Неизвестное сельское хозяйство, или Зачем нужна корова? - Татьяна Нефедова

Первые шаги по либерализации и реформированию восточноевропейских экономик выразились почти всюду в резком росте цен. Однако большинство стран Центральной Европы к 1993–1994 годам почти справились с инфляцией. Это не всегда означало стабилизацию финансовых систем – инфляцию подавили резким сжатием денежной массы, что вызвало ряд негативных последствий в виде неплатежей, распространения бартерных расчетов, бюджетных дефицитов и т. п.

Переход к рыночной экономике облегчался тем, что во многих странах и в социалистические времена в экономике сохранялись рыночные «останцы».

Сегодня для большинства стран дно депрессии позади. В Польше переломным годом был 1992-й. В 1993 году спад прекратился в Словении и Албании, в 1994-м – в Чехии, Венгрии, Словакии, Румынии, Болгарии и Хорватии. Правда, в Албании рост обеспечивался аграрным сектором (промышленное производство продолжало падать), а в Болгарии оживление было весьма неустойчиво. Убыточность большинства предприятий, дефицит бюджета и огромный государственный долг стали причиной финансового кризиса, приведшего к новому спаду в 1996–1997 годах и даже продовольственному дефициту. Из стран бывшего СССР раньше всех (в 1994–1995 годах) начали выходить из кризиса Прибалтийские республики.

На востоке региона более поздний старт реформ и их непоследовательность, монополизация и милитаризация экономики способствовали затягиванию кризиса. Например, Украина долго не решалась на радикальные реформы, за что расплатилась сильнейшим падением курса валюты, большим, чем в России, обнищанием населения в первой половине 1990-х и обвальным спадом производства. Лишь к 1995 году украинцам удалось вывести экономику из гиперинфляции и начать системные преобразования. В Беларуси подъем официальных индексов динамики производства идет на фоне неблагоприятного инвестиционного климата, убыточности предприятий и отсутствия рыночных реформ. Впрочем, президент Лукашенко лично утверждает прогнозы развития страны, закладывая в них экономический рост.

Внешние факторы экономического роста связаны с притоком иностранных инвестиций и расширением экспорта. По объему иностранных инвестиций лидерами являются Польша и Чехия – это 29 и 37 млрд. долларов соответственно за 1991–2002 годы. Венгрия получила 22 млрд., Словакия – га, Россия – 7 (Вторая волна 2003).

В пересчете на душу населения эти различия вырастают на порядок: в Польше и Чехии это 1–3 тыс. долларов, в России – около 50 долларов.

Тем не менее ни одна из реформируемых стран Европы не достигла еще по объемам сельскохозяйственной продукции дореформенного уровня (см. табл. 6.4.1). Самое тяжелое положение – на Украине и в Молдове. Но и там с некоторым запозданием по сравнению с Россией начался подъем сельскохозяйственного производства. Главное – это смещение в 2000-х годах центра общеевропейского роста на восток, в страны СНГ. Это касается и общего прогресса экономики, которая росла здесь в последнее время быстрее, чем мировая (Вторая волна 2003), и сельского хозяйства.

По оценкам экспертов, сами реформы на востоке Европы – в отличие от бывших социалистических стран Центральной Европы – еще не завершены. Если принять степень завершенности реформ в Польше, Чехии и других странах за 1 балл, то в России ее оценивают в о,8 балла, на Украине – 0,77, в Белоруссии – 0,4 балла (Там же). Следует учитывать и тот факт, что Польша, Венгрия, Чехия, Словакия, Словения, Латвия, Литва и Эстония уже вступили в Европейский Союз (ЕС) и тем самым взяли на себя масштабные обязательства по реструктуризации сельского хозяйства, которая займет десятилетия (Осьмова, Луконин 2002). В 2007–2008 годах предполагается вступление в ЕС Болгарии, Румынии и Хорватии. Однако страны-дебютанты в первые годы членства в ЕС будут получать только четверть от той суммы субсидий на сельское хозяйство, что получают сегодня его нынешние члены.

Для доведения субсидий до 100 % потребуется не менее десяти лет (Михальчук 2002).

Можно выделить три направления изменений собственно сельского хозяйства бывших социалистических стран (Свиннен, Макурс 2001; Тиллак 2002).

1) Уменьшение производства как результат его модернизации (Чехия, Словакия, Венгрия) при сохранении значительной части коллективного сектора. В таблицах 6.4.1 и 6.4.2 нет восточных земель Германии, но они также могли бы быть отнесены в эту группу. Здесь сокращение абсолютных объемов производства и его рост в расчете на одного занятого происходили при сильном уменьшении числа работников в сельском хозяйстве: например, в Чехии производительность труда росла в среднем на 10 % в год.

2 ) Сокращение объемов производства или неустойчивость экономики как следствие кризиса и потери рынков сбыта при рассредоточении его по фермерским и индивидуальным хозяйствам (Болгария, Румыния, Хорватия, Албания, Македония).

3) Незначительное уменьшение производства в странах, где и прежде частный сектор занимал существенную долю. Это, прежде всего, Польша и Словения.

Отдельная группа с сильным падением производства и существенными переменами – страны Балтии. Но и они разнородны. Эстония скорее тяготеет к группе i, остальные страны – к группе 2.

При общей реструктуризации занятых в разных группах стран происходили разные изменения. Деиндустриализация происходила везде. Но в группах 1 и 3 резко снижалась доля занятых не только в промышленности, но и в сельском хозяйстве. При этом зарплаты оставшихся наемных работников росли. Значительная доля тех частников, что оставались в агросекторе, больше напоминала именно фермерские хозяйства. В Чехии, Словакии, Венгрии и Словении наблюдался перелив работников в третичный и четвертичный сектора – торговлю, услуги, банковскую сферу. А на юго-востоке, как и в странах СНГ, помимо увеличения занятости в сфере услуг происходило расширение сельскохозяйственного сектора занятости. Доля занятых в сельском хозяйстве Болгарии выросла за 1990-е годы с 19 до 26 %, на Украине – с 19 до 23 %. Такое движение вспять (вторичная аграризация, гораздо большая, чем в России) имело кризисную природу: во времена безденежья и экономического хаоса люди «оседали» на земле. Значение своего хозяйства увеличивалось и из-за резкого падения зарплат в большинстве отраслей экономики.

Реструктуризация крупных предприятий и кризис общественного производства, который в Восточной Европе был порой посильнее нашего, привели к сокращению поголовья скота до половины и больше и к закрытию многих мощных животноводческих комплексов.

Изменения в землепользовании были вызваны приватизацией и свертыванием крупных государственных агропредприятий. Эти изменения можно заметить даже визуально. На значительной части обширного восточноевропейского региона произошел переход от бескрайних монотонных полей к более мозаичному землепользованию, причем менее индустриальному, использующему меньше мощной техники, удобрений, гербицидов и т. п. Например, при сохранении коллективных предприятий в Чехии доля фермеров в землепользовании выросла за 1990-е годы до 24 %, а в странах Балтии – до 50–60 %. Вместе с мелкими индивидуальными хозяйствами они стали занимать большую часть сельскохозяйственных угодий (см. табл. 6.4.2). Средний размер индивидуального землепользования за те же годы в Чехии увеличился с 5 до 34 га, в Словакии – с 0,3 до 8 га, в Румынии – с 0,5 до 3 га, в Эстонии и Латвии – с 0,3 до 20–25 га (Unity 2001:51). Коллективные предприятия в той или иной организационной форме в наибольшей степени сохранились в Чехии, Словакии, Венгрии и на востоке Германии. В Польше с ее частным сельским хозяйством их было мало и до 1990 года.

Таблица 6.4.2. Структура землепользования в странах Центральной и Восточной Европы, 1999–2002, %

Источник: Тиллак 2002.

В большинстве стран произошла реституция сельхозугодий, т. е. их возвращение прежним владельцам, хотя применялись и иные пути приватизации земель. Но, так или иначе, люди получали не бумажку о земельной доле, а реальный участок земли. Поэтому сама процедура выхода из предприятия и прочие трансакционные издержки их не пугали так, как они пугают людей в России.

Например, в восточных землях Германии к моменту воссоединения страны было 4,6 тыс. кооперативов, а в западных – 630 тыс. частных фермерских хозяйств (Кнаппе, Питерский 2004). Правительство стимулировало раздел кооперативов на мелкие частные хозяйства, отчасти под давлением западных фермеров, которые опасались конкуренции сравнительно успешных восточногерманских кооперативов. Но кооперативы выжили. Сократив число занятых в среднем в 4 раза и модернизируя производство, они добились конкурентоспособности и на капиталистическом рынке. Правда, крупные животноводческие комплексы не выжили, и поголовье скота сократилось более чем вдвое – как в России. Многие кооперативы разделились, их теперь 32 тыс. Но 93 % всех сельскохозяйственных земель используют предприятия с площадью более 100 га. Получив по реституции землю, большинство собственников (среди них немало горожан) сдали их в аренду тем же кооперативам. Продать земельный участок можно только с разрешения местных властей и в том случае, если это не сильно уменьшит площадь кооператива и не приведет к потере его жизнеспособности. Некоторые все же забрали свои земли, продали их или стали фермерами. Едешь от Лейпцига на северо-запад, и вдруг у Бад-Дюбена вместо огромных полей видишь узкие полоски земли. Здесь местная власть усиленно насаждала фермерство. К своим полям фермеры ездят на машинах и, как правило, работают где-то еще – от доходов с небольших участков выжить трудно. Даже при значительной помощи государства мелкие хозяйства все равно разоряются, происходит ротация семейных хозяйств и их укрупнение.