Полдетства. Как сейчас помню… - Олег Михайлович Жаденов

особенно когда люлька с максимальной скоростью приближалась к земле (и тем более если накануне прошел дождь).

В общем, первым сорвался тот самый Сережа, у которого была коллекция патронов. Вы, наверное, ожидали огнестрельной или иной взрывоопасной трагедии, но беда случилась не там, а на качелях.

Сережа соскользнул со спинки, и самым углом качельной люльки его сильно ударило по голове. Как я догадываюсь теперь, ему проломило орбиту глаза. Зарастало непросто, гноилось, было несколько операций, постоянно возили в госпиталь в другой городок, более крупный. Может, даже в Берлин. Его отец, грубоватый и малообразованный прапорщик откуда-то из украинской глубинки, плакал прямо на улице, не стесняясь ни людей, ни начальства, ни Бога, не мог успокоиться. Потом они все исчезли. Ходили слухи, что уехали оперировать сына в Россию. Дай Бог, чтобы наши справились и все в итоге закончилось хорошо. Тогда нам никто не сказал, а теперь я могу только догадываться и надеяться. Кстати, мы потом переехали в их квартиру. До этого у нас была однушка, но когда Сережа с родителями исчез из городка, нам дали их квартиру – вот такое стечение обстоятельств. И я жил в его комнате, правда уже без его пулек. Куда они все делись, я тоже не знаю.

Страшный был случай, который, однако, никого ничему не научил. Через несколько дней мы продолжали разгонять тяжеленную люльку, стоя на спинке. Иногда в ней при этом сидели наши младшие братья и сестры или кто-то из соседских малышей.

Я сорвался, когда катал какую-то девчонку. Наверняка она была самой красивой в городке, и, проживи мы там долго, все могло бы закончиться юношеской любовью и даже свадьбой, но сегодня я даже лица ее не могу вспомнить. Она осталась в памяти безымянной тенью, которая существует только в связи с тем случаем.

И мне до сих пор страшно об этом вспоминать. Очередное замедленное кино и ужас моей жизни. Начиналось все прекрасно: качели «летят, летят, летят», она смеется, я горд, стою над ней высоко на спинке кресла, на нас смотрят и ждут своей очереди, но мы только начали качаться и ждать им еще долго.

И тут ноги соскальзывают, руки отрываются от труб, я неуправляемо начинаю падать. Кажется, что все вокруг замедляется, а мысли, наоборот, несутся вихрем. Люлька уходит вперед и немного вверх. Мои ноги уже ниже сиденья, но далеко от земли. Я падаю, качели доходят до дальней точки, замирают и начинают возвращаться. Несутся точно на меня. Сваренный металлический уголок, даже рашпилем не прошлись, просто прикрыли краской. Левый угол потерт (ногами или от того самого удара о голову Сережи?). Платформа приближается. Девочка даже не поняла, что меня уже нет «на борту», и продолжает радостно смеяться. Ноги коснулись земли. Люлька совсем близко, разогналась уже прилично. Не успеваю закрыться руками. Сантиметры. Сейчас…

Видели, как прыгуны с шестом извиваются около перекладины? Обтекают ее телом, как сигаретный дым – препятствие. Так вот, у меня в тот день ничего подобного не было. Вместо этого я, замороженный и негибкий, повалился под качели, и они пролетели в миллиметрах от моего лица, – только ветром обдало ледяным, близко и безумно страшно. Я ударился головой о землю. И остался так лежать, неподвижный. Потому что качели опять развернулись и полетели с другой стороны, уже надо мной, уже безопасно, но ума хватило не вставать. А потом я аккуратно отполз в сторону. И ушел с площадки. Пустой, чудом оставшийся невредимым, живым. Накатался. Но другие даже не заметили ничего страшного, мое место сразу кто-то занял и даже, возможно, продолжил качать ту самую девчонку, которая не стала моей Прекрасной Дамой. Но пусть стала ею для кого-то другого, буду верить в это.

А с качелей и после продолжали падать, просто люлькой на моей памяти больше никого не задело. А тому несчастному Сереже, может, даже вшили металлическую пластину в голову. Сильно тогда ему досталось.

Чистая репутация

Однажды я что-то убедительное наврал взрослым мальчикам. Взрослым – это на пару лет старше меня. Рассказал им, что видел нечто необычное и ценное где-то неподалеку и оно все еще там лежит. Репутацию зарабатывал. Но случилось так, что выдуманное оказалось им очень нужно, и они (высоченные такие, накачанные шестилетки – страшно!) подступили ко мне со всех сторон – веди. И я повел.

Повел я всех уверенно, хотя, куда вести, понятия не имел. Но признаться, что все придумал, значит стать посмешищем, да еще в глазах уважаемых старших товарищей. Не говоря уже о том, что можно и схлопотать кулаком за излишнюю фантазию. Иду я, насвистываю неумело, беззвучно, притворяюсь знающим верный путь, а за мной толпа взрослых парней, и всю дорогу не очень-то они мне верят, издеваются, подкалывают. Но я держу лицо.

Вышли из городка на немецкую территорию, растянулись в шеренгу, сзади шуточки поутихли – идем. Через поле в сторону озера, в горку поднимается дорога – сопим. Потом, наоборот, с горы, в овраг. И вот в каком-то месте оказалось нужным перепрыгнуть через черную влажную полоску земли. Разбежался я первым, как командир отряда, и, хотя не очень она была широкая, до другого берега, как и герой Гражданской войны Чапай, не дотянул. Плюхнулся! Брызги во все стороны (мама дома убьет за грязные ноги!). Но это было только начало. Дна подо мною не оказалось, и я в секунду погрузился по самую грудь в густую черную грязь. И застрял, завяз там. Неожиданно и страшно. Вокруг смеются, аж за животы держатся. Но мне-то совсем не смешно – я тону! Эй, меня засасывает! Я пытаюсь дотянуться рукой до твердой земли, но травинки, за которые я цепляюсь, рвутся, конечно же. Страшно! Дна все нет и нет, засасывает все глубже и глубже! А эти ржут еще сильнее – я руками шарю, хлопаю, от этого грязь летит во все стороны, уже и лицо все в черных кляксах. Мне в тот момент не до красоты было – выбраться бы! На счастье, одному из спутников моих то ли жаль меня стало, то ли сообразил наконец, что я на самом деле в болоте тону, но он помог мне вылезти. Тянул наверняка не один, потому что завяз я глубоко и сильно. Но – вытащили репку.

Хорошее в этом было то, что я не ударил в грязь лицом перед парнями (только в буквальном смысле грязью перемазался). Это внезапное «почти утопление» стало спасительным для моей репутации: никто больше не требовал от меня вести дальше и что-то показывать, мы отправились в обратный путь. Но о чести своей я в тот момент не думал. Я шел почти по шею измазанный грязью, осмеянный, да еще в одной сандалии: вторую засосало болотце в качестве отступного за недополучение человеческой жертвы (тьфу-тьфу-тьфу!). Все произошло стремительно и быстро – соврал, повел, провалился, возвращаюсь. Преступление и наказание. Надо было мне этот урок запомнить покрепче, не раз бы помогло в жизни. Но тогда я не понял, к чему все это. И думал только о том, что драгоценный «сандалет» безвозвратно потерян, одежда испачкана и все это сейчас придется показать и объяснить маме. А как это объяснишь, когда и самому непонятно – зачем и как это все произошло.

В общем, если коротко, то когда меня увидела мама… Ну вы, думаю, и сами догадываетесь.

Лед и пламя

Так получилось, что мальчики нашего возраста, живущие в городке, сгруппировались вокруг двух активных сорванцов. И по стечению обстоятельств фамилии обоих начинались на красивую букву Ж. Жаров и Жаденов. Это не были противоборствующие кланы, стремящиеся уничтожить друг друга и подмять под себя весь военный городок. Не было драк, поножовщины, стенки на стенку – ничего подобного. Просто кому-то больше нравились игры, маршруты и придумки Жарова, а кому-то – второго на Ж, Жаденова. И кстати, они дружили.

Неуемная энергия обоих ребят сотрясала военный городок постоянно. Причем так получалось, что, не сговариваясь, ребята «давали жарова»