Хулиганка и бунтарь (СИ) - Килеева Виктория

— Это если в сантиметрах, — грустно уточнила Люся.

Лифчик с перетянутыми сзади бретельками имелся только четвёртого размера.

— Даже не думай! — замахала руками Маша. — Ты в нём будешь, как карандаш в стакане.

— Это несправедливо! — вспылила Люся.

— Что именно?

— Что тебе от моей бабушки достался бюст, а мне — только плохое зрение!

Прежде чем Люся успела расстроиться, продавщица сунула ей накладные чашечки телесного цвета:

— Вообще никаких бретелек не нужно, всё держится на специальном клею.

Люся померила и пришла в восторг:

— Машка, у меня появилась грудь!

— Берём.

Люся ни за что не хотела расставаться с новой грудью и снимать её категорически отказывалась.

Она выплыла из магазина, сияя улыбкой. Ощущение приятной наполненности в районе декольте вселяло в неё небывалую, неизвестную прежде уверенность. Она выпрямилась и пошла совсем другой походкой, дразняще-манящей, почти соблазнительной, чувствуя себя желанной всеми проходящими мимо мужчинами.

Девушки сели в автобус. Гордо выпятив грудь, Люся оглядывалась по сторонам — ей казалось, что все смотрят на неё.

К середине пути летний зной стал почти невыносим. Люся обмахивалась журналом, умирая от жажды. Да ещё и с чашечками творилось что-то незапланированное…

— Маш. — Люся взволнованно нагнулась к тётке. — У меня там всё вспотело.

— Терпи.

Минуту спустя ситуация обострилась.

— Ма-аш! — тревожно зашептала Люся. — Она уже на животе!

— Кто?

— Грудь!

— Как?!

— Она отклеилась! Из-за жары!

— Не может быть! Ну ладно, сними одну.

— Не могу — они же вместе скреплены!

— Погодь… — Маша торопливо расстегнула сумку. — Всё. Сымай её скорей!

Одна Люсина рука скользнула под майку, чтобы стянуть мокрые чашечки и запихнуть их в сумку, а другая — поправила опавшее декольте. Маша резко дёрнула молнию.

— Фу-ух… — выдохнула Люся. — Сразу так свободно стало.

Она встретилась взглядом с мальчиком лет десяти, стоявшим неподалёку, — бедняга смотрел на неё расширенными от ужаса глазами. Он выглядел так, словно от страшного открытия у него поменялось мировоззрение.

Маша тоже его заметила и с сочувствием пробормотала:

— Вот так и приобретаются детские психотравмы. Это я тебе как психолог говорю.

По пути домой девушки встретили Робкого Робота. Тот не спускал глаз с новой Люсиной майки.

— О, Люсенька, вы не носите бюстгальтер?

— Она не носит грудь, — встряла Маша.

— Зачем ты это сказала?! — зашипела Люся, когда они распрощались с оторопевшим Роботом.

— Ты же сама хотела от него избавиться. Теперь он десять раз подумает, прежде чем звать тебя на свидание.

— Два позора за один день, — сокрушалась Люся.

— Успокойся, твой лимит уже исчерпан.

[11] Маркиз Донасьен де Сад – французский писатель и философ, давший миру понятие «садизм». Леопольд фон Захер-Мазох – австрийский писатель, давший миру понятие «мазохизм».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

[12] Лингвистический закон, названный в честь американского лингвиста немецкого происхождения Джорджа Кинсли Ципфа и французского лингвиста Пьера Гиро.

[13] Василий Кириллович Тредиаковский — русский поэт XVIII века, реформатор стихотворного языка.

[14] Конец стихотворения Владимира Маяковского «Лиличка!»

[15] Какой кошмар (фр.)

-4-

Вечером Люся заплела себе десять косичек. Наутро распустила — волосы стали пышными и кудрявыми. Было красиво. Около часа. К тому времени, как она приехала на работу, всю красоту буквально ветром сдуло — остались только пушащиеся космы.

Метаморфозы с причёской существенно сказались на Люсином настроении, и больше она не была ни мила, ни приветлива.

— Людмила. Доброе утро…

Абонент, не очень хорошо понимающий русский язык, никак не мог дозвониться до своего друга Нурика.

— Какой автоинформатор вы слышите? — спросила Люся.

— Авто… что?

— Подождите. — Она сделала тестовый вызов. — Всё ясно. Абонент просто находится вне зоны действия сети.

— Зона?! Нурик на зоне?! — заволновался абонент. — Девушка, милый, может, ему передать что-то надо? Вы скажите адрес, куда его посадили, я поеду!

— Людмила. Здравствуйте.

— Вообще-то я Полина…

— Людмила — это я, — вздохнула Люся.

— А-а… Заблокируйте, пожалуйста, мою сим-карту.

— Произошла утеря?

— Ну как бы да… Её ребёнок съел.

— Людмила. Здравствуйте.

— Ой, а как вы узнали моё имя?

— Людмила — это я, — с привычным вздохом отвечала Люся.

— А-а… Извините, а могу я восстановить сим-карту?

— Что произошло? Вы не пользовались ею более девяноста дней?

— Можно и так сказать. Я её в колодце утопила.

Иногда звонили сумасшедшие:

— Я есть царь, и сейчас вы послушаете мои стихи…

— Операторы не обязаны внимать творчеству абонентов, — торопливо ответила Люся.

— Нет, вы послушайте, ибо я царь, а вы будете уволены.

— У вас есть вопросы по работе сотовой компании?

— Оставив жизни плен, я вознесусь к богам…

— Спасибо за ваш звонок, всего доброго… — безжалостно отбила Люся и написала в обращении: «Абонент навязывал свою поэзию и царское происхождение».

Временами приходилось отписываться так: «Абонент был отключён, т.к. пытался прочитать заговор на крах компании» или «Абонент был отклонён, т.к. грозился убить оператора».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Иногда Люся совершенно терялась с вопросом «Что хотел сказать абонент?» и обращалась к более опытным коллегам.