Святость и святые в русской духовной культуре. Том 1. - Владимир Топоров

и что успе за/конъ. что ли благодать. прежде / законъ. ти по томь благодать. / прeжде с стень. ти потомь / истина (170а; с последовательным сдвигом акцента: 1/ законъ — благодать —>2/ прежде — потомь —>3/ стень — истина) [308] [и далее:] образъ же законe / и благодати. агарь и сар'ра. ра/ботнаа прежде. ти потомь / свободнаа (170а; где обнаруживается сходная цепь передач той же идеи: 1/ законъ — благодать —>2/ агаръ [агарь] — сар'ра [общее: наличие дважды повторяемого "а", одно из которых ударное, и "р"; различное: три слога — два слога; — а́ — а́-; взрывной — фрикативный; і–основа — а–основа] —>3/ работнаа — свободнаа [-або́тн-: — обо́дн-; р —: с/в/, ср. агаръ: сар'ра] —>4/ прежде — потомь [п-: п-; пр-, — жд-: отсутствие согласных; е: о]).

Особую категорию «звукового» притяжения образуют микроконтексты с именем собственным в центре его. Один из самых показательных примеров отметил Якобсон (1975:12) в связи с именем Владимира. Ср., в более расширенной версии:

Володиме/ра… владычеству/юще… не/ведоме земли владычеств/оваша… ве/дома… влодиме/ръ… имя при/имъ… именито… имже… въ вышніимъ… нетле/н'неимъ иерусалиме (= іероусалимe)… (184б–186а) [309].

Нередко в подобную звуковую игру втягиваются и другие имена:

Василіе… силe (187б); роди же ага/ръ раба. от авраама. раба ро/бичишть. и нарeче аврамъ и/мя ему измаилъ. (170б); … ста/ру сущу аврааму… седящу ему / предъ дверьми… у дуба мамьврiи/скаго. авраамъ же… (171а) [ср.: — врам-: мамьвр-] [310]; … по лазари просле/зися… (177а); трубы архангелъскы…. георгіи… (191б) [ср. арх-: — орг — (-οργ-)]

и др. Еще более многочисленны примеры, в которых звуковые конфигурации или сгущения отдельных фонических элементов претендуют на хотя бы приблизительную их семантизацию или же реализуют идею чистой звуковой риторики. Ср. несколько примеров обоих типов:

ада разlруши и душе / свободи (177б); … клиросъ. / украсиша… церкви… тру/ба… громъ. вси гра/ды огласи… на горахъ… (187а); граду… радуися обрадованаа… къ граду же. радуися… граде… отъ гроба… (192б) [311]; … рати и плененіа. отъ глада, и / … скорби (194б, с меной р : л — л : р); Христосъ… приречемь христолюбче. / друже правде. съмыслу ме/сто. милостыни гнездо… (187б); … состоленъ… / единосущенъ… солнцу / светъ съниде на землю. по/сети… своихъ. не отлуч/ивъся… воплотися (176а); … и/дольстeи льсти… (174б); л'сти идольстіи (181б, ср. в непосредственной близости "бл… гл…"); льсти идольскыа (187б); идольскыа льсти (190б); … мракъ идольскыи… зорe благо//веріа — (186б–187а); прeклонихомь / ся… предъ лицемь… / похоти плотяныа преда/хомся. подаботихомся… печалемъ… (196б); … да не от/падуть от вeры нетвердіи / вeрою (198б); … беси пробега/аху… (187а); … быхомъ бегуни… убози отъ добрыихъ… (196б); … церкви цветущи… (193а);… инемь… мнится… въменися… многыа (189а); малы показни. а мно/го помилуи. малы язви. а / милостивно исцели. въма/ле… (198б) [312]

и др. Нередко такие факты звуковой синтагматики институализируются как явления иных (высших по сравнению с фонетическим) уровней. В одних случаях речь идет о звукоподобиях, которые могут рассматриваться как рифмы или рифмоиды:

ясно и велегла/сно (186б); раздруши и душе (177б); лукавая… славы. (196б); послати… благодате (170а); ра/ботнаа… свободнаа. (170а); херу/вими и серафими. (168б) и т. п.,

и/или как элементы определенных грамматических форм:

утверди… укро/ти… угобзи… умудри… уте/ши… уми/лосердися… (199а); сущаа въ работe. въ плон/еніи. въ заточеніи. въ путехъ. / въ плаванiи. въ темницахъ. / въ алкотe… (199а); ра/ботнаа… свободнаа (170а); другие примеры даны выше или ниже.

В других случаях речь идет о разного рода повторениях слов одного корня — в непосредственной близости (смежности) или дистантно. Ср. «виждь» (192б–193а), 11 раз, а также «видевъ»; «языцы» в разных падежных формах (183а–184а), 10 раз; «по/клонятся Отцу… ибо Отецъ тацехъ ищеть / кланяющихся ему… и / покланяніе пріемлетъ» (175а; в других вариантах иногда добавляется еще в этом же отрывке «истиннии поклонници»); «на новы люди… вина новааго ученіа… но ново ученіе новы / мехы новы языкы» (180а); «поми/луеть… умилосерди/ся помилуи …милость… милости просимъ. помилуи / … по… милости тво/еи…» (196б–197а); «вся… вся… вся… все/хъ…» (199а); «твои» (197а–1996) в разных формах 22 раза; «уже» (180б–181а), 5 раз; «къ(то) не» (176а), 4 раза; ср. выше о повторениях слов с корнями "слав — ", "хвал — ", "благ — ", "стран — " и т. п. Особую группу образуют двучленные однокоренные сочетания типа «завещаю… заве/тъ» (182а); «злы зле» (178б); «красотою украси» (192а); «радуися обрадованаа» (1926); «обрадуи. радость» (199а) и близкие к ним примеры.

Из предыдущего материала видно, сколь значительная часть элементов грамматической структуры вовлекается в построение звуковых цепей и более сложных конструкций. Тем не менее, это обстоятельство не только не ставит под сомнение самостоятельность «поэтической» грамматики, но, напротив, актуализирует вступающие в игру грамматические формы и конструкции, поскольку в части случаев (по крайней мере) они снабжены вовне обращенными и рассчитанными на легкое восприятие фонетическими приметами. Значительное внимание грамматико–поэтическому мастерству Илариона в «Похвале» уделил Якобсон 1975; многое отмечено выше, хотя чаще всего в связи с другими темами. Поэтому здесь целесообразно ограничиться указанием лишь некоторых черт (из работ, посвященных анализу языка СЗБ ср. также Розов 1963а: 270–278; Мещерский 1976: 231–237; Молдован 1980:38–52; 1982а:67–73; 1984 и др.).

Показательна личная структура СЗБ и ее вариации в разных частях текста. В части I практически безраздельно господствует 3–е лицо [313], лишь в самом конце ее (183б–184а) появляется 2–е лицо, но обычно только в цитатах, подготавливающих переход к части II («Похвала»). Это 2–е лицо в указанном месте разнонаправленно. В одних случаях оно обращено к Богу:

да испо/ведатся тобе людie Боже. / да исповедатся тобе людiе / вси… и вся земля да / поклонить ти ся и поеть тобе. / да поеть же имени твоему… по име/ни твоему Боже. тако и хва/ла твоа на концихъ земля. у/слыши ны Боже… и да познаемь на зе/мли путь твои. и… спасеніе твое. (183б–184а),

в других же — к людям, которые должны почитать Бога:

и вси языци въ/сплещете руками. и въскли/кнете Богу гласомъ радости… поите Богу нашему по/ите… поите разумно… и хвалите Бога вси / языци. и похвалите вси лю/діе… послушаите мене людіе мои… и царе къ мне въну/шите. (183б–184а).

Тем не менее, Ты в первом случае и вы во втором отсутствуют (ср. «еси ты» в цитате, см. 182б) [314]. Противоположная картина в «Похвале», где 1–е и 2–е лицо как бы отпущены на волю, и автор естественно обращается в 1–м лице и к Владимиру (2–е лицо). Ср.:

похвалимъ же и мы. по си/ле нашей… нашего учителя… ка/гана. нашеа земли (184б); … вся земля наша въславе Христа / … тогда начатъ мракъ идольскыи / отъ насъ отходити… слово / евангельское землю нашю оcia… глаголяще… великъ еси Господи и чюдна дела / твоа Боже нашь слава тебе. / Тебе же како похвалимъ… како доброте / почюдимся… воздадимъ… познахомъ… избыхомъ… ли что / ти приречемь… не ви/дилъ еси Христа не ходилъ еси по немь… ты же / не видевъ верова. поисти/не бысть на тебе блаженьство… (186б–188а)

и далее вплоть до отрывка, начинающегося со слова «въстани о честнаа главо…» (192б–195а), где постоянно встречаются 2. Sg. Imper., 2. Sg. Pron. poss. и даже сгущение 2. Sg. Pron. pers. ты в резком контрасте с предыдущим и в искусном размежевании с предшествующим отрывком, где идет игра на Instr. Sg. тобою. Ср.:

тобою бо / обожихомъ… и тобою прострохомся… и тобою прозрехомъ… и тобою / проглаголахомъ… ты правдою бе / облеченъ… / Ты бе о честнаа главо… ты бе ал'чь/ныимъ кърмитель. Ты / бе жаждющіимъ утробе / ухлажденіе. ты бе въдови/цамъ помощникъ // ты бе стран'ныимъ покои, ще. ты бе бескровныимъ / покровъ. ты бе обидимы/имъ заступникъ… (193б–194б),

а также перволичные «обожихомъ… познахомъ… прострохомся… насту/пихомъ… бехомъ… прозрехомъ… бехомъ… проглаголахомъ…», сочетающиеся с тобою. Часть III («Молитва») продолжает эту же линию. Ср.:

… царю и / Боже нашь… помяни яко / благъ и насъ нищiихъ твоихъ. / яко имя тобе человеколюбець. / Аще и добрыихъ делъ не име/емь. но… спаси ны. мы бо людіе твои. / и овце паствы твоеи… не о/стави насъ аще и еще блуди/мъ. не отверзи насъ. аще и / еще съгрешаемь ти… не въ/з'гнушаися… но р'ци къ намъ… пріими / ны обращающася къ тобе… ты бо еси Господь владыка… и въ тобе есть / власть, или жити намъ. / или умрети… мы людіе твои, тебе / ищемь. тобе припадаемь… (195а–196а).

и т. д. В заключительном «Верую» определяющей является форма 1–го лица. Но это обстоятельство не зависело от автора текста: в этом случае у него не было выбора.

Соответственно описанной картине особое положение в СЗБ занимают глагольные формы 2–го лица. Они тем более специфичны, что употребляются в тексте в высокой степени избирательно. Огромное большинство второличных форм представлено императивами. Редкие же формы индикатива характерны в том отношении, что они выражены глаголом быти и именной частью предикатива («ти бо еси Господь»; «великъ еси Господи»; «блаженъ еси…»; «ты правдою бе / облеченъ…»; «ты бе… на/гыимъ оденіе. ты бе ал'чь/ныимъ кърмитель…» и т. п.). Кроме того, в этих случаях в центре поэтической игры оказывается не сам глагол, а его именная часть, которая нередко стремится как бы освободиться от глагольности (по крайней мере от форм verbum finitum) и выразить себя более концентрированно. Два примера. В первом из них развивается тема последнего из приведенных примеров («ты бе… на/гыимъ оденіе…» и т. д.), но глагольность резко ослаблена: «… просящiимъ подаваа. / нагыа одевая. жадныа и / алъчныа насыщая…» и т. д. (189б). Во втором примере как бы снимается предикация, и типичное уравнение «ты еси…» & Nom. (Subst. Adj.) превращается в обращение, иногда в виде своего рода кеннинга. Ср.: *ты еси другъ правде… и т. п. —>«друже правде. съмыслу ме/сто. милостыни гнездо» (187б). Тем отчетливее в поэтической грамматике СЗБ роль 2–го лица в императиве. Настоятельность, актуальность этой формы, благодаря которой нередко соответствующая часть текста обретает иной модус существования — как часть ритуала, совершаемого в момент произнесения данной части текста, — подчеркивается выделенностью императива во фразе и синтагме (в начале ее или в конце, когда тема развивается crescendo), повторением одного и того же глагола в непосредственной близости друг от друга, цепью императивных форм от разных глаголов, соседством с формами вокатива и т. п., т. е. теми средствами, которые превращают текст в заклинание. Показателен и круг глаголов, появляющихся в этой форме: встань, услышь (установление контакта); помилуй, спаси, не оставь, не отлучи, прими, утешь (просьба о сохранении близости); радуйся, хвалите, пойте; помолись. Именно эти смыслы доминируют в соответствующих частях текста. Другие формы 2–го лица императива, по сути дела, конкретизируют эти просьбы, никогда, однако, не позволяя им соприкоснуться со сферой быта. Это касается и положительно выраженных просьб (причасти, утверди, укроти, уложи, загладь, прогони, умудри и т. п.) и отрицательно сформулированных обращений (не наведи, не предай, не попусти и т. п.). Большая часть примеров этого рода уже приводилась; поэтому здесь целесообразно указать места сгущений таких форм. Ср. 183б–184а (от «въ/сплещете» до «въну/шите», всего 10 форм 2–го лица Imper.), в самом конце I как монтаж из цитат; 192б–193б феерия императивов во 2–ом лице, начиная от «въстани» до «возрадуися и / възвеселися. и похвали», в количестве 22 форм) в «молитвенном» отрывке, составляющем ядро «Похвалы» (II) и окруженном спереди (192б) и сзади (193б–194а) несколькими аналогичными формами от ограниченного круга лексему «радуися… радуися» в одном случае и «разумел / и веселися»; «радуися… радуися… помолися… помолися…» в другом; 195б–199б (самая длинная серия из 56 форм [см. выше], состоящая из части 195б–196б, кульминацией которой является финальный «императивный» микротекст: «спаси ущедри. при/зри. посети, умилосерди/ся помилуи»; из относительно бедной императивами зоны 197а–198а: «помилуи… не сотвори / … воздаи… устави» — 4 примера; и из части 198а–199а, от «отъдаждь» до «помилуи», 31 форма 2–го лица Imper.).