Хозяйка Священной Колыбели - Настя Любимка

сбилось, а в груди нарастал жар. Складывалось впечатление, что до этого бог делился со мной лишь крохами своей силы, потому что сейчас то, что лилось в меня, ни в какое сравнение прежним ощущениям не шло! Как будто раньше лишь подготавливали для этого момента, с каждым днем увеличивая и растягивая мой резерв. Оттого, вероятно, меня из огня да в полымя постоянно кидали… Вот на этот самый случай, чтоб выдержала.

Меня-то готовили… А каково было Виктрану?!

Но домыслить я не успела, случилось то, к чему подспудно и была готова, и не была… Мушки перед глазами наконец исчезли, и я смогла сфокусировать взгляд перед собой.

– Быть не может… Ах!

На миг я мысленно перенеслась в недавнее прошлое. В ту нашу первую встречу с духом-Хранителем. Вспомнила ту самую груду камней… или мерзлой земли в моем запущенном и неухоженном саду.

Не камни то были, не гора земли… То была окаменевшая плоть бога…

Кто бы мог подумать, что все это время это и был он? Полудохлый, отдавший дыхание, трансформировавшееся в духа, который чаще всего виделся мне стариком…

Сейчас перед нами хоть и предстала та самая куча земли, да только в ней отчетливо проглядывались очертания искалеченного тела… Мощного, огромного. Даже в таком состоянии, без ног и рук, он был примерно с полторы меня ростом. А я ведь далеко не Дюймовочка, даже по местным меркам высоковата для аристократки.

И словно этой картины было недостаточно для осознания, мой дух-Хранитель прильнул ко мне, словно пытался поцеловать в лоб, успокоить зашедшееся в жалости и сожалении сердце, а затем стремительно всосался в эту кучу земли.

– Я благодарю за честь, оказанную мне, за вашу милость… Клянусь исполнить предназначение!

Властный и даже торжественный голос Виктрана пробрал меня до мурашек. Но на этом мужчина не остановился и произнес еще громче, по слогам, будто припечатывая:

– Ах-адэ-риан!

В небе грянул гром. Ключи Источника будто с ума сошли. Столбы воды, что высились по всему периметру озера, вдруг оказались подле нас и обрушились всей своей мощью на меня и Виктрана.

И пусть нас не снесло этим водоворотом, не выпихнуло наверх под давлением (вообще-то, мы даже с места не сдвинулись), но я начала захлебываться. Знаете ли, сложно предугадать действия божественной воли и запастись воздухом заранее.

Воздуха отчаянно не хватало, и я только могла удивляться тому, как в этом вихре творящегося ужаса Виктран сохранил и рассудок, и способность к речи.

– Ахадэриан! – пусть не столь торжественно и не так громко, но отчетливо повторил морф.

Поток воды схлынул, образовав в озере островок земли, на который нас довольно бережно вынесло…

– Ахадэриан! Да будет твое имя более никем не забыто! – воскликнул морф, пока я откашливалась, при этом крепко придерживаемая мужчиной, которому, казалось, вообще все было нипочем.

Уникальная жизнь! Значение имени, дарованное Священной Парой сыну, всплыло в моем сознании, будто всегда там и было. Так вот в чем дело…

Я наконец смогла вдохнуть полной грудью и осознать услышанное. Мне всегда казалось странным, что Зурара знали по имени. Что его имя вообще сохранилось в той истории, которая творилась на Рамиране. А это, получается, было результатом его действий!

Он стер из памяти людей имена других богов, оставив лишь свое…

Пусть не каждый в этом мире помнил его имя, но оно все-таки не было окончательно забыто. А имя, истинное имя – это сила. И для мира имя дитя богов было утрачено…

Я не сразу сообразила, отчего мое тело вдруг напряглось. Была слишком потрясена и довольно рассеянна, чтобы критически анализировать творящийся беспредел. То ли сказывалась усталость, то ли мой мозг просто утомился обрабатывать информацию.

– Амэ-ла-тори! – чуть хриплый голос, раздавшийся следом, испугал меня.

Испугал, потому что он принадлежал мне. Это я кричала, даже не осознавая этого.

– Аэл-са-тори! – продолжила я говорить, запоздало сообразив, кто вложил знания и эти слова не только в мою голову, но и в уста.

Мой некогда дух-Хранитель, мой старичок-не старичок, несчастный ребенок богов Ахадэриан… Это все он!

Вот отчего дух так радовался, когда Илюшка его Ахом величал… Да потому что это был первый слог его имени!

А сейчас моими устами в этот мир вернулось еще два истинных имени… И забыть их уже ни у кого не выйдет. Их слышали дети, их слышали Верховные жрецы… Их навсегда запомню я и передам уже своим детям…

Амэ-ла-тори – всеобщая мать. Аэл-са-тори – всеобщий отец… Имена Священной Пары – знание, утраченное почти пять тысяч лет назад…

Вот оно – истинное пробуждение.

Я не видела, но чувство было такое, будто с богов спали невыносимо тяжелые оковы, даже почудился лязг металла… В следующий миг нас буквально затопило их силой, нежной волной той самой эйфории, которая закружила не хуже хмельного напитка… Обогрела, приласкала, одарила крыльями и ощущением того, что теперь нам все по плечу.

Она заставила счастливо и заливисто смяться всех, кто находился на озере. Наши голоса, детские и взрослые, слились в унисон. Их звук, торжественный, счастливый, уходил куда-то ввысь…

Казалось, сама природа вторила нам. Мир ликовал! Пение птиц, безмятежный плеск глади озера, шуршание ветра, скользящего по траве и листве деревьев, даже волчий вой, раздавшийся откуда-то издалека… Все слилось в одну неимоверно счастливую мелодию жизни…

– Ты был готов умереть ради того, чтобы сохранить чужие жизни. Не только близких тебе людей. Жаждал удержать мир в равновесии. Ты всем сердцем не желал войны, всей душой противился бездонному нутру хаоса.

Торжественный голос богов звучал куда уверенней и мощней, чем во все разы, вместе взятые, что мне доводилось слышать до этого. И казалось, исходил уже не из тел детей, а буквально отовсюду.

– Ты твердо шел к цели, невзирая на слепоту, опираясь лишь на безграничную веру, обрекая себя на участь, что страшнее смерти. Ты достоин и силы бога, и наивысшей награды!

Я все еще соображала смутно. Меня переполняла сила, она бурлила диким, необузданным пламенем в крови, обжигала и, вместе с тем, побуждала к действиям. Мне хотелось пуститься в пляс. Хотелось пронестись легким ураганом по берегу озера, хотелось перецеловать макушки детей, а еще непременно обнять каждого, кто был здесь.

Я только знала одно – не моим было это желание. Не я словно бы вернулась к жизни, не моя радость сейчас будоражила кровь. Это был Ахадэриан, все еще безмолвный, все еще незрячий…

Вероятно, оттого все образы, показанные им мне ранее, были подернуты дымкой, оттого и говорить со мной он даже мысленно не