершая дважды путь свой должный,Взаимно встречны и равныИ вечно противоположны.

Март 1928

II. ОСТАНОВКА В КРЫМУ

Ночь в Феодосии[44]

Из номера гостиницы — дыраБезвыходной Феодосийской ночи.Собачий лай — до самого утра.Горячий лай — насколько хватит мочи.

Я только что приехал. Не видалНи башен Генуи, ни исполкома.Край не исследован. Круг знаний мал.Молитва псов одна лишь мне знакома.

Который час? Должно быть, больше трех.Рассвет сейчас. Действительность воскреснет.Я с городом сражусь. Но песий брех,Но песня неизвестности — исчезнет.

Взывай, вопи, собачье сердце тешь!Судьба не ждет. Судьба неумолима.И брызнет луч. И просияет брешьВ ограде обнаруженного Крыма.

Земля надеждами осаждена.Гостиница покоится во мраке.Что перед нею — тын? забор? стена? —Пока не видно. Гавкают собаки.

7 июля 1929

Балаклава[45]

Бухта-заточница, бухта-темница,Бухта тишайшая в нашей стране,Наши в тебе отражаются лица,Наши — снаружи и наши — на дне!

Нежные горы тебя укачали,Долгим охватом от бури хранят,Время здесь дремлет на мирном причале,Парусной вечности трется канат.

В прошлом и в будущем — внешняя смута,Козни Европы с обеих сторон —Вот и грозят эти кручи кому-то,Мутному морю готовят урон.

Слева над ним — генуэзские башни,Справа — советские пушки над ним,Завтрашний подвиг и подвиг вчерашнийВ тихой воде мы сегодня храним.

Слева ученый и вахтенный справаХодят дозором и в стекла глядят,Рыбу под ними коптит Балаклава,В мирном затоне купает ребят…

Прочно закрытая в крымском Пергаме,Помни, сестра, что за дверью твоейПьяница-море стучит кулаками,И душегубствует ветер-злодей!

27 июля 1929

У ворот Крыма[46]

Золотолюба-генуэзцаТолкает парусная прытьПространством досыта наестьсяИ время в жилы перелить. —

О вольный флаг его факторий!Ты солью крыт, ты ветром дран, —Довольно ржаветь на запореВоротам неоткрытых стран.

Вот петли, мазанные кровью,Прощальный отверзают срок,Вот Генуя средневековьюУказывает на порог…

Теснитесь, крымские монголыИ краснокожие Антилл, —Колумбы генуэзской школыЗаходят в первобытный тыл,

И крепость детской Балаклавы,И бизнесменский небоскреб —Зарубки первопутной славыНа крестовинах бурых троп. —

Соперники и антиподы,Открытые одним ключом,В различные глядятся водыПод переменчивым лучом,

И солнце — птичья каравелла —Плывет по очереди к ним,Чтобы в Нью-Йорке вечерелоИ утру радовался Крым,

Чтобы проклятие норд-остовКидал, пред Адмиральский лик,В новооткрытый полуостровЗакрытый на ночь материк.

Но плачь, татарская можара,И, ось Америки, кричи,Когда вратарь земного шараРоняет с пояса ключи

И в тайну башни генуэзской,Нарушив Галилеев лад,Землетрясение-пиратПорой врезается стамеской.

1 июля 1929