Подменыши. Украденные жизни - Ольга Владимировна Кузьмина

подменышей первым, по всей видимости, затронул Эдмунд Спенсер в поэме «Королева фей» (The Faerie Queene), написанной в 1590 году. Герой поэмы был подменён в детстве:

От королей саксонских ты рождён;

Их не страшил в сраженьях натиск вражий.

Они воздвигли в Англии свой трон

И, окружив себя надёжной стражей,

Не знали, что разорены пропажей:

Тебя плутовка-фея унесла,

Марая колыбель не только кражей,

Но и своим отродьем; нет числа

Подменышам, от них немало в мире зла3.

Герои в «Королеве фей» обманываются, не зная точно, какого они рода – человеческого или нет? Так происходит с Красным рыцарем и Артегалом: оба они были похищены в детстве и унесены в страну фей, а вместо них в человеческих семьях были оставлены подменыши. В поэме часто встречаются фэйри, которые занимаются подменой детей. По отношению к ним поэт применяет выражение «низменное эльфийское отродье» (см. [Халтрин-Халтурина 2020: 91]).

Уильям Шекспир сделал ребёнка-подменыша причиной конфликта между Титанией и Обероном в пьесе «Сон в летнюю ночь» (А Midsummer-Night's Dream), написанной в промежутке между 1594 и 1596 годами:

Наш Оберон разгневан на жену

За то, что у неё живёт в плену

Подменыш, сын индийского царя;

Все в восхищеньи, на него смотря.

А Оберон его хотел бы сам

Взять в свой конвой, чтоб рыскать по лесам.

Царица же не отдаёт дитя,

Играет с ним, венки ему плетя4.

И Спенсер, и Шекспир не сомневались, что их читателям и зрителям прекрасно известно, кто такой подменыш, что лишний раз доказывает: в среде горожан, даже образованных и знатных, были широко распространены поверья о подменённых детях.

В XIX веке данную тему сильно романтизировал Уильям Батлер Йейтс, который представил уход ребёнка в мир фей единственным спасением от жестокостей реального мира:

О дитя, иди скорей

В край озер и камышей

За прекрасной феей вслед —

Ибо в мире столько горя,

Что другой дороги нет5.

Более соответствующее народной традиции стихотворение «Подменыш» написал русский поэт девятнадцатого века Константин Бальмонт. Поэт рассказывает историю несчастной матери, у которой колдунья сманила детей в пруд, оставив вместо них злобного подменыша:

Вон там, в сияньи месячного света,

В той люльке, где качала я детей,

Когда малютками они моими были,

И каждый был игрушкою моей,

Пред тем, как спрятался в могиле

И возрастил плакун-траву,

Лежит подменыш злой, уродливый, нескладный,

Которого я нежитью зову,

Свирепый, колченогий, жадный,

Глазастый, с страшною распухшей головой,

Ненасытимо-плотоядный,

Подменыш злой.

Чуть взглянет он в окно – и лист берёзы вянет.

Шуршит недобрый вихрь желтеющей травой, —

Вдруг схватит дудку он, играть безумно станет,

И молния в овины грянет,

И пляшет всё кругом, как в пляске хоровой,

Несутся камни и поленья,

Подменыш в дудку им дудит,

А люди падают, в их сердце онеменье,

Молчат, бледнеют – страшный вид.

А он глядит, глядит стеклянными глазами,

И ничего не говорит.

Я не пойму, старик ли он,

ребёнок ли. Он тешится над нами.

Молчит и ест. Вдруг тихий стон.

И жутко так раздастся голос хилый:

«Я стар, как древний лес!»

Повеет в воздухе могилой.

И точно встанет кто. Мелькнул, прошел, исчез.

Однажды я на страшное решилась: —

Убить его Жить стало невтерпёж

За что такая мне немилость?

Убрать из жизни эту гнилость

И вот я наточила нож.

А! Как сегодня ночь была, такая,

На небе месяц встал серпом.

Он спал. Я подошла. Он спал,

Но Ведьма злая

Следила в тайности, стояла за углом.

Я не видала. Я над ним стояла:

Я только видела его.

В моей душе горело жало,

Я только видела его.

И жажду тешила немую: —

Вот эту голову, распухшую и злую,

Отрезать, отрубить, чтобы исчез паук,

Притих во мраке гробовом.

«Исчезнешь ты!» И я ударила ножом.

И вдруг —

Не тело предо мной, мякина,

Солома, и в соломе кровь,

Да, в каждом стебле кровь и тина.

И вот я на пруду. Трясина.

И в доме я опять. И вновь

Белеет месяц серповидно.

И я у моего окна.

В углу подменыша мне видно.

Там за окном погост. Погост. И я одна.

В этом стихотворении собраны все основные мотивы из сказок и быличек о подменышах. Показательно, что от Скандинавии до восточно-славянских земель сюжеты подобных историй не сильно отличаются. Английский фольклорист Эдвин Сидни Хартленд заявил в 1890 году: «Имея дело с этими историями, мы всегда должны помнить, что нас интересуют не просто саги о чём-то давно ушедшем, но и ещё живое суеверие» [Hartland 1891: 118]. В 1911 году фольклорист и теософ Уолтер Эванс-Венц, сам искренне веривший в реальность волшебства, опубликовал исследование «Вера в фей в кельтских странах», в которое включил многочисленные рассказы о подменышах. Эта книга с новым вступлением, на полном серьёзе восхваляющим автора за его мужественное принятие «большей реальности за пределами повседневного мира», была переиздана в 1966 году.

Согласно полевым записям фольклористов, в сельских районах Германии в начале XX века многие люди принимали традиционные меры предосторожности против подмены младенцев демоническими силами.

О том же пишет и египетский фольклорист Хасан М. Эль-Шами в 1980 году: «Вера в то, что джинны могут украсть человеческого младенца и поставить на его место своего собственного младенца, широко распространена во многих частях Египта» [Hasan El-Shamy 1980: 179].

Вера, существующая в течение тысячи лет, не умерла даже в век расцвета науки, поскольку традиционное разделение на «свой-чужой»прочно заложено в человеческом сознании. «Подменыш» – не просто чужой ребёнок, он даже не человек. А разделение на «свой-чужой» во все времена означало разделение на «хороший-плохой», «чистый-нечистый», «человеческий-нечеловеческий». Узы крови считались священными, поэтому ребёнок, живущий в семье, но не связанный с домочадцами кровным родством, считался нежеланным. Это правило действовало даже в отношении падчериц и пасынков, что уж говорить о ребёнке, признанном «иным», отродьем нечистой силы, нежитью. Появление в доме подменыша не было исключительно внутренним дело семьи, но затрагивало всех ближайших соседей. В славянской традиции семья, в которой появился подменыш, считалась проклятой, наказанной Богом. Такие семьи не допускались на многие праздники и гуляния, соседи и знакомые старались не общаться с ними, а родственники открещивались от родства (см. [Архипова, Закирова 2014: 167-171]). Неудивительно, что родители, заподозрившие, что их ребёнка подменили, стремились как можно скорее избавиться от подменыша. Но что именно вызывало такие подозрения?

Уродливый обжора

Первым делом рассмотрим внешние особенности подменышей, обстоятельства, создающие условия для подмены, и те