Вельяминовы. Время бури. Книга вторая - Нелли Шульман

Лаура ожидала, что, после брака с Наримуне, потеряет доверие Лондона:

– Я их понимаю. Впереди война. Япония союзник Гитлера. Вряд ли страна сохранит нейтралитет. Но я и не собираюсь возвращаться в Уайтхолл… – однажды, она, озабоченно, спросила у Наримуне, не отразится ли свадьба на его карьере в министерстве.

Мужчина удивился:

– Почему она должна отразиться, любовь моя? Ты дипломат дружественной страны, торговый атташе… – Лаура, ночью, слыша его дыхание, повторяла себе:

– Скажи. Скажи ему все. Он поймет, он тебя любит. И ты его тоже… – она прикусывала губу:

– Нельзя. Я должна дождаться преемника, и только тогда оставить работу. Я не имею права ставить под удар безопасность Британии… – Лаура знала, что Наримуне потребует у нее, немедленно, прекратить контакты с японскими осведомителями. Приехав в Токио, Лаура обещала себе никогда не пользоваться информацией от Наримуне. Девушка не спрашивала его о совещаниях в министерстве, и не обсуждала политику страны:

– Хотя бы так, – горько думала Лаура, – по крайней мере, его я не предаю.

Она закрывала глаза, прижимаясь к Наримуне. Он шептал, сквозь сон, что-то ласковое. Лаура засыпала: «Скоро. Скоро мы поженимся. Пришлют моего преемника, и все закончится».

В апартаментах было прибрано, знакомо пахло ландышем. На столе, рядом с пишущей машинкой, лежали блокноты:

– Ояма-сан работала, – врач пропустил Наримуне в дверь, – подождите здесь. Я вас позову. Вам принесут чай… – он оставил Наримуне посреди гостиной.

Мужчина опустил саквояж на диван:

– Наверное, ее торговые отчеты… – форточка была полуоткрыта, лист бумаги колебался под ветром. Наримуне читал ровные, машинописные строки:

– Господин Такеси Ямасита, президент компании Takachiho Seisakusho, производство точной оптики. Два года назад выпустили первую фотокамеру. Деловые связи с немецкими компаниями, часто посещает Германию. Скорее всего, имеет сведения о военных разработках. Не является сторонником Гитлера, не поддерживает войну в Маньчжурии. Осенью приезжает в Лондон, на торговую выставку. Жена, трое детей, содержит гейшу в Киото, однако ему нравятся европейские женщины. Рекомендую, на время пребывания господина Такеси в Лондоне, взять его в разработку… – кончики пальцев похолодели. Он перешел к следующему абзацу:

– Господин Кунихико Идаваре, председатель правления Nippon Electric… – Наримуне, нарочито аккуратно, вынул бумагу из машинки.

Он бросил взгляд на блокноты, помеченные ярлычками:

– Бизнес. Офицеры и генералы. Люди искусства. Журналисты. Придворные… – ярлычка «Дипломаты» заметно не было. Достав из саквояжа пакет с меморандумами, полученными от Зорге, Наримуне вложил туда бумагу. Дверь скрипнула:

– Я говорил, что все пройдет быстро. Даже чай не успели принести… – врач посмотрел на бесстрастное лицо Ояма-сан:

– Не переживайте. Отличный мальчишка, почти восемь фунтов веса. Крикун, каких поискать. Сильный, здоровый младенец. Госпожа Ояма прекрасно справилась… – лицо Ояма-сан не изменилось. Он поклонился:

– Благодарю вас, сенсей. Я бы хотел увидеть своего сына.

– Я за тем и пришел, – расхохотался врач:

– Проводить вас к ребенку, к госпоже Ояма… – темные глаза Наримуне блеснули холодом:

– Да. И госпожу Ояма я бы тоже хотел увидеть.

Он подождал, пока врач закроет дверь апартаментов. Наримуне пошел вслед за ним, держа правую руку в кармане, пиджака, где лежал пакет с документами.

Лаура еще никогда не видела, близко, новорожденных детей. Она полусидела, опираясь на подушки, нежно улыбаясь. Боль почти прошла. Доктор, передал ей ребенка:

– Мы вернемся. Закончим, так сказать… Не беспокойтесь, вы ничего не заметите. Вы будете заняты, Ояма-сан.

Лаура, не отрываясь, смотрела на мальчика. Она помнила сильный, обиженный крик. Акушерка, весело спросила ее, показывая младенца: «Кто у нас родился?».

– Мальчик… – Лаура всхлипнула, тяжело дыша. Она протянула руки:

– Дайте, дайте его мне, скорее. Он плачет, мой маленький… – сына быстро привели в порядок. Лаура, благоговейно, приняла его:

– Мой хороший, мой сыночек. Мама здесь, не бойся, мама с тобой. Папа скоро приедет…

– Приехал, – услышала она голос врача:

– Ояма-сан здесь, уважаемая госпожа. Я не стал вам говорить… – доктор усмехнулся, – вы бы не поняли… – он повел рукой:

– Ояма-сан появился в самый решающий момент, если можно так выразиться. Сейчас все позади. Вы подарили мужу наследника, первого сына… – он ласково коснулся головы ребенка:

– Не мужу, конечно. Но это не мое дело… – он щелкнул пальцами. Сестра быстро расчесала сбившиеся волосы Лауры, покрыв их косынкой:

– Вы у нас красавица, Ояма-сан. Надо выглядеть безукоризненно… – ей поменяли рубашку, принесли шелковый халат и проводили на кровать. В зале было убрано, приятно пахло сосной. Сестры зажгли ароматическое курение.

– Я приведу Ояму-сан, – пообещал врач. Оказавшись на руках у Лауры, ребенок успокоился. Она вспомнила:

– У Тони тоже дитя будет, летом. Бедная, мужа потеряла. Она молодая девушка, встретит кого-нибудь… – Лаура не могла отвести взгляд от маленького. Сына завернули в белоснежные пеленки. Темноволосую голову прикрыли трогательной, тоже белой, вязаной шапочкой. Йошикуни закрыл раскосые глазки, щечки ребенка порозовели. Он сопел, прижавшись к груди Лауры. Девушка шептала:

– Мальчик мой, мой хороший. Здравствуй, здравствуй. Мы с тобой будем гулять, я тебе песенки спою. Поедем к дедушке, в Лондон… – Лаура почувствовала слезы на глазах:

– Папа обрадуется, у него первый внук. Надо маленького крестить, Наримуне согласился. Назовем Франческо, в честь дедушки моего… – она осторожно, нежно, укачивала мальчика. У него были длинные, темные ресницы, знакомый Лауре, высокий лоб, и резкий очерк подбородка:

– Ты на папу похож, мой хороший… – она склонилась над мальчиком, не замечая открытой двери. В коридоре Наримуне попросил врача, ненадолго оставить их одних.

Доктор улыбнулся:

– Конечно, Ояма-сан. Волшебное, замечательное время единения семьи. Мы обычно приглашаем фотографа, через несколько дней, когда мать окончательно оправится. Вы, наверное, тоже захотите… – Ояма-сан промолчал, только посмотрев на золотой хронометр: «Вы у себя в кабинете будете?».

Врач кивнул.

– Я вас найду, – мужчина толкнул дверь родильного зала. Наримуне заставил себя смотреть только на ребенка:

– Она его видит в последний раз. Лгунья, предательница, шпионка… – Лаура подняла темные глаза, всхлипнув:

– Наримуне, милый мой, ты приехал. Наш сыночек, он такой красивый… – Лаура, внезапно испугалась. Наримуне стоял, не приближаясь, бесстрастное лицо не дрогнуло. Ребенок поворочался, но, казалось, заснул еще крепче.

– Что? – тихо спросила девушка:

– Что случилось, любовь моя? Почему ты не подходишь… – он все же подошел. Наримуне, краем глаза, увидел спокойное лицо мальчика:

– Прости меня, сыночек, – попросил он, – я сделаю то, что надо, и заберу тебя. Папа здесь, не бойся… – он достал из кармана пиджака пакет. Наримуне, молча, разложил на шелковом одеяле бумаги.

Ощутив дрожь в руках, Лаура велела себе успокоиться:

– Он был в моих комнатах, видел блокноты… Откуда у него меморандумы… – девушка сглотнула:

– Надо сообщить в Лондон, что в секретной службе есть немецкий агент. Они союзники Японии. Но кто? Джон ездил в Германию. Нет, Джон не может… Господи, о чем я? – ребенок захныкал. Не отводя глаз от бумаг, Лаура спустила рубашку с плеча. Мальчик успокоился, найдя грудь. Наримуне глядел поверх ее головы:

– Прямо сейчас, иначе она начнет лгать, как лгала раньше… – Лаура, одной рукой, собрала бумаги:

– Наримуне не признается, откуда документы, никогда. Надо попросить прощения, надо…

Она ничего не успела сделать. Наримуне, размеренно, спокойно, сказал:

– Ты докормишь моего сына, и отдашь его мне. Комнаты, и медицинское обслуживание, оплачены на месяц вперед. Я оставлю главному врачу деньги, на твой билет до Токио. Вернувшись в столицу, ты немедленно попросишь своих… – он сжал пальцы в кулак, – начальников, о переводе из Японии. Если ты хотя бы попробуешь приблизиться ко мне, или ребенку, бумаги, – Наримуне забрал пакет, – попадут в тайную полицию. Я не желаю больше тебя видеть, никогда… – убрав конверт, он протянул руку: «Я жду».

Она рыдала, тихо, широко открыв рот. Лицо исказилось:

– Наримуне, я хотела с тобой поговорить, я собиралась. Пожалуйста, поверь мне, я не делала ничего дурного… – мужчина, издевательски, усмехнулся:

– Ты и в Лондоне пришла ко мне по заданию, да?

Лаура хватала воздух, стараясь не потревожить ребенка. Она сгибалась от боли где-то внутри, в сердце:

– Я никогда, никогда бы не смогла, Наримуне. Я у тебя ничего не спрашивала, ты помнишь? Я люблю тебя. Пожалуйста, пожалуйста, прости меня, не забирай Йошикуни… – сын заплакал. Наримуне пришлось силой разомкнуть ей руки. Она сползла с постели, встав на колени, цепляясь за полу его пиджака: