Персидская литература IX–XVIII веков. Том 1. Персидская литература домонгольского времени (IX – начало XIII в.). Период формирования канона: ранняя классика - Анна Наумовна Ардашникова

Что мне блаженства райские – потом?

Прошу сейчас – наличными, вином.

В кредит не верю. И на что мне слава –

Под самым ухом барабанный бой?

(Перевод И. Тхоржевского)

Хайам исходит из положения, что в мире материи всё некогда было всем, что эти превращения длятся бесконечно, образуя вечный круг жизни и смерти. Философские раздумья о смерти приводят Хайама к картине вечного материального бытия всего во всём. Пессимистические по своей сути мотивы быстротечности жизни и смертности красоты оборачиваются особого рода радостью по поводу возрождения человека в иных природных формах:

Каждый розовый, взоры ласкающий куст

Рос из праха красавиц, из розовых уст,

Каждый стебель, который мы топчем ногами,

Рос из сердца, вчера еще полного чувств.

(Перевод Г. Плисецкого)

Взяв за основу древнее представление об умирающей и воскресающей природе, автор придал ему в своих четверостишиях статус художественно-философского обобщения. Хайам как поэт-философ мастерски использует данные ему поэтической традицией образы, превращая канонические метафоры нарциссов-глаз и тюльпанов-ланит в элементы философской картины мира, в котором материя постоянно переходит из одной формы в другую.

Один богослов назвал Хайама «несчастным философом, материалистом (дахри)». Но, перелистывая страницы «Руба‘йата» в начале XXI века, мы можем понять, что он не был ни материалистом, ни тем более атеистом. Для него бытие Бога не подлежало сомнению, однако он сомневался в справедливости миропорядка, заложенного Творцом. В отличие от суфиев, «влюбленных в Гос пода своего», Хайам не был уверен не только в справедливости Всевышнего, но даже и в его «здравом смысле». Стремясь испытать веру логикой, Хайам неизменно приходил к неутешительным выводам. Так и не раскрыв мучивших его тайн бытия, он сам задал современному читателю и исследователю множество неразрешимых вопросов. Один из знатоков Хайама, первый современный издатель и комментатор «Руба‘йата» на его родине, известный писатель Садек Хедайат сказал об этом так: «Пожалуй, во всем мире не найти книг, подобных сборнику стихов ‘Умара Хайама, расхваленному, преданному анафеме и ненавидимому, искаженному и оклеветанному, подвергнутому скрупулезному толкованию, снискавшему всеобщую славу, завоевавшему весь мир и, в конечном счете, так и не познанному».

Помимо многочисленных научных трактатов, Хайам является автором еще одного заслуживающего упоминания литературного сочинения – «Науруз-нама». Несмотря на то, что это произведение тесно связано с научными занятиями автора, прежде всего с работой над реформой календаря, в нем присутствуют и элементы занимательности в виде немалого количества рассказов о различных легендарных персонажах и обстоятельствах установления и празднования Науруза. Эта небольшая книжка может служить примером того, какие формы принимала по мере своего развития литература адаба. Сам жанр «Науруз-нама» позволил автору сделать сочинение образцом своеобразной занимательной науки, в изящной и доступной форме напомнить современникам о ритуалах древнего новогоднего торжества. По традиции иранцы считают, что соблюдение этих обычаев способно принести им благополучие в наступающем году. В начале сочинения автор приводит речь жреца, с которой тот обращался к царю, выступая в качестве вестника Науруза: «О царь! В праздник фарвардина в месяце фарвардине будь свободным для Йаздана и религии Каев. Суруш внушил тебе ученость, проницательность, знания, живи долго с натурой льва, будь весел на золотом троне, вечно пей из чаши Джамшида, соблюдай обычай предков с великодушием и добродетелью, будь справедливым и правым, пусть твоя голова не седеет, пусть твоя молодость будет похожа на ростки ячменя, пусть твой конь будет резвым и победоносным, пусть твой меч будет блестящим и смертельным для врагов, пусть твой сокол будет удачливым на охоте, пусть твое дело будет прямым, как стрела, овладей еще одной страной, будь на троне с дирхемом и динаром, пусть талантливый и ученый человек ценится у тебя и получает жалованье, пусть твой дворец будет цветущим и твоя жизнь долгой» (перевод Б.А. Розенфельда).

В этом обращении обозначена вся «предметная сфера» праздника, сопутствующая благоденствию правителя и символически свидетельствующая о его совершенстве. Далее в «Науруз-нама» автор рассказывает о благих свойствах предметов, животных и людей, которые должны окружать монарха в момент наступления Нового года. Среди них перо, меч, вино, сокол, конь, прекрасный лик и т. д. Оставаясь благими сущностями сотворенного мира, почитание которых уходит корнями в древние верования, предметы и явления, описанные Хайамом в связи с празднованием Науруза, обрели новый статус, войдя в круг ценностей и постоянных топосов средневековой ирано-мусульманской культуры, в том числе и словесной, на которых строилось воспитание благородного и образованного члена придворного сообщества.

• ‘Аттар

Будущий великий мистик Фарид ад-Дин ‘Аттар родился в Нишапуре в семье аптекаря, т. е. торговца лекарствами и благовониями. Источники расходятся относительно даты его рождения – одни называют 1119 г., другие относят ее к середине XII в. – к 1145/46 или даже 1158/59 г. Умер поэт в родном городе, скорее всего, в 1220 г. в весьма преклонном возрасте. Однако и здесь имеются разночтения: в качестве возможной даты смерти поэта фигурируют также 1221, 1229 и 1234 г.

Как и многие поэты мистического направления, поэт сохранил связь с ремесленно-торговой средой, из которой был выходцем, о чем говорит его поэтическое прозвище – «продавец благовоний», выбранное по профессиональному признаку. Семья ‘Аттара, по-видимому, жила в достатке, поскольку смогла дать способному мальчику приличное образование. Особый интерес он проявлял к богословию и медицине. По сведениям, приведенным Е.Э. Бертельсом, в первой половине жизни ‘Аттар много путешествовал по мусульманскому Востоку и посетил даже Египет и Индию, однако точных данных об этом нет. Известно, что всю жизнь он прожил в родном городе, занимаясь ремеслом своих предков и содержа москательную лавку, доставшуюся ему от отца. Согласно исследованиям иранского ученого С. Нафиси, ‘Аттар занимался не только аптекарским делом, но и врачебной практикой.

Реальных исторических данных о поэте немного, но его имя окружено многочисленными легендами и преданиями, содержащимися главным образом в суфийской агиографической литературе. Так, по одной из версий, ‘Аттар вступил в ряды суфийского братства кибрийа и даже какое-то время являлся его шейхом. Житийные источники передают стандартную легенду о том, как владелец москательной лавки (‘аттари) был обращен на путь суфизма. История гласит, что однажды в лавку заглянул странствующий дервиш и что-то спросил у хозяина, но тот не обратил на него внимания. Тогда скиталец стал, тяжело вздыхая, оглядывать выставленный товар. Наконец ‘Аттар полюбопытствовал, чем так опечален посетитель. На что тот ответил: «Мне будет умереть легко, у меня ничего нет. А каково будет тебе?».