В борьбе с большевизмом - Павел Рафаилович Бермондт-Авалов

Ночью 22 мая ландесвер, имея ударный отряд барона Мантейфеля во главе, неожиданно атаковал большевиков, пробился в их тыл и, не давая им опомниться, ускоренным маршем двинулся на Ригу, намереваясь занять городские мосты через Двину раньше, чем туда подойдут сбитые им большевистские части.

Латышский и русский отряды под общей командой полковника Баллода начали наступление по южному берегу озера Бабит. По реке Аа Курляндской двинулась специально оборудованная флотилия, а севернее реки были направлены сводные части ландесвера и латышей.

«Железная дивизия» для обеспечения своих обнаженных этим наступлением флангов вынуждена была также перейти в наступление по шоссе Митава – Рига. Большевики были застигнуты врасплох. Они узнали о наступлении добровольцев лишь только тогда, когда те уже вступали в город.

Ударный отряд ландесвера под командой своего храброго командира шел напролом: его не могли остановить тактические соображения по обеспечению своих флангов или по поддержанию связи с соседями, он спешил к тюрьмам, где уже давно томились родные добровольцев, бывших в его рядах. Все сметалось ими на своем пути, и большевики в панике бежали на восток. Уже в городе шальная пуля сразила их героя-командира бар. Мантейфеля. Этот самоотверженный поступок добровольцев ударного отряда и их командира, спасший многих от смерти, является одним из самых красивых боевых воспоминаний Балтийского ландесвера.

Одновременно с передовыми частями ландесвера в Ригу, но только с другой стороны вступали бронированные автомобили «Железной дивизии», которые, руководимые лично начальником дивизии майором Бишофом, во многом способствовали полному поражению большевиков[52].

К 6 часам вечера 22 мая Рига была уже во власти добровольцев. Картина, представшая их взорам, была поистине ужасная.

Как ни спешили храбрецы ударного отряда, все же большевики успели в последнюю минуту расстрелять многих из заложников, а других угнать за собой в глубь страны. Этой ужасной участи подверглись главным образом заключенные в тюрьмах, расположенных на окраине города. Туда добровольцы проникли позднее, сосредоточив все свое внимание на взятии главной тюрьмы-«цитадели», где томилось больше всего жертв большевистского произвола.

Внутренние дворы всех этих тюрем были положительно завалены трупами несчастных, расстрелянных большевиками на скорую руку и без всякого разбора. Среди погибших было много женщин и даже детей. Эти жертвы лежат темным пятном на совести «союзников», и главным образом англичан, которые, имея возможность отстоять Ригу от большевистского нашествия (могли потому, что сделали это позднее для латышей, открыв губительный огонь по моим войскам), предпочли, однако, без всякого боя уйти из рижского порта. Тогда они заявили, что не хотят вмешиваться в наши внутренние дела! Какой цинизм проглядывает в этих словах и какая жестокость политики, направленной лишь в свою пользу.

Занявши Ригу, командир ландесвера, как главнокомандующий всеми добровольческими войсками, организовал городское управление и восстановил полицейские власти, который сейчас же принялись за приведение города в порядок.

В Ригу прибыло новое латышское правительство Недры, а также и некоторые представители «союзных держав». Первым приехал начальник американской военной миссии полковник Грин в сопровождении офицеров своего штаба и представителей продовольственного отдела, во главе которого стоял майор Фолькер. Американцы, как всегда, проявили свою деятельность в оказании действительной помощи: они организовали снабжение продовольствием, помогли своими средствами в санитарном и дезинфекционном деле. Все, что предпринималось ими, было направлено к облегчению положения жителей многострадального города и их освободителей.

Иначе вели себя англичане и французы. Прежде всего в Ригу приехали лишь офицеры военных миссий, тогда как их начальники – английской майор Кенам и французской полковник Дюпаркэ трусливо остались в Либаве на квартире бежавшего оттуда их друга министра-президента Ульманиса. Приехав затем несколько дней спустя в Ригу, они взялись сейчас же за свое излюбленное дело – интриганство и за разрушение всего созданного общими усилиями добровольцев.

Большевики, очистив Ригу, в панике отступали без остановки на восток. Они боялись за пути своего отступления, которым с севера угрожали добровольческие войска Северо-Западной армии. Начни тогда Северо-Западная армия наступление на юг в направлении на города Остров – Режица – Двинск, и вся рижская группа большевиков была бы вынуждена на капитуляцию. Однако генерал Родзянко не учел этого обстоятельства и, обуреваемый честолюбивым замыслом самостоятельно занять Петербург, выпустил большевиков из западни и дал им возможность выровнять свой фронт по линии Крейцбург – Лубайское озеро – Псков.

Вместо русских добровольцев генерала Родзянко с севера начали продвигаться эстонские войска, но не с целью помочь ландесверу разбить большевиков, а лишь для захвата очищенной большевиками территории и оставленного ими имущества.

Около гор. Вендена встретились преследующие большевиков части ландесвера, с одной стороны, и занимающие очищенную территорию эстонские войска – с другой. Казалось бы, что встреча должна была бы быть дружественной, ибо и те и другие боролись против большевиков. Так думали по крайней мере балтийцы, но эстонцы, имея в своих рядах большевиствующих сторонников свергнутого латышского правительства Ульманиса, сразу повели себя враждебно-предательски. Они заняли мост перед гор. Венден и преградили дальнейший путь ландесверу. Попытка последнего продвинуться вперед была встречена огнем эстонцев, и таким образом военные действия начались. Между ст. Рамоцкое и Лигат произошла уже более крупная перестрелка, закончившаяся к вечеру занятием обеими сторонами враждебных позиций друг против друга.

В этот инцидент вмешались «союзники» и предложили начать мирные переговоры. На другой день, 6 июня, в районе расположения частей ландесвера должна была произойти встреча уполномоченных обеих сторон. Каково же было негодование балтийцев, когда, вместо ожидаемой мирной комиссии, из Вендена выехали два эстонских бронированных поезда и двинулись на них. Слово «предательство» в один момент разлетелось по всей позиции, и оттуда сейчас же был открыт огонь, на который бронированные поезда не замедлили ответить.

Ландесвер перешел в энергичное наступление, опрокинул эстонские части и, не давая им возможности занять новые позиции, на их плечах еще в тот же день вечером занял гор. Венден. Эстонцы, ошеломленные этим быстрым натиском, даже и не пробовали вернуть свои потерянные позиции и ограничились бесцельным артиллерийским обстрелом самого города. После этого происшествия как в штабе ландесвера, так и в правительстве пришли к тому заключению, что, прежде чем снова начать борьбу с большевиками или же заниматься восстановлением страны и городов, необходимо в первую голову разрешить, и притом вполне определенно, эстонский вопрос. Всем было ясно, что эстонцы, наступая совместно с латышами, приверженцами правительства Ульманиса, не остановятся на полпути, а выждав удобный момент, снова будут пытаться захватить территорию, освобожденную добровольцами.

Предвидя борьбу с эстонцами, балтийцы решили войти в соглашение с Северо-Западной армией, занимавшей тогда район городов Нарвы и Пскова, дабы совместными усилиями покончить с большевиствующими эстонцами, как это ими уже было сделано с латышским правительством Ульманиса. Для осуществления