Холод южных морей - Юрий Шестера

— Я бы и сам с удовольствием побоксировал с ним, — мечтательно заметил лейтенант Торсон, наблюдая за «поединком» кенгуренка с унтер-офицером. — Ведь мы с Кюхельбекером иногда баловались этим делом.

— С каким это еще Кюхельбекером? — недоуменно спросил Беллинсгаузен.

— С лицейским другом Пушкина, автором поэмы «Руслан и Людмила», которую он переслал мне в Порт-Жаксоне вместе с корреспонденцией, присланной для экспедиции из Петербурга, в единственном экземпляре, и мы, офицеры, успели замусолить ее страницы, перечитывая. Горячий и увлекающийся новыми идеями молодой человек.

— Смотрите, молодые увлекающиеся люди, не добалуйтесь с новыми-то идеями, — буркнул капитан.

«Как накаркал!» — злился на себя несколько лет спустя Фаддей Фаддеевич, вспоминая об этом разговоре после разгрома восстания декабристов на Сенатской площади, среди которых были и Кюхельбекер с Торсоном. Ведь он всегда выделял этого прекрасно образованного лейтенанта среди офицеров шлюпа «Восток», как в свое время Крузенштерн выделял и его, мичмана Беллинсгаузена, среди офицеров шлюпа «Надежда».

При продвижении на юг усиливались западные ветры, и шлюп стало раскачивать все сильнее и сильнее.

— Только входим в «ревущие сороковые», — пожаловался как-то Фаддей Фаддеевич, — а нас уже болтает из стороны в сторону, как дерьмо в проруби. Что же будет дальше, Андрюша?!

— Вполне естественно, Фаддей. Ведь со времени выхода из Кронштадта командой съедены десятки бочек солонины, еще более бочек квашеной капусты, да мешков с сухарями чертову уйму. Расстреляли пушечных ядер и пороха немерено. А сколько бочонков рома и вина, купленного на Канарских островах, выпито? — И, заметив недовольный взгляд капитана, улыбнувшись, уточнил: — Исключительно для разбавления тухлой питьевой воды для команды… И все это из трюма, с самого низа судна. Да свиней и баранов в Порт-Жаксоне прикупили, но уже в загон на верхнюю палубу. Вот остойчивость шлюпа и уменьшилась.

Капитан задумался, а затем приказал вызвать старшего офицера.

— Значит, так, Иван Иванович! — обратился к нему капитан, когда тот поспешно поднялся на мостик. — Все пушки с батарейной палубы с ядрами спустить вниз. Оставить только кормовые карронады для подачи сигналов и откалывания льда от айсбергов. Туда же спустить с ростр рангоутное дерево, запасенное в Новой Голландии, какое будет возможно, и запасные паруса, за исключением самого необходимого.

— Чтобы увеличить остойчивость шлюпа, Фаддей Фаддеевич? — предположил капитан-лейтенант.

— Вы совершенно правы, Иван Иванович.

И деятельный старший офицер немедленно приступил к исполнению приказа капитана. Когда же доложил, что все работы выполнены, то не удержался, чтобы не отметить:

— А болтанка-то почти не чувствуется, Фаддей Фаддеевич! При сильном боковом ветре и крутой волне шлюп идет, чуть покачиваясь.

— Ну и слава Богу, Иван Иванович, — ответил капитан, польщенный скрытой похвалой своего помощника.

В полдень по приглашению Беллинсгаузена на «Восток» прибыл Лазарев с несколькими офицерами. Как всегда, руководители экспедиции уединились в адмиральской каюте.

— Господа, — обратился Фаддей Фаддеевич к присутствующим, — я должен сообщить вам свое решение в отношении дальнейших планов экспедиции. Мы не пойдем, как намечали ранее, к Аукландским островам, ибо в этом случае при господствующих сейчас западных ветрах уйдем слишком к востоку, приближаясь к пути капитана Кука, — Лазарев утвердительно кивнул, — что недопустимо, так как значительно снижает возможности открытия в этом неисследованном районе новых земель. Ввиду этого намерен идти к острову Маквария, то есть практически на юг.

В случае разлучения шлюпов будем, как и прежде, искать друг друга три дня на том месте, где последний раз виделись, а если не встретимся, то надлежит ожидать неделю у северо-восточной оконечности Южной Шетландии, которую будет необходимо осмотреть. Если же и там не дождемся друг друга, то будет необходимо идти в Рио-де-Жанейро и ждать там в течение месяца. А потом действовать в соответствии с инструкцией, копия которой есть у Михаила Петровича, ибо нам категорически запрещено идти в антарктические льды поодиночке.

— Что означает бесславный конец экспедиции, — уточнил Лазарев.

— Вот именно, — мрачно подтвердил Беллинсгаузен.

— Не дай-то бог, господа капитаны, дойти до этого! — истово перекрестился Андрей Петрович. — Однако уверен, что этого не произойдет, — добавил он, — так как теперь капитан флагмана не будет так резво убегать от «Мирного».

Лазарев быстро глянул на Беллинсгаузена, который, коротко усмехнувшись, молча позвонил в колокольчик, и вестовые споро накрыли стол по малой программе.

Через неделю после выхода из Порт-Жаксона на «Востоке» открылась течь в носовом отсеке у форштевня. Старший офицер буквально облазал каждый его дюйм, но так и не смог определить ее место за обшивкой, хотя было слышно журчание поступавшей в шлюп воды.

— Черт знает что! — в сердцах выругался капитан после доклада старшего офицера. — Ведь в Порт-Жаксоне за время вынужденной стоянки из предосторожности ободрали медные листы в носовой части, проконопатили весьма тщательно, а затем заново обили медью. Ведь так, Иван Иванович?

— Так точно, Фаддей Фаддеевич! Покрыли медными листами до самого бархоута, — чуть не вспотел от резкого голоса капитана старший офицер, — лично проверял!

— Ну и дела! Только что избавились от одной неприятности, как подоспела другая, да еще с возможными гибельными последствиями. Как я понимаю, у нас нет надлежащих мер для устранения течи, Иван Иванович?

— К сожалению, нет, Фаддей Фаддеевич, — упавшим голосом подтвердил капитан-лейтенант.

Положение становилось угрожающим. Но нужно было принимать какое-то решение. Все с надеждой смотрели на капитана. «Ох уж эта капитанская доля!» — вздохнул тот.

— Возвращаться для устранения течи в Порт-Жаксон мы не можем — сейчас наступает лучшее время для плавания в высоких южных широтах. Это будет равносильно отказу от выполнения главной цели экспедиции, в то время как государь предписал нам добиваться ее до последней возможности. Единственное, что я могу предпринять, так это убавить число парусов, чтобы ослабить напор воды и тем самым уменьшить течь в носовой части шлюпа, — и вдруг задорно улыбнулся, — к вящей радости Андрея Петровича.

Все облегченно вздохнули — решение принято, и перемена в настроении капитана передалась и подчиненным. Они тоже улыбались его дружеской шутке. Напряжение спало.