Христофор Колумб - Игорь Валерьевич Ноздрин

class="p1">Травы, как в Андалусии в апреле, в лесах поют птицы. Попавший сюда человек не захочет покинуть эти места. Стаи попугаев затмевали солнце. Было на диво много других птиц, самых разнообразных, отличавшихся от наших.

На острове росли деревья бесчисленных пород, у каждого из них плоды на свой лад. Все благоухали. Я чувствовал себя самым несчастным человеком на свете, оттого что не мог определить пород деревьев и плодов, а я уверен в их ценности. Я везу отобранные образцы плодов и трав.

Проходя берегом озера, я видел убитую моими спутниками змею. Я взял ее кожу Вашим Высочествам. Змея заметила нас, бросилась в воду. Мы последовали за ней, благо озеро оказалось мелким, и гнались до тех пор, пока не проткнули пиками. В длину змея имеет 7 пядей (124 см). Думаю, что подобные змеи во множестве водятся в здешних озерах.

Я нашел алоэ, решил завтра погрузить на корабль 10 кинталов (460 кг) этого дерева. Мне сказали, будто оно высоко ценится.

Блуждая по острову в поисках хорошей воды, мы наткнулись на селение, лежащее в половине лиги от якорной стоянки. Жители заметили нас, покинули дома, пустились в бегство, спрятали одежду и свое достояние в лесу. Я приказал ничего не брать, даже если вещь оценивалась в булавку.

Вскоре к нам присоединились некоторые сбежавшие жители. Один из них отнесся к нам с особенным доверием. Я дал ему погремушки, стеклянные четки, чему он несказанно обрадовался.

Желая теснее скрепить нашу дружбу, потребовать что-нибудь у индейцев, я попросил его принести воды. Туземцы явились на берег с полными флягами-тыквинами, искренне радовались, предлагали нам воду. Я велел дать им еще одну связку стеклянных четок. Они заверили нас, что завтра снова придут на берег.

Я намеревался наполнить водой всю имевшуюся на кораблях порожнюю посуду и, если погода будет благоприятна, отправиться вглубь острова, продолжить поход, пока не вступлю в переговоры с королем. Я хотел узнать, смогу ли получить золото, которое он носит на себе.

Затем я имел намерение двинуться в путь к большому острову. Судя по разъяснениям индейцев, он должен быть Сипанго. Они называют его «Кольба», говорят, будто на нем есть крупные быстроходные корабли. За островом лежит второй, именуемый «Бохио». Индейцы утверждают, что он велик. Мимоходом я осмотрю промежуточные острова. В дальнейшем буду поступать сообразно с тем, найду или нет на пути достаточное количество золота и пряностей. Я твердо решил идти к материковой земле, к городу Кинсаю, передать Великому хану послания Ваших Высочеств, испросить у него ответа и с письмом приплыть в Кастилию».

* * *

«Понедельник, 22 октября. Всю ночь и весь день ожидал, не принесут ли король либо другие особы золото или что-нибудь ценное. Явилось много похожих на индейцев нагих людей. У некоторых туземцев тело было разрисовано белой краской, у других – красной или черной, у прочих – иными цветами.

Они давали нам дротики, мотки хлопковой пряжи, меняли их на осколки стекла от разбитых чашек, на обломки плошек из обожженной глины. У некоторых индейцев к носу были подвешены кусочки золота. Они с величайшей охотой отдавали его за погремушки, стеклянные четки. Золота было мало. Казалось, будто принесенное – ничто. Честно говоря, и мы дали им немного».

* * *

«Вторник, 23 октября. Сегодня хотел отплыть на остров Кубу. Если судить по тому, что говорят индейцы о его величине и богатстве, он должен быть Сипанго. Я не намерен задерживаться для похода в селение, к королю или сеньору, как прежде решил. Я вижу – здесь нет золота. Чтобы обойти острова, нужны ветра разных направлений, но ветер никогда не дует в ту сторону, куда желают люди. Поэтому нужно плыть в страну, сулящую большие выгоды.

Не могу поднять паруса, выйти на Кубу: нет ветра, мертвое затишье, льет сильный дождь. Вчера тоже шел дождь, но не принес прохлады. Днем стоит жара, а ночи здесь холодные, как в Испании в Андалусии в мае месяце».

* * *

Итак, дорогие читатели, нам предстоит отправиться на Кубу. Перед путешествием мне хочется второй раз обратить ваше внимание на лексику великого мореплавателя, сделать соответствующие заключения.

Из приведенных документов мы видим, с каким восторгом Колумб осматривает Багамские острова, находит один остров краше другого, называет их лучшими в мире, восхищается разнообразием деревьев и цветов, дивится яркой окраске рыб, многообразию «затмевающих солнце» птиц, сравнивает увиденное с картинами Кастилии, которую называет «нашей». Отсюда возникает вопрос: можно ли на основании отмеченной особенности речи Христофора утверждать, что он был кастильцем?

В дневниках Колумба встречаются и другие сравнения, но только в отношении Кастилии он пользуется личным местоимением. Христофор прожил долгую жизнь в Португалии, однако нигде не говорит:

«У нас в Португалии» или «в нашем Лиссабоне». Забегая вперед, отмечу: однажды он вспомнит о горах Сицилии, но не назовет их своими. Вы, конечно, обратили внимание на то, что в дневнике несколько раз встречалась весенняя Андалусия. Адмирал знает зелень ее полей, запахи цветов, прохладу ночей. Это не случайно.

Андалусия – южная область Испании, куда приехал Колумб после смерти жены и отказа Жуана II снарядить экспедицию. Она включает в себя провинции: Гранаду, Кордову, Малагу, Севилью, Кадис, Уэльву, где разворачивались события начала книги. Я писал о существовании серьезной причины, по которой будущий адмирал оказался на землях рыцарских орденов, занимавшихся колонизацией новых земель. Теперь я разовью свою мысль, возьму на себя смелость утверждать, что профессиональный моряк, начавший службу «корабельным мальчиком» и выдававший себя за итальянца, родился в Андалусии. Толь ко этим можно объяснить особенности лексики дневников мореплавателя. Я уверен, что когда Колумб отправлялся в поход, а его старший сын постигал дворцовый этикет в свите наследника объединенного престола Кастилии и Леона, Фердинанд с Изабеллой знали родословную адмирала, не считали унижением для себя общаться с его сыном. Капитан был купцом и пиратом, волею судьбы втянутым в гражданскую войну на стороне противников короля.

Путь Колумба от острова Гуанахани к берегам Кубы

Мое предположение подтверждается словами Колумба. В 1503 году в письме с Ямайки он пожалуется монархам: «В двадцативосьмилетнем возрасте я поступил на службу. Ныне мои волосы уже седы, тело измождено болезнями, силы иссякли. Все, что у меня осталось от этой службы, было у меня, как и у моих братьев, взято и продано, вплоть до последней рубашки, без моего ведома, в мое отсутствие, к моему великому бесчестию».

Путь Колумба вдоль северо-восточных