Дождь на реке. Избранные стихотворения и миниатюры - Джим Додж

На самом деде последние слова Малыша Билли

Перевод Максима Немцова

Малыш Билли, не вечнотебе прятаться в себе.Прекрасныйшизанутый убивец,шлепал человека намертво, если тот не так на него посмотрел,даже пару женщин прикончил, баяли,хладно-шизануто-кровно,словно плоская горящая траектория пулимогла что-то выправить.

Шериф Пэт Гэрретт пристрелил Биллина темном крыльце окраинной хижины,куда Билли с ножом в рукевышел отрезать себе стейкаот висящей оленьей туши,а дама на ту ночьспала внутри.

Гэрретт выкрикнул его имя перед тем, как нажать на спуск:«Билли», —тихонько окликнул его.

В книге, которую об этом написал,Гэрретт утверждал, что последними словами Билли               были: «¿Quien es?»(«Кто тут?»),хотя собутыльникам наедине рассказывал,что на самом деле последними словами Малыша Биллибыли: «Ай, блядь!» —но шерифу не хотелось оскорблятькультурных читателей.

«Билли».Тихонько окликнул из темноты и тут же пристрелил.Нож лязгнул на досках крыльца.Тяжелая тусклая масса оленьего мясапокачивалась в прохладной ночи.Женщина внутри завопила.

Движущаяся часть передвиженья

Перевод Максима Немцова

Последний бродяга высоких равнинпускает галопом свою пегую лошадку по нивам Монтаны,в его примятом кильватере покачивается             рябь ударной волны.Солнце жарит магнием;луна — что ком вара.От каждого движения в его передвиженьеболит разбитая скулаи сломанная рука, которую он прижимает к груди.Избитый рукоятью револьвера, весь истоптанный психованным Шерифом Шайеннаи его Умопомраченными Уполномоченными,бродяга в задумчивости бредет так            к западу-северо-западу,где по его примерным прикидкам должна быть Мизула,раздумывая, не пора ли осесть и жениться,может, и деток завести.Пока же он просто рад,что выбрался из Вайоминга живым,и что его пункт назначения неподвижен.

А давай

Перевод Шаши Мартыновой

Джейсону Стокли Доджу

День напролет, нещадно,Джейсон, только шесть исполнилось,завлекает меня в игру:А давай я буду Жан-Люк Пикар,Командир звездолета «Энтерпрайз»,а ты — Кью,ну, который хитрый и все знаети вроде как выскочил из черной дыры,банда кардассианцев и, может, каких других          космических чудищнас поймали в луч притяженияи тащат в гамма-преобразователь,который забирает у нас энергию —ох, у нас защита упала до 60 %! —а это, скажу я тебе,у нас прям беда,так, может, давай теперь уже — всего разок! —переведем наши фазеры в режим «УБИТЬ»?

Или давайя буду Рин Тин Тин,и бегу по лесуа ты давайбудешь злодей,настоящий гнусный преступник,и прячешься вон за той елкой,и стреляешь в Ринти, когда он бежит мимо,и Ринти катится, катится с холма, как мертвый,и лежит такой,очень-преочень-преочень тихо,но на самом дедеты промазал,Ринти прикидывается, он тебя надурил,и когда ты подходишь,Ринти набрасывается: «Ррраф-раф-рррраф!» —и ты пробуешь его застрелить,но Ринти вцепляется тебе в руку,и ты стреляешь в себя и еще вроде как стоишь на ногах,пока не падаешь совсем-пресовсем мертвый.А давай?

Или давайты такой гуляешь, ля-ля-ля,и вдруг видишь: два динозавриказапутались в баскетбольной сетке,и ты набираешь 911,а я — спасатель 911,высылаю пожарную машину с лестницей, за рулем —          Пожарник Боб и его собака Вождь на заднем сиденье,а еще я высылаю «скорую помощь»,и, наверно, надо прислать еще пожарную машину,и Пожарник Боб спасает динозаврикови мчится с ними в больницу, с сиреной —а давай, ты будешь врач,но ты никогда раньше не делал операции           детенышам динозавров,а я тебе показываю, как надо,и лечу им позвоночники и сердечки,и они выздоравливают; и все у них будет хорошо…

Покуда я чуть не ору:ПОГОДИ! СТОЙ!А давайя буду Лотарио Великолепный,алхимик и чародей,и умею так мощно настроить необузданное          воображение,что могу сгустить всех женщин, которых я любил,в одну?А давай я могу представить ее с такой пылкой ясностью,что она совсем настоящая, вот она, рядом,          прямо сейчас,а давай, будтоты — просто ребенок, и крепко заснул,и снится тебе звездолет «Энтерпрайз»,что летит все глубже в самые глубины вселеннойк никому не ведомым невообразимым приключениями мгновениям жизненного озарения —и так крепко спишь, что даже выстрел          из клингонского лазера не сможет тебя разбудить —а она улыбается и шепчет:«Мы одни, любимый,а давай?»

Необходимые ангелы

Перевод Шаши Мартыновой

Когда мне было семь,Я шептал в пряжку ремня —Секретную рацию:«Звездолет Дракон-4 вызывает Базу,Звездолет Дракон-4 вызывает Базу…»И помню свой шквал восторга,Когда голос на другом концеОтветил мне зычно и внятно:«Есть контакт, капитан Джимми, есть контакт…»

«Вернитесь на Базу, капитан Джимми.Как слышите?Вы уходите с радаров.Вернитесь, капитан Джимми!Вернитесь на Базу!Ох, капитан Джимми,Ну вы и бестолочь».

Молитвенные кости

Перевод Шаши Мартыновой

Кость — всего лишь звук, который получается в горле,форма дыхания, слово,покуда не потрогаешьгладкую махину черепа дикого кабанаили не покачаешь пеликаньюпочти невесомую кость крылана ладони.

Кровь и корни,что привязывают нас к месту, —это все романтика,великая абстракция,пока не вынешь у оленя дрожащее сердцеи не зажаришь его на завтрак.Пока не соберешь лисичекили не пожуешь молодой моркови,прореживая грядки.Мы убиваем, чтобы напитатьсясветом, высвобожденным смертью,и знаем лишь, что в нас входитчерез эти призрачные мембраны,какие зовем нашими телами, — вихриветра, дождя, соли и света.

Мой ум был лишь представленьем самого себя,пока не нашел я череп нашего мула, Рыжего,у обернутого в папоротники родникав зарослях камнеплодника,где Рыжий упал или прилег умеретьпочти два года назад.Неостановимый бег родниковой водыобнажил его череп до ослепительной белизны,поразительной среди всей этой зелени,прозрачная вода бурлит в мозговой полости,выплескиваясь из ноздрей и глазниц.

За извилистым протоком ниже по оврагуродниковые воды соединяются с Уитфилдом,                    рукавом Гуалалы,а потом — с главным руслом в конце грядыи наконец впадают в Тихий океан.

Пускай пройдут тысячелетия дождей,                    пока изотрутся наши кости,века неспешного, упоительного освобожденья.

Волшебство и красота

Перевод Шаши Мартыновой

Человеку удавалось проявить свою волю, а иногда и навязать ее природе, но обеспечить удачную охоту — никак. Добыча, казалось, зависела не от усилий, не от сноровки, а от законов какого-то иного мира, от которого человек был отлучен, как минимум во время работы, пока его пропитывали понятия и ритмы логической действенности.

Наскальные картины Ласкокрасивы без нужды,хотя, быть может, по велению волшебствакрасота становится необходимостью.

Но коли волшебство — в самом действе,в отчуждении мига,нам пристало вообразить охотников,             что поднялись на рассветеи отправились под землю.

Каждый несет в каменном сосудеодну краску, дар солнца,вытяжку из корня или ягоды.Быть может, они постились, и блюли молчание,

и сидели нагие под звездами;а теперь, со снами во главе,вероятно, с молитвой, что укрепляет сердца, на устах,идут они вглубь пещеры

и собираются в сверкающей факельным светом галерее,и там каждый по очереди будет возвышен,вознесен, дабы умилостивитьсилу и грацию будущей добычи,

прикоснуться к страху, к голоду, к сердцу,познать, когда рука не дрогнетпри взмахе бизоньего рога,что для волшебства ничего не требуется,

оно — как камень,а красота,призванная из наших тел,остается у нас в костях.

Дневная луна