Хулиганка и бунтарь (СИ) - Килеева Виктория

Когда из телефона полилась долгожданная мелодия, Люся задрожала.

— А, это ты, Кать…

— Как настроение?

— Декаданс.

— Чё, не пришёл твой мозгоклюй?

— А по моему голосу разве не слышно?

— Начнём с того, что твой модулированный лепет в принципе не поддаётся адекватной оценке…

Люся заныла в трубку.

— Люська, держись! — сурово сказала Катя.

— Не могу.

— Лысюк, веселей, не кисни капустой! Если ты не посмеёшься над жизнью, жизнь посмеётся над тобой!

[9] Прозвище критика Виссариона Григорьевича Белинского.

[10] Рассказ Александра Бестужева-Марлинского «Выстрел на бивуаке».

-3-

Близилась пора нечеловеческого стресса. Пары закончились, остались только консультации, где бедных студентов заблаговременно стращали государственными экзаменами, не позволяя наслаждаться расцветшей весной. Больше всех запугивала Мессалина Люциферовна — в этом деле она была непререкаемым асом.

«Мессалина достала, чуёба задолбала, — в спешке написала Катя. — Рванём сегодня в “Мандаринку”?»

Звонким весенним вечером уставшие от «чуёбы» Люся и Катя отправились в клуб «Заводной апельсин», больше известный в народе, как «Потешная мандаринка».

— Как конференция с ряками? — равнодушно спросила Люся, когда они уселись за столик.

— Ужасно познавательно. Были французы, швейцарцы, бельгийцы и прочие «иносранцы». Познакомилась с одним молодым лингвистом из Бордо. Красноречие его я, конечно, мало оценила — просто не всё поняла… А что твой фраер?

— Глухо. Трубку не берёт, на молнии не отвечает — сгинул.

— И слава богу. Оказал тебе громадную услугу. Значит, теперь путь к новой любви расчищен от сомнений прежней.

— Нет, Кать. Люди делятся на две категории: одним легче заменить старую любовь новой, другим — проще вернуть старую. Мне — проще вернуть Дениса.

— И зачем ты его только терпишь?

— Множественный оргазм…

— Что?

— …Был у меня только с ним.

Ошеломлённая Катя растерялась. Но ненадолго.

— Ну да. Аргумент, конечно, весомый. Наверное… Просто мне в этой жизни всё достаётся с трудом, и оргазм в том числе…

— Катька, это непередаваемо.

— Верю, — с завистью перебила та, — но это же не причина, чтобы терпеть его издевательства!

— Так я ж Дениса не только за это люблю.

— А ты представь его самые отвратительные недостатки (можешь их даже гиперболизировать), а потом спроси себя: «И это ты, дура, любишь?!»

— Представила, — кивнула Люся. — И всё равно люблю. Слишком я к нему прикипела.

— Привет палате номер шесть! Есть любовь-страсть, есть любовь-жалость, а у тебя любовь-болезнь, и от этой больной любви тебе надо бежать.

— Просто когда я думаю о Денисе, я представляю его абстрактно, эфемерно — в виде его рук, объятий, голоса, просто его присутствия, но только не в виде живого человека, полного недостатков.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Вот! Ты любишь не его, а свою любовь в его лице.

— Вряд ли. С другими у меня такого не было.

— Хочешь сказать, что в твоей чехарде парней Денис самый особенный?

— Он самый лучший.

Катя вздохнула с презрительной жалостью.

— Вот она, женская, бабская… бабья натура!

— Ты так говоришь, будто тебя эти чувства никогда не касались.

— Я каждый день слышу, что говорят о девушках мой брат и его друзья. Так что от сердечных глупостей у меня давно стоит прививка.

— Везёт.

— Просто ты неистовый романтик, а я одеревеневший реалист.

— И все мы дуры…

— Э не-ет! Не надо приписывать мне свои достоинства.

Люся приникла к бокалу.

— Катька, я хочу любви.

— Защитишь диплом — и хоть в загул иди.

— Не хочу в загул, хочу Дениса.

Катя раздражённо цокнула языком.

— Всё у тебя, Лысюк, не как у людей! Ты даже… пьёшь неправильно.

— Почему это?

— Потому что пить медленно и маленькими глоточками вредно. Можно заработать рак ротовой полости.

— Извините, что не умею пить залпом, как некоторые алкоголички, — парировала Люся. — Грустно всё это.

— Просто сейчас период такой — переходный. Скоро диплом, и прощай… Вот ты что после учёбы делать будешь?

— Понятия не имею, — честно ответила Люся. — Даже страшно, что там за кормой. Школа, институт — это что-то временно-стабильное, как корабль. А жизнь — это море, неизвестное, бесконечное. Как там будет и что? Люди — полипы: им обязательно нужно за что-то цепляться.

— Люсенька, здравствуйте, вы любите театр?

— Ну люблю.

— А Евгения Шварца?

— Ну обожаю.

— Значит, я не ошибся, когда взял на завтра два билета на интерпретацию Шварцовской «Тени»…

— Ой, нет, извините, у меня через три дня госы.

— Но спектакль идёт всего два часа…

— Да у меня каждая минута на счету, до свидания!

Люся закрыла дверь и возвратилась в комнату.

— Кто это был? — спросила Катя, сидя на полу и обложив себя веером тетрадей.

— Робкий Робот из пятнадцатой.

— А имя у него есть?

Люся пожала плечами.

— Не знаю. Есть, наверное.

— И как, забавно это — жить со своим воздыхателем на одной лестничной площадке?

— Скорее, неудобно. А как там твой «французик из Бордо»?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Уехал, обещал писать. Только толку с этого? Всё равно половину слов не понимаю.

Люся опустилась на пол.