Как путешествовать с коровой - Ким Тоён

на уютный гроб, не может вмиг превратиться в тюрьму. Я с трудом прошел в коровью голову, где недавно стояла моя сбежавшая спутница, и сказал корове в ухо:

– Эй! Хватит! Выпусти меня.

– Ты узнал, что есть на море?

Я не видел ее морды, только слышал голос.

– Не знаю. Я уже все сказал. Извини. Я не хотел смеяться над тобой из-за того, что ты ни разу не видела море. Вот что я тебе скажу… Мне кажется, ты принимаешь мои слова слишком близко к сердцу. Ты же знаешь, что я всегда говорю таким тоном. Впредь я буду внимательнее. Тут так тесно, я с ума схожу. Выпусти меня.

– Тебя ничего не смущало, когда ты занимался внутри меня любовью.

– Люди вообще такие существа, любовь нужна нам, как воздух.

– Это меня вообще не интересует. Я просто хочу узнать, что там, на море. Если скажешь, то я тебя выпущу.

– Что есть на море? Там ничего нет!

Корова шла, не останавливаясь. Я изо всех сил пытался вырваться, однако не мог даже пошевелиться – меня словно поглотило болото. Через некоторое время мне и самому стало интересно, что может быть на море. Я бывал на море несколько десятков раз, но ничего о нем не знал… Я винил себя: мало того, что я не продал эту скотину, так еще и умудрился оказаться запертым в ее теле… В эту секунду до меня донесся звук волн, словно отвечавший на мой горестный вздох. Проникающий сквозь коровью кожу, он был похож на барабанную дробь. Меня охватило зловещее предчувствие, и я поднялся на место, где находилось ухо коровы.

– Эй, что ты сейчас делаешь? Где мы?

– Добрались до моря… Как ты и говорил, здесь ничего нет… Поэтому я захожу в воду.

– Спятила?! Ты же не умеешь плавать! Хочешь зайти в воду – вперед, но без меня! Я туда не хочу!

Я кричал, что было мочи, но без толку – крик мой утопал в соленой морской воде, которую глотала корова. Это я во всем виноват – отправился в путешествие с сумасшедшей коровой-философом. Нет, неприятности начались тогда, когда я направился в поминальный зал, чтобы встретиться с той женщиной. Находясь внутри коровы, которая погружалась в море, я потихоньку терял сознание. Долгое и протяжное мычание доносилось до меня шумом в ушах. Корова поглотила меня, а море поглотило ее. Кажется, я тоже что-то поглотил, вот только никак не мог понять, что…

7

Я уехал из поминального зала, оставив позади клубящийся из трубы черный дым. Окруженный низкими горами крематорий почему-то навевал на меня уныние. Казалось – возможно, из-за плохой погоды, – что дым не поднимается к небу, а напротив, опускается, словно вулканический пепел. Когда я остановил грузовик на вершине невысокой сопки и оглянулся, то во дворе крематория увидел ту женщину. Держа урну, она осматривалась по сторонам, словно кого-то искала. Я вздохнул – глубоко, как если бы толкал тяжелую телегу, – и спрятал грузовик за перевалом.

Зазвонил телефон, и мне показалось, будто это ее душа поет в поисках меня. Я не ответил и сделал погромче радио. Ее песня не прекращалась. Замолчала на мгновение, а потом заиграла снова. Возможно, она не столько поет, сколько слушает песню на гудке моего звонка. Словами эта песня напоминала песню «Милый, не переплывай эту реку[5]», она была довольно старой и называлась «Пятосот миль». Исполняла ее группа Peter, Paul & Mary.

Да уж, давненько это было… В те времена мы называли себя Питером, Полом и Мэри и воображали, что это мы поем. Потом Питер ушел в армию, его возлюбленная Мэри и друг Пол ездили к нему в военную часть города Инчже провинции Канвондо. За время этих поездок Пол все больше и больше влюблялся в Мэри. А Мэри все больше и больше уставала от отношений на расстоянии. Питер чувствовал то же. В конце концов Пол и Мэри полюбили друг в друга и перестали навещать Питера. Питер долго не возвращался из армии, он был на горе Хяннобон на севере города Инчже. Лежа в постели, двое любовников с тяжелым сердцем слушали эту песню, читали письма от Питера и надеялись, что он никогда не вернется…

Я не отвечал на звонки, поэтому она отправила мне смс. Я остановил грузовик на обочине дороги, слева от которой находилось море. Корова в кузове протяжно замычала.

«Пол, возьми меня с собой…»

Не ответив, я продолжил путь. Мне было все равно, что я отдаляюсь от нее на сто, двести, триста, четыреста, пятьсот миль… Корова не переставала мычать. Казалось, я везу с собой печальный плач двух женщин. Мне захотелось прямо на этом грузовике слететь с утеса и погрузиться глубоко-глубоко в море, где этот плач меня не достанет. Я вдруг подумал, что та женщина меня пугает, и начал оглядываться, почти не обращая внимания на раскинувшуюся впереди извилистую дорогу. Мне казалось, что та женщина вот-вот помчится за мной вдогонку с урной наперевес.

«Питер завещал мне быть с тобой после его смерти».

Я остановил грузовик на утесе. Там я смотрел на бьющиеся внизу волны и курил. Надо бы заглянуть к корове, которая никак не перестанет мычать, но ничего не хочется делать. Казалось, я стою на утесе, держа на своих плечах плач двух женщин: у одной грузное, как гора, тело, а у другой – горькая судьба. Внезапно на меня обрушилась такая усталость, будто я покинул дом несколько лет назад. Даже прекрасные цветы, украшающие утес, не могли меня утешить.

«Кажется, будто Земля постепенно пустеет, и я остаюсь одна. Умоляю, возьми меня с собой, Пол».

У коровы из носа пошла кровь. Кровь была и в слюнях, что без конца текли изо рта. Я будто прочувствовал смысл последнего сообщения, будто в одночасье осиротел и оказался один в этом мире. Я осмотрел глаза коровы, понюхал ее испражнения, но ничего не понял – ведь я не ветеринар, который может вылечить больное животное. Поэтому я прямо спросил корову: что у тебя болит? Но она ничего не отвечала. Только мычала, глядя на меня своими большими глазами.

«Душа болит. Невыносимо».

Та женщина упорно продолжала строчить смс. Я стер ее сообщения, отошел туда, где не слышно мычания коровы, и позвонил домой. Отец тут же взял трубку, словно ждал звонка. Я колебался, пока мы обменивались дежурными вопросами о том, как друг у друга дела. Я попросил маму к телефону, но ее