Христофор Колумб - Игорь Валерьевич Ноздрин

задержался у его берегов. Желаю продолжить путь, обойти земли, проникнуть на многие острова, чтобы найти золото. Так как пленники знаками объяснили мне, что здесь носят на руках и ногах золотые браслеты (именно золотые, потому что перед разговором я показал им кусочки золота), то уверен, что с помощью нашего Господа найду золото там, где оно родится.»

«Вторник, 16 октября. Днем подошел к селению, бросил близ него якорь. Я приказал дать что-нибудь каждому жителю, а именно: четки – нанизанные на ниточку десять или двенадцать стекляшек, бронзовые погремушки из тех, что ценятся в Кастилии по мораведи за штуку, ремешки, шнурки. Они принимали все с величайшим восторгом. Когда индейцы поднимались на борт, я велел угощать их патокой. В час заутрени, я отправил лодку на берег за водой. Жители с большой охотой показывали матросам места с водой, приносили в шлюпку полные бочки, старались сделать нам что-нибудь приятное.

Остров очень велик. Я принял решение обойти вокруг него, потому что, насколько могу понять местных жителей, на острове или вблизи него имеется золотой рудник.

В тот момент, когда я пишу это, каравеллы подняли паруса при южном ветре, чтобы попытаться обойти вокруг него, плыть до тех пор, пока не отыщем Самоат – остров или город, где есть золото. О том говорили все индейцы, посетившие корабль.

Люди здесь похожи на жителей соседних островов, говорят на одном языке, имеют одинаковые обычаи. Разве только обитатели Фернандины (описание острова я пропустил – И.Н.) показались мне домовитыми, обходительными, рассудительными. Когда они приносят хлопковую пряжу и прочие вещички, то расценивают их более умело, чем жители соседних островов. Я видел у них одежды, сотканные из хлопковой пряжи наподобие плаща. Они любят наряжаться. Женщины носят спереди клочок ткани, скупо прикрывающий стыд.

Остров очень зеленый, ровный, изобильный. Я не сомневаюсь, что его жители круглый год сеют и собирают просо, а также другие культуры. Я видел множество деревьев, отличающихся от наших. Среди них есть с ветвями различного вида, отходящими от ствола, причем каждая веточка бывает особой формы. Это очень необычно, кажется величайшим дивом на свете.

Какое разнообразие форм и видов! На одной ветке листья подоны камышинкам, на другой как у мастичного дерева. Иногда на дереве растут листья пяти или шести несхожих видов. Это не результат прививки. Можно сказать, – прививку делают леса. Люди совершенно не заботятся о деревьях.

Я не видел у местных жителей признаков сект. Полагаю, скоро они станут христианами, тем более что весьма понятливые.

Рыбы здесь так отличаются от наших, что это кажется чудом. Иные похожи на петухов с тончайшей расцветкой – синей, желтой, красной, иных тонов. Они раскрашены на многие лады. Тона так тонки, что не найдется на свете человека, не подивившегося им, не обретшего покой, глядя на рыб. Есть и киты.

Я не заметил тварей, кроме попугаев и ящериц. Корабельный мальчик говорил мне, будто видел крупную змею. Я не встречал ни коз, ни овец, ни других животных, хотя, впрочем, находился здесь недолго, всего полдня. Вряд ли бы я мог просмотреть их, если бы имелись. Я опишу окрестности острова после того, как обойду его».

Такова часть дневника, составленного за два дня. Чтобы не утомлять читателя, я упустил повторяющиеся описания остров, морских переходов, встреч с аборигенами. Полуграмотный ткач с домашним образованием написал хороший дневник. Я бы сказал: слишком хороший для человека его круга! В истории Великих географических открытий только спутник Магеллана, Антонио Пигафетта подарил потомкам нечто подобное. Итальянские университеты спорят за право называть Колумба своим выпускником или хотя бы учеником, не закончившим курса наук. В качестве весомых аргументов они воздвигают статуи адмирала перед факультетами. Жаль, что такая мысль не приходит в голову ректору моего красноярского института, уж мы бы нашли связи Колумба с Сибирью! Но это не вписывается в генуэзскую версию происхождения мореплавателя. Жизнь ткача расписана по годам, в ней нет места на учебу в университете.

* * *

Почитаем еще Колумба:

«Среда, 17 октября. В полдень я вышел из селения, где бросил якорь и взял воду, чтобы обойти Фернандину. Ветер был юго-западный и южный. Я хотел следовать вдоль берега к юго-востоку и югу по следующим причинам: земля уходит на юго-восток и, как объясняли местные жители с индейцами, которыми я вез с собой, именно в южной стороне должен находиться остров Самоат, где есть золото. Однако Мартин Алонсо Пинсон, капитан каравеллы «Пинта», коему я отослал трех индейцев, явился ко мне и сообщил, что один из них убедительно дал ему понять, будто, следуя на северо-северо-запад, можно быстро обойти остров. Видя, что ветер не помогает на пути, я счел за благо выбрать иной маршрут, направился на северо-северо-запад.

В двух лигах от оконечности острова я открыл чудеснейшую бухту с одним входом. Точнее говоря, в нее вели два прохода, потому что посередине горла бухты находился маленький островок. Оба прохода были очень узки. Внутри бухта выглядела такой широкой, что в ней могли поместиться сто кораблей, если бы глубина оказалась достаточной, дно лишено подводных камней, проходы глубоки.

Я счел за благо хорошо осмотреть бухту, измерить глубину. Для этого кинул якорь вне бухты, вошел в нее на лодках. Мы убедились, что бухта мелкая.

Так как я предполагал, что бухта может быть устьем реки, то велел захватить с собой бочки для пресной воды. Я нашел на берегу 8–10 человек, сразу подошедших к нам и указавших на лежавшее неподалеку селение. Я направил туда людей за водой, причем одни несли бочки, другие шли с оружием. Воду брали в отдаленном месте, отчего я задержался на берегу в течение двух часов.

За это время я обошел лес, где росли упомянутые деревья. Мне не доводилось видеть ничего прекраснее. Кругом было много густой зелени, словно все происходило в Андалусии в мае месяце. Как день от ночи отличались эти деревья от растущих в нашей стране, иными были плоды, травы, камни и прочее. Правда, некоторые деревья были кастильской породы, но отличались от наших; непохожих было столько, что нет на свете человека, способного дать им всем имена, сравнить с кастильским.

Люди были подобны встреченным прежде, наги, такого же роста, отдавали все, чем владели, за любую предложенную вещь. Корабельные мальчики выменивали у индейцев дротики на осколки стекла и битой посуды. Плававшие за водой люди рассказали, как заходили в дома индейцев и обратили внимание на то, что внутри они чисты, старательно подметены, ложа с подстилками, на