Подменыши. Украденные жизни - Ольга Владимировна Кузьмина

шёл к тебе ребёнка красть. Ну вот, ребёнок зачихнул, я сказал: «Будь здоров, ангельская душенька!»Чёрт уже не может от ангела-хранителя отнять его». Ну, вот хозяин говорит: «На тебе, бери любую лошадь».

А ребёнка спас… А чёрт унес – полено положил бы» [Власова 1995: 347-348].

На Украине в Ушицком уезде рассказывали историю о том, как у одной бабы подменили ребёнка. Она этого не заметила и кормила подменыша, как собственного младенца, но он совсем не рос, несмотря на свою прожорливость. Через некоторое время у ребёнка начали на голове расти рога. Баба, всё ещё ничего не подозревавшая, начала усердно молиться, но это нисколько не помогало. И вот однажды, возвращаясь с богомолья, она проходила мимо зарослей камыша. В это время оттуда вдруг раздался голос: «Имберес, где ты был?» Чёртово дитя, бывшее на руках у бабы, отозвалось: «У бабы». Голос снова спросил: «А что ты там делал?» Ребёнок ответил: «Ел и пил». Тогда женщина, шедшая вместе с той бабой, тотчас поняла всё и объяснила матери, что это не её дитя, а одминок, то есть, чертёнок, и что его надо бросить в болото. Баба послушалась совета, бросила чертёныша, и тот со свистом и гиканьем помчался через камыш, словно вихрь (см. [Орлов 1992: 115]).

Гораздо реже в славянском фольклоре встречаются былички о подменыше, приносящем в дом приёмных родителей богатство. В таких случаях обменёнок мог расти почти неотличимым от обычных детей. В Вятской губернии считали, что подменыш лешего от рождения наделён колдовскими способностями. Он вырастает очень деятельным человеком, приносит родным достаток, но при этом мало бывает дома. Прожив жизнь, такой обменёнок стремится умереть быстро, чтобы избежать церковного напутствия. По смерти он не находит успокоения, пока не истлеют его кости.

Фольклористы, изучающие легенды и предания коми, записали быличку о нищем, про которого ходили слухи, будто он подменыш: «Он из Богородска, бывало, приходил сюда. С отцом ходили, милостыню собирали. Это было уже давно. Наша бабушка рассказывала. Тогда ещё и бабушки наши молоденькими были. Придут они, бывало, и, когда он на ночь на печку станет лезть, только брык – и уже на печи, лег плашмя. Быстро взбирался. Только крякнет – и уже там. А сам некрасивый. Голова длинная, остроконечная. Лицо некрасивое. А руки, когда ходит, вечно опущены. Руки длинные тоже. Про его жизнь я не знаю. Только то, как он к нам приходил, знаю. А когда к нам приходил, он был уже порядочно взрослым» [Коми легенды и предания 1984: 130-131].

Возможно, для профессиональных нищих уродливый ребёнок был не обузой, а подспорьем, помогая собрать побольше милостыни. Именно поэтому от него не избавились.

Защищаться от возможной подмены младенца следовало ещё до родов. В некоторых областях России беременные женщины не должны были уходить со двора, а ещё лучше вообще не покидать дом, ибо злые колдуны могли похитить дитя из материнского чрева, подменив ребёнком-уродцем, отродьем ведьмы. На севере Западной Сибири на рубеже XIX-XX веков были записаны рассказы русского населения о «вещице». Слово это напрямую связано с понятием «вещий» и с вещими птицами – воронами и сороками. Вещицей могла стать любая замужняя женщина при помощи нечистой силы. Вещица перевоплощалась в ворону или сороку, вылетала из своего дома через трубу и таким же путём могла проникнуть в чужой дом, поэтому её ещё называли труболёткой. Главное свойство вещицы заключалось в том, что она была способна вынимать телят из коров и младенцев из беременных женщин. Вместо вынутого ребёнка вещища подкидывала в утробу матери кусок хлеба или сырой свинины, и женщина не чувствовала боли и даже «начинала добреть». Если же вещица была зла на женщину, у которой вынула ребёнка, то на его место подкидывала кусок льда или голик (веник из прутьев), отчего женщина мучилась всю жизнь. И коровы, и женщины, у которых вынули плод, уже не могли снова забеременеть, а младенцев вещицы жарили и ели. Чтобы спастись от труболётки, беременные женщины должны были спать в одной постели с мужем или на ночь подпоясываться мужниным поясом. Кроме того, не следовало ложиться спать, не перекрестившись, или без креста, лежать на спине (см. [Голубкова 2008: 290]).

Вера в сорок-оборотней, ворующих детей, и в языческие, по своей сути, средства защиты от них, зафиксирована фольклористами на территориях Северной Сибири и Приобья со смешанным славянским и финно-угорским населением. В Сургутском крае верили, что вещицы попадают в дом, приподнимая передний угол. Появляясь в избе, ведьма может обернуться повивальной бабкой. По поверьям Томской губернии, ведьмы-вещицы проникают в дом через неблагословленные трубы. В Вятской губернии считали, что если на сеннике ночью стрекочет сорока, это ведьма, которая хочет похитить плод у беременной, и выходить к ней опасно. Владимир Даль в одной из своих книг приводит такое поверье, как общерусское.

Вещицы обычно летают парами и способны навредить беременной женщине только в отсутствии мужа. Однако, судя по рассказу, записанному в Восточной Сибири, даже мужу с трудом удаётся изгнать вещиц (вещеек) выстрелами из ружья.

Появляясь в избе, вещицы околдовывают беременную женщину, которая не может пошевелиться: «лежит эдак женщина-то в полночь, пробудилась, хвать – мужа-то уж на следку нет… Смотрит: прилетели две вещицы, глядят на неё, а она на них; хотела реветь, а не ревётся; хотела соскочить, да не встаётся – и шевельнуться не может. Вот вещицы подошли к ней, вынули ребёнка из брюха, одна и говорит: «Положим заместо ребёнка голик!» – а другая: «Краюшку!» – и давай спорить промежду собой. Оно, конечно, ладно, что та переговорила – положить краюшку, а сделайся наоборот?» (см. [Власова 1995: 84-86]).

Если слышался стрёкот сороки, беременной женщине запрещалось выходить на улицу. От сорок и ворон прятали маленьких детей, особенно до крещения. Это правило соблюдали даже в тех регионах, где рассказы о вещицах неизвестны. Считалось, что сорока может «увести»ребёнка, заманить в лес или подменить младенца в люльке, а вместо него подложить полено. «А родители-то не знают. Им так глаза отведут, что им кажется, что ребёнка нянчат. А потом спохватятся, а уже поздно. Ребёночка-то сорока в лес уносит, там его лесные люди воспитывают. Надо ещё, чтобы не утащили, в люльку нож класть или ножницы. Их нечисть боится» (см. [Голубкова 2008: 292]).

В сорок могли превращаться и лешаки, чтобы вылететь из леса, пробраться к людскому жилью и подменить ребёнка. «Ушла женщина из дома, а у ней ребёночка сороки подменили. Ненадолго вышла, за дровами, а ребёнок один дома остался, в люльке. Мальчик маленький