Полдетства. Как сейчас помню… - Олег Михайлович Жаденов

закрытого военного городка особо ничего не вынесешь и домой не дойдешь – Башкирия далеко, Екатеринбург тоже, да и в каком направлении идти без языка и в форме советского солдата. Так что – все настежь и без запоров, репетиция коммунизма. Ну а тут – добрый день – мы, юные мстители, натуралисты и техники. Пока шел солдатский урок, мы всю теорию прослушали, сидя под окнами. И руки чесались самим колесики покрутить, попрактиковаться. Это ничего, что фашистов как бы уже нет. Немцы-то за забором есть, мы самолично слышали их речь. Немецкое телевидение опять же было. «А раз есть немцы, среди них наверняка найдется хоть немного фашистов», – рассуждали мы тогда. Это я все к чему? Да к тому, что, дождавшись, пока солдаты мгновенно испарятся после урока, мы вынесли пару мин из класса и бегом к себе – в поля бескрайние, не освоенные танками и стройбатом…

Городок был большой, часть под полигоном, часть под казармами и постройками, но еще много вокруг простиралось полей с высокой травой, в которой ребенок мог укрыться с головой. Вот туда, в укромные места, мы и сносили награбленные сокровища одним нам ведомыми тропинками. Оказались там и мины. Что делать? Детская мысль не оперирует понятиями «когда-нибудь потом, когда будет подходящий момент». Подходящий момент наступает сразу вслед за получением возможности что-то сделать. Наш опыт жизни в городке и совершенные на дружескую германскую территорию тайные вылазки (лично я туда ходил с ножом, как наши солдаты за тридцать лет до того) выявили наличие железнодорожного транспортного узла в паре километров от городка. Решение не просто напрашивалось само, оно не оставляло нам даже тени выбора – туда, конечно, туда!

Сбившись в группки по двое, попеременно меняясь, мы оперативно и, главное, незаметно покинули территорию гарнизона и прокрались к железке. Это было не быстро, утомительно, но того стоило. Потому что прощать и спускать врагу, даже выдуманному условному противнику, ничего нельзя – это мы впитали с молоком. Огляделись – никого. Немцев рядом не было. Прекрасно! Командир, ждем приказаний! Чего тут ждать, сказано же было на уроке – копать между шпал и туда подкладывать! Да скорее, с минуты на минуту фашистский поезд появится! Есть, командир!

Разгребать слежавшийся грунт ногтями – то еще удовольствие, не говоря уж об эффективности процесса. Палок и уж тем более саперных лопат (саперок) у нас не было (оговорюсь: не было с собой). Но мысль в детской голове – молния! Решение пришло быстро: не получается подкопать, чтобы рвануло под серединой состава, можно же просто мину на рельс положить, и пусть своротит морду вражескому локомотиву, а уж он за собой утянет все остальное. Тоже ведь решение! Главное – действовать надо побыстрее, фашисты уже буквально за углом!

Как же страшно было нам возвращаться… Каждую минуту позади чудилось эхо взрыва. Воображение рисовало искры и пламя, вспыхивающие баки с керосином, фашистский машинист (в форме СС, понятное дело) в загоревшейся на спине форме взлетает в небо с криками «нихт шиссен», раскуроченные рельсы… Ужас и кошмар просто. Красота! И страшно. Ведь это мы всё устроили. А тут еще один умник предположил: а вдруг, мол, там случайно санитарный поезд в это время пройдет? Или вообще наш, русский – ездят же поезда в Москву, вдруг на нем подкрепление привезти должны, а? Мы на него зашикали, конечно, потому что наши русские поезда в Берлин приходят, а здесь уже только фашистские могут быть. Но до конца были не уверены, и осадок остался.

Обедал я дома, тоже втягивая голову в плечи. Один раз показалось, что услышал громкий «бляммм». Чуть не поперхнулся. А что, если папу накажут? Он же сегодня на дежурстве как раз. Вот черт! Что ж я не подумал-то! Если бы в его дежурство в соседней Германии поезд «подзорвали» (так мы говорили тогда, обращаясь с русским языком настолько вольно, насколько позволял возраст), то когда начнут разбирать – поймут, что русской миной. Миной! О боже! Ведь сразу сообразят, откуда она. Из нашего городка – из класса же мины пропали! Когда там следующий урок? Точно не сегодня, значит, есть еще время. Надо как можно быстрее вернуть все на место! Только бы поезд теперь не проехал!

Наскоро проглотив суп, я ринулся собирать своих бойцов – надо срочно заметать следы операции. Из моего партизанского отряда удалось найти всего одного свободного добровольца (остальные, возможно, были уже под следствием или под домашним арестом). Опять пробрались в Германию, прокрались к железной дороге, а там… А там все плохо. На откосе лежала разрубленная пополам мина. Из искореженной по краям металлической коробки во все стороны торчала бумага и крашеный картон. Все так некрасиво и бездарно. Нигде следов огня и воронки от взрыва. Не сработало устройство, поезд просто раздробил его. И хотя разочарование присутствовало, я лично был рад, что поезд уцелел. Значит, и с папой все в порядке будет. Теперь если в сводках не вспомнят о пропаже из класса муляжей противотанковых мин, то и обойдется. Точно обойдется, ведь папа сменится сегодня вечером, а раньше завтрашнего дня занятий в том классе уже не будет. Значит, самого дорогого (вместе с мамой, конечно) человека на земле я все-таки спас. Хорошо.

Возвращаясь назад, мы решили не расстраивать других ребят тем, что мина оказалась бракованная (вариант, что она не настоящая, нами не рассматривался) и поезд не «подзорвался». Рассказали им все – как должно было быть «по-правильному»: огромная воронка, локомотив съехал под откос, все вокруг оцеплено, ищут партизан. В общем, рекомендуем некоторое время в том направлении не гулять, а то поймают, будут пытать. Оно нам надо? Ребята поверили, а потом и мы сами уверились в том, что взорвали немецкий поезд. На эту станцию я вообще больше никогда не ходил.

Да, это были святые времена, когда от макета мины мы ожидали эффекта настоящей! Хотя если вдуматься, то и теперь разное надувательство мы нередко воспринимаем как нечто значимое и настоящее… Значит, ничего не изменилось?

Крылатые качели

Мы гуляли целыми днями, от пробуждения до глубоких сумерек, когда по всему поселку начинали раздаваться крики мамаш: «Коля, домой!» «Саша, быстро домой!» «Сергей, последний раз говорю!» И в ответ: «Ну щас», «ну еще пять минут», «идууу». Целый день на свежем воздухе, без каких-либо дополнительных занятий и подготовок к школе. Период от четырех с половиной лет до семи – одна сплошная улица, царапины, грязная одежда, открытия. И дни, непохожие один на другой: каждый был уникален и прекрасен! Про любой можно было бы писать главу, но, увы, сейчас у меня в памяти сохранились сущие крупицы, единицы фактов. Кстати, некоторые воспоминания и сейчас вызывают содрогание.

Помните, я упоминал детскую площадку? Ее и правда делали наши солдаты, бесплатные рабы на два года. Делали, как представляли себе эту задачу, исходя из опыта, вкуса, подручных материалов. И вот как выглядели сделанные ими качели. Это была железная станина внушительной высоты, чтобы детишкам можно было раскачаться как следует, видимо. К поперечной перекладине намертво крепились железные трубы (чтобы люлька не отлетела), и на них держалась сама люлька – металлическое кресло с подлокотниками и спинкой, сваренное с помощью автогена из прямых листов металла. Конструкция тяжелая, вся из острых углов. Мы редко залезали в это чудо инженерной мысли: раскачать такую махину сидя, без помощи взрослых было сложно. Поэтому качались исключительно стоя ногами на спинке – только тогда металлический монстр начинал колебаться, сначала медленно, но постепенно разгоняясь примерно до второй космической скорости. И вот тогда-то и возникало это чувство полета, когда внутри все сначала падает куда-то вниз живота, а потом взвивается, вспенивая мозг – уууух! В общем, крылатые качели получались что надо. Но спинка, покрытая несколькими слоями масляной краски, вся в подтеках, была скользковата, устоять на ней было сложно,